Его нельзя любить. Сводные (СИ) - Высоцкая Мария Николаевна "Весна"

Тщательно умываю лицо, чтобы от косметики и следа не осталось. Наспех принимаю душ, разбираю пальцами свою прическу, получая от этого удовольствие. Еще немного, и начну выдирать себе волосы клочок за клочком, потому что моя прическа, платье, я сама — ничего из этого мне не принадлежит. Ничегошеньки.

Вдоволь нарыдавшись в душе, принимаю таблетку обезболивающего, потому что жутко сдавливает виски, и достаю из шкафа сарафан. Свободный, длинный, ярко-красный. Бабушка его терпеть не может и говорит, что в нем я похожа на тетку, а не на молодую девушку. Так вот, я так не считаю.

К тому времени, как привожу себя в порядок, просушив волосы и завязав их на макушке в пучок, звуки в доме стихают. Я слышу мамины шаги. Бабушка поселила ее на чердаке. Мы еще пять лет назад переделали его в комнату и сдаем как «мансарду».

Меня так сильно штормит, а душа требует действий. Ярких, безумных. Я мечусь из стороны в сторону, а когда решение в моей голове формируется окончательно, спускаюсь на первый этаж. Из гостиной доносится храп Артёма. На цыпочках пробираюсь к двери на веранду и тяну ее на себя.

Режим саморазрушения активируется с изощренным удовольствием. Я предвкушаю все, что сейчас может случиться, и чувствую по этому поводу какую-то больную, не поддающуюся объяснениям радость.

Сегодня я либо совершу что-то по-настоящему сумасшедшее, либо буду добита окончательно. И в первом, и во втором Гирш мне с удовольствием поможет.

Переступаю порог и замираю.

Яна внутри нет.

Осматриваюсь. Здесь и правда теперь огромная кровать, шкаф и большая плазма. От нашей старой мебели и следа не осталось.

Первой мыслью выстреливает — лучше уйти. Запал пропадает. Но отчего-то я присаживаюсь на край кровати. Провожу ладонями по мягкому покрывалу, рассматриваю валяющиеся на тумбочке вещи. Смарт-часы, карточки, браслеты, денежные купюры, кольцо и даже книга. Последняя удивляет.

Пробегаюсь пальцами по корешку, но в руки взять не осмеливаюсь. Никогда бы не подумала, что Ян вообще читает. Еще и Ирвин Шоу…

Зачем я сюда пришла?

Меня слишком подкосил сегодняшний день. Я поняла, что из этой ситуации есть лишь два выхода: добить себя окончательно или попробовать стать другой. Сильной, смелой, плюющей на чужое мнение. И пока единственный пример подобного поведения для меня — Ян.

Я не знаю, в какой момент навалившаяся за день усталость сбивает меня с ног и я проваливаюсь в сон, но мое тело вздрагивает от шума, а глаза начинают слезиться от зажженного света.

— Ты че тут делаешь?

Гирш смотрит на меня свысока. Он снова весь взлохмаченный, а еще он не один.

Резко поднимаюсь с его кровати, соображая, что мне делать дальше.

— Ян, это кто?

Его подружка дует губы, пробегаясь длинными ногтями по его шее.

— Никто. Она уже уходит.

Ян смотрит на меня в упор, я чувствую, как уменьшаюсь в размерах. Путаюсь в длинном подоле сарафана и, немного пошатнувшись, спешу к двери.

Гирш снова нарушает наш договор, когда хватает меня за руку и вытаскивает за порог. Я и пикнуть не успеваю.

— Какого хрена ты приперлась? — шипит вполголоса. — Я тебе в няньки не нанимался и успокаивать не планирую. Свали отсюда, сейчас вообще не до тебя.

Он отталкивает меня. Не сильно. И даже не грубо. Но вся ситуация кажется настолько дурацкой, что мои щеки вновь краснеют от стыда.

Гирш захлопывает дверь прямо перед моим носом. Я сползаю по стеночке, сижу так около минуты, а потом снова иду к себе. Беру рюкзак, телефон, деньги, зарядку, теплую кофту и шлепанцы. На ноги надеваю кроссовки.

С тоской озираюсь по сторонам и как мышка проскальзываю мимо Артёма.

Стараясь не шуметь, отпираю скрипучие ворота и выхожу со двора. Спускаюсь вниз по улице, снова оглядываюсь. Ежусь.

Прохладный ночной ветер щекочет плечи, и я обнимаю себя руками.

Назад дороги не будет.

Пару секунд смотрю вдоль своей родной улицы и решительно вызываю такси.

Ukfdf 10

Ян

Открываю глаза и тянусь за телефоном. Шесть утра.

Они там вообще охерели орать в такую рань?

За дверью точно происходит какое-то представление. Честно говоря, эта семейка меня уже утомила. Больные.

За спиной кто-то сопит. Поворачиваю голову и пытаюсь вспомнить имя ночной подружки. Хотя мы вроде не знакомились. Пофиг. Единственное, что я уловил, так это то, что она на семь лет меня старше.

Натягиваю трусы и выхожу из комнаты.

Бегло оцениваю обстановку. Бабка с Ладой снова друг на друга орут, Тёма сидит с каменным лицом. Если они каждый год так встречают гостей, ума не приложу, как их «гостиничный бизнес» до сих пор не разорился.

— Че происходит? — упираюсь ладонью в косяк.

Ладка резко переводит на меня взгляд. Бабка тоже не отстает.

— Ты бы еще голышом вышел, — бубнит старая.

— Ника пропала, — с трясущимися губами пищит Ладка.

— Давно? — зеваю.

— Дома не ночевала.

Глаза закатываются сами собой. Дома не ночевала… Они серьезно? Я два дня в неделю дома появляюсь. А Глупости всего часов пять нет, после того как я выставил ее из своей комнаты.

Сознание резко ухватывается за эту мысль. Выставил. Стоп, а на хрена она вообще приходила?

Чешу затылок и, шаркая ногами по полу, перемещаюсь поближе к холодильнику. Достаю морс. Оцениваю содержимое графина. Смотрю на стаканы и, немного поразмыслив, пью прямо из горла. Осушаю все пол-литра жидкости.

— Ян, — снова Ладка, — может, позвонить Славе? У него наверняка есть знакомые в полиции…

— Мне без разницы, — ставлю пустой графин обратно в холодильник. — Сами потеряли, сами и ищите. Главное — не забудьте позвонить в морг.

Под очередную порцию отборных криков удаляюсь к себе.

Моя “подружка” уже проснулась и даже выползла из-под одеяла.

— Ты уходишь? — она подкрадывается ко мне со спины и прижимается голыми сиськами.

— Уходишь ты, — бормочу, вытаскивая из шкафа шорты. — Можешь прямо так, главное — через парадный ход, — подмигиваю. — У меня дела нарисовались. Созвонимся.

Девочка улыбается, чмокает меня в щеку и, подобрав свое платье, прямо голышом направляется в сторону выхода.

— Я позвоню, — мурлычет напоследок.

Ржу, представляя реакции этих орущих куриц, и быстро натягиваю толстовку. Перемахнув через подоконник, выхожу с заднего двора.

То, что Глупость свалила после нашего с ней разговора, меня ни фига не радует. Будет не очень, если ее где-нибудь прихлопнут или трахнут. Хотя она, скорее всего, просто побродит по окресностям и к ночи вернется домой.

Растираю виски, чувствуя адскую головную боль и жажду.

Сажусь в машину, которую я все-таки взял в прокате на две недели, и медленно выезжаю на дорогу.

Куда она могла пойти посреди ночи? К подружке? А они у нее есть? Если и есть — куры их уже давно обзвонили.

Думай, Ян!

Не хочется остаться крайним. Она, конечно, с приветиком, но труп Глупости мне точно будет некстати. Она же простая до невозможности. Наивность так и прет изо всех щелей. Ее развести на что угодно, как два пальца, главное правельные слова найти…

Высунув руку в окно, едва касаюсь носком педали газа.

Пропала. Ушла. Сбежала?

Куда она могла утопать среди ночи?

Глупость хочет обломать меня этим летом по полной. Она забыла, что я в нее играю? Какой кукольный театр без главной марионетки?

Верчу башкой по сторонам, замечая мальчишку из соседнего дома. Он скачет по дороге с водяным пистолетом наперевес.

— Эй, малой! — ору, привлекая к себе внимание, и притормаживаю рядом.

— Чего?

Чего? Сам бы я знал чего…

Куда она пошла? Пляж? Дичковый пляж. Она не раз говорила. А вдруг?

— Куда у вас местные купаться ездят? Штуку дам, если дорогу покажешь, — вытаскиваю купюру.

Водяной воин нагло улыбается и вытягивает вверх два пальца.

— Две! Тогда покажу.

— Прыгай, бизнесмен.

— Твоя машина? — парень устраивается на переднем кресле, начиная активно лапать салон.