Кейдж (ЛП) - Слоан Харпер

К черту все это. Мне нужен его член в моем теле. Подняв ноги на кровать, я надавливаю на него со всей силой, какая только осталась в моем теле. Очевидно, я застаю его врасплох, и мне легко удается откинуть его большое тело от себя. Используя его шок в своих интересах, я набрасываюсь на него. Прежде чем он успевает пошевелиться, я подпрыгиваю и сажусь ему на грудь, зажав его руки под ногами. Моя скользкая киска встречается с горячей кожей его груди.

— Нет. — В его глазах вспыхивает предупреждение, которое я намерена проигнорировать. — Я же сказала, что хочу твой член. Я не заикалась. Мои слова, Грег, были ясны. Презерватив?

Его язык высовывается и облизывает мой палец, но даже при этом игривом действии его глаза светятся изнутри. У меня такое чувство, что он просто позволяет мне взять на себя инициативу.

— Ящик, — говорит он, кивая в сторону приставного столика. К счастью, когда я перевернула его, мы приземлились на расстоянии вытянутой руки. Я наклоняюсь вперед, позволяя своей груди тяжело опуститься на его лицо. Он не теряет времени даром, прежде чем атаковать. Его язык и зубы покрывают каждый дюйм, до которого он может дотянуться без помощи рук.

Схватив презерватив, я присаживаюсь обратно, прежде чем он успеет что-нибудь попробовать, — это сложнее, чем я думаю. Он издает самый грубый, дикий звук, когда его губы теряют хватку на моем соске.

Я ухмыляюсь ему, прежде чем намеренно медленно спускаюсь вниз по его телу. Когда мои глаза оказываются на одном уровне с членом, мне хочется плакать от радости. Это будет восхитительно. Разорвав презерватив с намерением поскорее натянуть его на внушительную длину, я быстро понимаю, что не имею ни малейшего представления о том, как это будет работать. Я не знаю, что, черт возьми, мне делать с кольцом и штангой. Он рычит, выхватывая презерватив у меня из пальцев и наматывая его на себя. Перед тем как он убирает руки, я успеваю заметить еще одну вспышку металла возле его яиц.

— Ты, блядь, издеваешься надо мной? — Я шепчу: — У тебя что, фетиш на членовредительство? — Прямо там, где заканчивается его ствол, сквозь кожу проступает длинная штанга. Блядь, мне становится все лучше и лучше.

— Ты не будешь жаловаться на него, когда он будет бить по твоему клитору, обещаю тебе это.

— О Боже.

Поднимаясь обратно по его телу, я клянусь, что умерла и попала в рай. Я облизываю каждый сантиметр его кожи, до которого могу дотянуться, прежде чем оседлать его бедра и завладеть его ртом. Пока наши языки кружатся вместе, а дыхание сбивается, мои бедра заняты трением о его. Мои ноги раздвигаются настолько широко, насколько я могу, заставляя мою киску раскрыться, как цветок, и крепко обнять его член.

Оттолкнувшись от его груди, я приподнимаюсь, хватаю его член и вхожу в себя. Я почти не слышу его резкого дыхания за своим криком. Я чувствую, как кольца ударяют в то место глубоко внутри меня, которое заставит меня умолять в мгновение ока. От плотного прижатия к моему клитору у меня помутилось в глазах.

— Придется… двигаться, — предупреждает он, и я снова оказываюсь перевернутой на спину. Он даже не останавливается, когда переворачивается и врезается в меня. Его бедра ударяются о мои, его яйца издают громкий, влажный звук, когда ударяются о мою кожу, а в его глазах вспыхивает что-то, о чем я молю Бога, чтобы я поняла.

— С-с-сильнее!

Он глубоко входит в меня и опирается на колени, в результате чего его член почти полностью выскальзывает из меня. Его большие руки хватают меня за бедра и наполовину отрывают мое тело от кровати. Моя голова по-прежнему лежит на кровати, а все остальное тело находится под его контролем, когда он отстраняется и исполняет мое желание. Мои ноги налились свинцом, руки крепко вцепились в простыни, а глаза впились в него. Взгляд его глаз в сочетании с жесткими ударами его пирсинга и благоговейными толчками — этого достаточно, чтобы я закричала. Кричать, умолять и просить. Я потеряла контроль над своим телом. Оно зажато и разрывается на части.

Его бедра набирают скорость, но затем слегка замедляются к концу моей разрядки. Он опускает мое тело обратно на матрас и покачивает бедрами, вызывая еще несколько толчков, прокатившихся по моему телу.

— Тебе нравится мой член? Тебе нравится чувствовать меня так глубоко в своем теле, что завтра ты не сможешь ходить? То, как твоя киска сжимает мой член, а твоя влага покрывает мои яйца, я бы сказал, что тебе это чертовски нравится.

Я хнычу, и он улыбается. Это не та привлекательная улыбка, которой он одаривает публику, нет… эта улыбка — чистое чертовски сексуальное зло.

— Собираюсь трахнуть тебя жестче, — предупреждает он, прежде чем подтвердить свои слова. Когда он, наконец, хватает меня за бедра и сводит наши бедра вместе, я кончаю дважды и теряю представление о реальности.

* * *

Проходит около часа, прежде чем нам удается распутать наши конечности. Когда его тело ложится на мое, он слегка перекатывается, чтобы мне не было трудно дышать. Его вес идеально прилегает к моему телу, и я не могу заставить себя насторожиться от того, насколько идеальным кажется это совпадение. Может быть, пришло время открыться кому-то?

Нет, даже при идеальном сексе я достаточно узнала от своей сестры, чтобы понять, что неразумно позволять мужчине завладеть твоим сердцем. Когда это случается, потерять себя — лишь вопрос времени.

— О чем думаешь? — Говорит он мне в шею.

Если бы он только знал.

— Просто интересно, когда ты снова будешь готов.

— Чертово животное, — смеется он.

Глава 11

Мелисса

— Что означает твоя татуировка? — Мы только что закончили еще один бурный раунд лучшего секса, который у меня когда-либо был. Новое правило: любой мужчина, с которым я сплю, должен уметь доводить до тройного вагинального блаженства. Когда сталь его пирсинга касается моего клитора, я вижу ангелов, поющих на небесах.

Он расслабленно лежит на спине, закинув руку за голову, и татуировка, которую я раньше не замечала, видна во всей красе. Я уже несколько минут нежно провожу пальцами по чернилам, наблюдая, как с каждым движением его кожа вздрагивает. Я никогда не видела, чтобы что-то настолько простое было таким трогательным, захватывающим дух. Здесь, должно быть, не менее двадцати маленьких черных птичек, которые начинаются у его бедра и перелетают на спину, где, как я предполагаю, заканчиваются у плеча. Среди птиц переплетаются слова: «Освободись, грациозно». Это не может быть совпадением, что единственная часть, написанная изящным почерком, — слово «Грейс».

Он поднимает другую руку и рассеянно проводит пальцами по последнему слову на ребрах.

— Это в честь моей сестры, Грейс.

Он больше ничего не говорит, но продолжает водить пальцами по ее имени.

— Как давно это было? — Мне не нужно больше ничего говорить; он знает, что я имею в виду.

— Почти десять лет. — Он перекатывается на бок и подпирает голову рукой. — Я был за границей, когда мне позвонили.

— Господи… Прости, Грег. Я знаю, что это ничего не значит, но поверь, когда я говорю, что знаю, что ты чувствуешь. — Я не говорю о своей сестре. Даже моей матери, которая точно знает, что я чувствую. Я просто не была готова. Даже сейчас, почти два года спустя, мне все еще больно осознавать, что ее больше никогда не будет рядом.

— Красотка, — говорит он, проводя пальцем по моему лицу. — Я так долго чувствовал боль от ее потери, и ни разу не встретил человека, который мог бы это почувствовать. Хочешь дать мне больше, чем это?

— Не совсем… но да, — я спешу закрыться, когда вижу, что он начинает отступать. Не физически. Нет, физически он очень здоров, но его глаза теряют свет. — Моя сестра. Я потеряла ее два года назад.

Я переворачиваюсь на живот и убираю волосы с лица. В центре моих лопаток находится единственное перо с птицей, вылетающей из трещины на кончике. Под пером мелким шрифтом выведены слова: «Возьми это сломанное крыло и научись летать».