Екатерина Вильмонт - Трепетный трепач
На улице было холодновато. Он взял меня под руку. Идти с ним было приятно. Наши темпы совпадали.
— А с тобой хорошо идти, — сказал он. — Удобно.
— Я сейчас об этом же подумала.
— Тебе со мной тоже удобно?
— Ага.
— А расскажи, что сегодня было?
— Тебе интересно?
— Да.
Я рассказала.
— А ты молодчина, боевая. Вот мы и пришли.
В ресторане играла музыка. Я расстроилась, не люблю.
— Тебе тут не нравится? — догадался он.
— Шумно.
— Ну, не так уж… Просто я хотел с тобой потанцевать. Ты не любишь танцевать?
— Танцевать? Я уж и не помню, когда танцевала. Вообще-то люблю! — вдруг обрадовалась я.
— Вот видишь! И знаешь что… Ты теперь не будешь прятаться по углам.
— По каким углам?
— А ни по каким.
Мы подошли к заказанному столику. Он отодвинул мне стул. Сел сам и, подперев кулаком подбородок, уставился на меня. В его взгляде читалось удовольствие.
— Игнат, ты чего?
— У тебя очень интересное лицо, очень. Такое лицо интересно снимать… И целовать хочется…
В этот момент подошел официант и поставил на стол вазу с пятью коралловыми розами.
— Вот, как заказывали, — сказал он Игнату. И тут же принес меню.
— Спасибо, я тронута. Дивные розы.
— Я старался.
— Игнат, а ты всегда носишь бородку?
— Если тебе не нравится, могу побриться, это не принципиально.
— Да нет… Мне никогда не нравились бородатые и небритые, а тебе идет… Игнат, расскажи о себе.
— Что тебе рассказать, Лерочка?
— Что сочтешь нужным. Ты обо мне уже хоть что-то знаешь, а я о тебе ничего.
— Ну, если нужны анкетные данные… Мне тридцать пять, я в разводе и давно. Живу один, я довольно занудный в быту. Богемный стиль не люблю, сыт им по горло, бабник, пока… Работу свою бешено люблю. Но и полениться иногда тоже считаю необходимым. Никаких хобби у меня нет…
— А бабы?
Он усмехнулся.
— Это не хобби. Я, если хочешь знать, бабник скорее пассивный. Я женщин люблю и не могу им отказать… — он чуть смущенно улыбнулся. — Признаюсь честно, был у меня один период, я его называю период гона, но он прошел, я… Господи, что я несу! Ты прости меня бога ради, я сам не знаю, чего меня на откровенность потянуло. Это потому, что ты мне жутко нравишься.
— А ты…
Подошел официант, стал расставлять на столе заказанные блюда. Когда он отошел, Игнат внимательно на меня посмотрел.
— Ты хотела что-то спросить.
— Да, но… неважно.
— Ты хотела спросить, любил ли я кого-нибудь, да?
— Да. А как ты догадался?
— Не знаю, почувствовал. И отвечу честно. Любил, как сумасшедший. Не знаю даже, любовь это была или только страсть, это ведь понимаешь только со временем, а времени-то и не было. Она меня бросила. И не потому, что не любила, а потому, что подвернулся более выгодный вариант.
— А ты убежден, что это было так примитивно — более выгодный… может, ты просто оправдываешь себя, хочешь унизить ее в своих глазах, чтобы было легче, а?
— С ума сойти! С ума сойти!
— Что?
— Знаешь, ты первая, кто это сказал… Обычно все бабы начинали сочувственно кивать, смотреть на меня с жалостью, поддакивать, да, вот какие корыстные бабы бывают… А ты… Ты вдруг попыталась ее защитить… Фантастика! Откуда ты такая удивительная?
— Мне сегодня уже второй раз задают этот вопрос. Я из ВГИКа.
— Странно, я ведь не намного старше, а я тебя во ВГИКе не помню. Жаль.
— Чего жаль?
— А может, встреться мы во ВГИКе и вся наша жизнь, твоя и моя, сложилась бы по-другому…
— А зачем? Тогда не было бы у меня моей Катьки, а это такая девчонка… И не было бы у нас с тобой этого вечера, который мне так нравится. И, возможно, мы бы ненавидели друг друга, как я ненавижу сейчас своего бывшего мужа…
— Ты его ненавидишь?
— Наверное. Но это не счеты между нами, нет, просто он горько обидел нашу дочку. И она не пожелала носить его фамилию и просила меня отказаться от алиментов. Знаешь, ей двенадцать с половиной, а она умная, и даже помогает мне в работе. И относится ко мне чуточку свысока. Один раз я пришла домой и услыхала, как она говорит кому-то по телефону: «Ладно, когда моя овца придет, я спрошу». Это она обо мне.
— Овца? А ты овца? — рассмеялся Игнат.
— Ну, она, видимо, в тот момент так считала.
— А ты что? Смолчала?
— Я чуть со смеху не померла.
— А она на тебя похожа?
— Не очень.
— А сын совсем не похож.
— А это сын моей покойной сестры.
— И ты его усыновила? Та к вот почему он сказал, что мамы Леры нет дома, я тогда еще удивился… А кто был твой муж?
— Дмитрий Лощилин, модный писатель.
— Я модных писателей не люблю. Та к что не читал. Лер, а пойдем, потанцуем?
— Пошли!
Играли медленный танец. Он меня обнял, я уткнулась носом ему в грудь и мне стало так хорошо, уютно.
— Лерка, ты чудо! — шепнул он мне на ухо.
Я подняла глаза. Он смотрел на меня с такой нежностью, что мне вдруг захотелось разреветься, хотя я вовсе не плакса.
А он вдруг подмигнул мне.
— Не робей, воробей! Жизнь прекрасна, раз она свела нас здесь, в этой матери городов русских. Ведь в одном подъезде с моей мамой нам вряд ли что светило.
— А что нам сейчас светит?
— Ох, многое… Я не знаю, солнце, звезды, впрочем, это все хрень, а светит нам, Лерка, любовь. Я это сейчас так ясно понял… Только не дрожи. Мы никуда спешить не будем. Ты когда едешь домой?
— Послезавтра.
— А я послезавтра прямо отсюда лечу в Южную Корею.
— Зачем?
— Снимать кино. Копродукция. И, наверное, это даже хорошо в свете сложившихся обстоятельств.
— А что же тут хорошего?
— А проверить чувства… Черт побери, все, что вокруг любви говорится, как-то опошлено, слова какие-то затертые… Проверить чувства. Фигня какая-то, но тем не менее.
— Да, ты прав. Может, это просто наваждение, сиюминутное влечение… запросто! — беспечно заявила я, хотя в душе у меня бушевала буря. — А ты туда надолго?
— Думаю, месяца за полтора управиться. Дождешься?
— Там видно будет.
— Гордая дивчина, — улыбнулся он. — Мне это нравится.
Господи, как же хорошо мне было! Мы танцевали, говорили обо всем на свете и, казалось, мы знаем друг друга давным-давно.
— А пойдем завтра со мной на свадьбу! — вдруг предложил Игнат.
— Нет, я не пойду.
— Почему? Почему я должен идти туда один, когда у меня есть такая женщина?
— Игнат, я там никого не знаю.
— Это преодолимо, тем более что впредь тебе придется знакомиться с кучей новых людей.
— Мне туда кроме всего прочего не в чем пойти.
