Джейми Макгвайр - Мое прекрасное забвение
— Мы закрылись. Извините.
— Клей, ей не нужны твои деньги, — ухмыльнулась девушка.
— Ей нужны мои деньги! — Клей подался вперед. — Ты ведь еще работаешь в «Ред дор», так?
Я лишь молча посмотрела на него.
— Значит, вторая работа… — словно что-то обдумывая, проговорил Клей.
— Ладно тебе, — скривился Джереми. — Пойдем отсюда.
— Могу предложить неплохую подработку. За одну ночь получишь столько, сколько здесь за месяц.
— Соблазнительно… но нет.
Но не успела я закончить, как Трентон схватил Клея за воротник:
— Она что, похожа на шлюху?
Я уже видела этот взгляд: именно так Трентон смотрел, намереваясь выбить из кого-нибудь дух.
— Эй, полегче! — сказала я, вылетая из-за стойки.
Глаза Клея округлились от страха. Джереми положил руку Трентону на плечо. Тот медленно опустил взгляд на ладонь парня:
— Ты умереть сегодня решил?
Джереми тут же отрицательно покачал головой.
— Тогда, братишка, не трогай меня.
В приемную примчалась Хейзел, но напуганной не выглядела: ей всего лишь хотелось посмотреть представление. Трентон пнул дверь и вытолкнул Клея на улицу. Парень приземлился на пятую точку, потом с трудом поднялся на ноги. Их спутница неторопливо вышла из салона, поглядывая на Трентона и накручивая на палец длинный золотистый локон.
— Кайли, не обольщайся. Это тот псих, из-за которого пару лет назад погибла девчонка.
Трентон кинулся к двери, но я встала у него на пути. Возбужденно дыша, он тем не менее притормозил, а Клей поспешно скрылся в своем сияющем черном внедорожнике.
Пока компания покидала стоянку, я держала руку на груди у Трента. Он по-прежнему учащенно дышал и трясся от ярости. Его взгляд чуть не прожег дыру в автомобиле.
Хейзел крутанулась на каблуках и без единого слова удалилась к себе.
— Я не убивал ее, — тихо произнес Трентон.
— Знаю. — Я похлопала его по плечу, потом достала из сумочки ключи. — Ты в порядке?
— Ага.
Однако по мутным глазам было видно, что вовсе он не в порядке. Я прекрасно знала, что такое окунуться в неприятные воспоминания. Даже более года спустя одно лишь упоминание об аварии накрывало Трентона с головой.
— У меня дома есть бутылка виски «Краун» и колбаса. Давай так напьемся, чтобы нас тошнило сэндвичами.
Трентон слегка улыбнулся:
— Звучит потрясно.
— Еще бы! Идем. Хейзел, до завтра!
Трентон проследовал за мной до квартиры, а там я направилась прямиком к бару.
— «Краун» с колой или чистый? — крикнула я с кухни.
— Чистый, — сказал он у меня за спиной.
Я аж подпрыгнула от неожиданности.
— Боже, как ты меня напугал!
— Извини. — Трентон выдавил улыбку.
Левой рукой я подбросила бутылку в воздух, поймала правой и налила двойную порцию в два стакана.
— Классно иметь личного бармена. — Улыбка Трентона стала чуть шире.
— Странно, что я еще не разучилась. У меня было слишком много выходных. Когда в среду выйду на работу, то, наверное, не обнаружу прежних навыков на месте.
Я передала ему виски, и мы чокнулись стаканами.
— За «Краун».
— За сволочную жизнь, — сказал Трентон, и его улыбка погасла.
— За выживание, — провозгласила я, поднесла стакан к губам и запрокинула голову.
Трентон сделал то же самое.
Я взяла у него пустой стакан и налила новую порцию.
— Мы хотим напиться так, чтобы языком еле ворочать или чтобы молиться на унитаз?
— Как пойдет.
Я передала ему стакан, взяла бутылку и повела Трентона к дивану. Затем подняла свой стакан:
— За вторую работу!
— За то, чтобы проводить больше времени с классными людьми.
— За братьев, которые делают твою жизнь невыносимой.
— За это я тоже выпью, — сказал Трентон и опустошил стакан. — Я обожаю своих братьев. Что угодно для них сделаю, но иногда мне кажется, будто я единственный, кому есть дело до отца, понимаешь?
— А мне иногда кажется, будто я единственная, кому нет дела до моего.
Трентон перевел взгляд с пустого стакана на меня.
— Он старой закалки, — пояснила я. — Не спорить. Не высказывать своего мнения. Не плакать, когда он лупит маму.
Трентон напрягся.
— Сейчас он этого уже не делает. Но раньше бывало. Цеплялся к нам, детям, понимаешь? Чтобы она осталась. Чтобы по-прежнему любила его.
— Черт побери, это ужасно.
— Твои родители любили друг друга? — спросила я.
— Безумно. — На губах Трентона появилась легкая улыбка.
— Здорово, — тоже с улыбкой ответила я.
— Ну а что… теперь?
— Все ведут себя так, будто ничего не было. Он сейчас стал получше, так что тот, кто не хочет забывать, как долго она по утрам собиралась, потому что приходилось маскировать синяки, — тот считается плохим. Короче говоря, плохая — это я.
— Не надо так думать. Если бы кто-нибудь обидел мою маму… пусть даже отец… я бы никогда его не простил. Он хотя бы извинялся?
— Ни разу. А следовало бы. Перед ней. Перед нами. Всеми нами.
На этот раз Трентон сам протянул мне пустой стакан. Я налила ему, и мы вновь произнесли тосты.
— За верность, — сказал он.
— За побег, — сказала я.
— За это я выпью, — согласился Трентон, и мы одновременно выпили.
Я подтянула колени к груди, опустила на них голову и посмотрела на Трентона.
Тень от красной бейсболки падала ему на глаза. Они с братьями были похожи как две капли воды, а четверо младших могли запросто сойти за близнецов.
Трентон притянул меня к себе за футболку и крепко обнял. Я заметила на внутренней стороне его левой руки надпись «Диана», а чуть пониже, более мелким и наклонным шрифтом — «Макензи».
— Это…
— Да. — Трентон развернул руку, чтобы взглянуть.
Мгновение мы сидели в тишине, потом он заговорил:
— Все эти слухи — брехня, ты же знаешь.
Я выпрямилась и замахала руками:
— Я знаю, знаю.
— Просто я не смог вернуться, ведь все смотрели на меня так, будто я убил ее.
Я покачала головой:
— Никто так не думает.
— Родители Макензи думают.
— Трент, им нужно найти крайнего. Козла отпущения.
Телефон Трентона зажужжал. Он поднял его, глянул на экран и улыбнулся.
— Намечается жаркое свидание?
— Это Шепли. Сегодня у Трэвиса бой. В «Джефферсоне».
— Хорошо, — сказала я. — Когда ночью назначается бой, в «Ред дор» бывает пусто.
— Правда?
— Тебе это неизвестно, потому что ты ходишь на все бои.
— Не на все. Сегодня я не иду.
Мои брови взметнулись от изумления.
