Греховная страсть - Хэссинджер Эми

— Все течет, все изменяется, Изабель, — сказал Беранже куда-то в пустоту. Он закончил есть, положил ложку рядом с тарелкой, внимательно посмотрел на меня, будто хотел сказать мне что-то важное. Я почувствовала, как участилось биение моего сердца. Я не могла знать, что там, в его голове, но чувствовала, что взгляд его полон страсти, и мне так захотелось, чтобы он взял меня за руку.

В конце концов он положил салфетку на стол.

— Очень вкусно, Мари, — сказал он, затем встал и тихим голосом произнес, что ему пора собирать вещи.

Вечером за ужином мама выговаривала отцу:

— Все это случилось потому, что ты с самого начала не хотел, чтобы он приезжал.

— Да нет, я хотел, робко оправдывался отец, — ты знаешь это лучше чем кто-либо.

— Да? А как я узнаю, что ты не входишь в число тех, кто хотел ему навредить? Ты же первый всегда нападал на него!

— Теперь, Изабель, — сказал Беранже, — месье Эдуарду не придется делать ничего подобного.

— Замолчи! — прикрикнула мать на Беранже.

Клод с удивлением засмеялся. Мать, утирая слезы, убежала наверх, где решила спрятать свое горе в подушку.

— У тебя есть кто-нибудь еще, кто закончил бы твой «трактат», Клод? — спросил Беранже.

Клод молча кивнул.

— Ну что ж, мы будем скучать по вам, Беранже, — сказал мой отец.

— И я буду скучать по вам по всем, — ответил тот и, глядя прямо на меня, добавил: — очень!

Они добрались до Назарета накануне Шаббата [16], тяжело взбираясь на холм, где стоял город. Некоторые горожане радостно приветствовали их, но лицо матери Иешуа — ее тоже звали Мириам — было строгим и обеспокоенным, она сразу же повела его в дом.

— Здесь есть люди, которые хотят убить тебя, — сказала она. — Они слышали, что ты говорил. — Она стала умолять его остаться дома этой ночью, не ходить в синагогу на закате, потому что боялась за его жизнь. Но он отругал ее.

— Они несчастливы со мной. — Он пожал плечами. — Неужели это может удержать меня поклоняться моему Господу?

Но Мириам была напугана. Она с беспокойством наблюдала, как Иешуа и его брат Иаков надевают одежды для богослужения. Мириам ухватила край одежды Иешуа, когда он собирался идти в синагогу, а когда он с силой выдернул край одежды из ее рук и вышел, Мириам открыла рот и стала стонать настолько громко, что эти звуки были похожи на мычание коровы во время отела. Кефа ударил ее, и она упала на пол. Он вышел из дому и снаружи запер дверь на засов.

— Не смей открывать свой рот до тех пор, пока мы не придем, — сказал он, — или я собственными руками отрежу тебе язык.

Затем пришел страх, овладев ею, затем он проник и в саму ночь, уничтожив ее покой. Солнце садилось, и воздух стал быстро остывать. Она прижалась к двери, чтобы услышать голоса, песнопения, хоть что-нибудь из синагоги, но было тихо. Только крикеты робко пытались нарушить безмолвную тишину. Но вскоре их щебетание становилось все громче и громче, превращаясь в пронзительный крик. Она металась из угла в угол, била по табуреткам, корзинам, словно зверь в капкане. Она боролась с искушением броситься на грязные стены. Она больше не могла оставаться внутри.

Около стены стояла приставная лестница. Мириам оперлась о скамейку и встала на лестницу, это позволило ей дотянуться до потолка — грязные ветки вдоль нескольких деревянных планок, покрытые глиной. Она поломала о глину все ногти на руках, но лестница оказалась довольно низкой, и она упала. Она вновь залезла на лестницу, но снова упала, ударившись подбородком о край скамейки и до крови прикусив язык. В конце концов несколько веток отломились и упали на пол. Затем она сорвала часть кровли, оттянув на себя побольше веток, и стала отбрасывать их назад до тех пор, пока дырка в крыше не стала достаточного размера, чтобы она смогла пролезть. Затем она ухватилась за одну из планок и, приложив все усилия, протиснулась в дырку. Семья Иешуа наверняка разозлится, что она разрушила крышу, и, возможно, больше не пустит ее в дом, но ей это уже было неважно. Мириам была так напугана этой ночью его отсутствием и неизвестностью судьбы, которая ожидала его.

Отсюда она могла видеть синагогу: дверь была закрыта, но мерцающий свет просачивался сквозь щели. Она спрыгнула вниз и побежала туда, придерживая подол платья. Дверь со скрипом открылась, и она почувствовала приятный запах мяты, которой опрыскивали пол перед началом службы. Она в нерешительности остановилась у входа, боясь быть обнаруженной. Но никто не вышел, и она стала пробираться к внутренней комнате, нашла лестницу, ведущую на балкон, где обычно на службе сидели женщины. Стайка детишек играла в бабки [17] около двери; она прокралась позади них и проскользнула вдоль стены, прячась от света. Жена Иакова сидела, держа на коленях дочь, рядом находилась его мать, которая поглаживала руку внучки; обе они расположились напротив детей.

Один из мальчиков, а это был сын Иакова, подбежал к своей матери и что-то зашептал ей на ухо. Она обернулась. Это побудило ее свекровь сделать то же самое. Они долго и с любопытством изучали Мириам. Жена Иакова спросила у его матери, кто была эта женщина.

— Иешуа все время находится рядом с ней и везде сопровождает ее, — сказала она с участием в голосе. — Он нашел себе молодую жену?

Мать Иешуа покачала головой и вздохнула. Она сказала, что не знает, но надеялась, что нет. Она видела, что у Мириам часто случаются судороги и она постоянно что-то шепчет.

Мириам было плохо видно сквозь ширму, но слышала она все. Иешуа нараспев произносил молитвы. Она знала его голос лучше, чем свой. Там читали священные псалмы от Исаака [18]:

— Дух Господа во мне. Он прислал меня сюда, чтобы исцелять разбитые сердца, провозгласить свободу пленникам. Объявить этот год годом Божьего благословения. — Затем наступило молчание, и Мириам почувствовала, что ее сердце бьется где-то около горла.

— Сегодня, — произнес он, — исполнится Священное Писание.

Возникло напряженное молчание, а затем воздух взорвался свистящим шепотом.

Иешуа продолжал:

— Я говорю с вами от имени Господа Бога Израилева. Его день настал. Парализованные пойдут! Незрячие прозреют! Демоны будут спасаться бегством от него! Торжествуйте во имя Его!

— Ты не в себе, — сказал наси, встав около него на бима [19]. — Пожалуйста.

— Я пришел, чтобы сказать вам, что Царство Божие здесь. Вы столько ждали, но больше ждать не нужно!

— Кто ты такой, что утверждаешь, будто говоришь устами Господа? — громко прокричал широкоплечий мужчина.

— Почему ты спрашиваешь меня? — отозвался Иешуа.

— Ты ждешь, что мы проглотим все, что ты сказал? Ты, сын плотника Иосифа?

— Ты думаешь, что я обманщик, потому что не испытал на себе чудеса, которые я творю.

Раздался другой голос, тихий и сердитый:

— Это правда. Среди нас есть люди, которые нуждаются в исцелении и специально пришли в твою страну.

Еще одни голос произнес:

— Почему ты не исцелил своего отца и жену, если Бог наделил тебя таким даром?

Несколько голосов раздались одновременно, стараясь перекричать друг друга. В итоге самый громкий голос перебил все остальные:

— Даже если он может творить такие чудеса, как мы узнаем, что именно Господь наделил его такими способностями?

Затем раздался сильный грохот. Мириам с другими женщинами и детьми бросилась к ширме и, сдвинув ее, просунула голову. Иешуа стремительно отбросил стул с бимы, и он свалился прямо на площадку, которая была забита людьми. Один из них упал. Но ему помогли встать.

— Я должен был предположить, что такое может случиться здесь! — заревел Иешуа. — Земляки, я предсказывал вам, что буду встречен с ненавистью и отвращением! Но послушайте меня, жители Назарета! В дни Илии [20], когда небеса в течение трех с половиной лет не посылали дождь на землю, сколько женщин Израиля стали вдовами? Сколько людей умерли от голода? А ведь Господь направил Илию только в Сидон [21]! В Сидон! В дни Илии, когда столько было прокаженных, скольким удалось очиститься от грехов в Израиле? Только одному! Нааму [22] из Сирии!