Руфь Уолкер - Мара
Горас не без труда выбрался из канавы и оглянулся. Девушка все еще смотрела на него, и на лице ее не было и тени благодарности. Горас направился домой, размышляя над тем, застанет ли девушку здесь, когда вернется с Берти, но тут он внезапно наткнулся на некий спрятанный в траву предмет. Он наклонился и подобрал маленькую деревянную коробочку. Нужно было поторапливаться, поэтому он просто сунул ее в карман брюк и поспешил к Жене.
Какого же труда стоило ему уговорить Берти пойти с ним! Она не дала ему сказать и слова, беспрестанно перебивая и напоминая о том, какой он кретин.
— Голая женщина! — кричала она с отвращением. — Я знала, что ты идиот, но не думала, что настолько! За каким дьяволом ты лезешь не в свое дело? Ты знаешь, что эти подонки сделают с тобой, если ты вляпаешься в дело об изнасиловании?! Да они вздернут тебя на месте, не дожидаясь суда! Немедленно собираемся и бежим куда глаза глядят из этого чертова штата!
Горас уже было согласился с Берти: им действительно грозила опасность; но тут он вспомнил затравленный взгляд несчастной изнасилованной девушки и почувствовал, что никогда не простит себе, если бросит ее в кустах умирать. По крайней мере, нужно отнести ей хоть какую-нибудь одежду. Все это он постарался как можно мягче объяснить Берти.
Ворча, жена все же пошла в старый фургон и вынесла кое-какие обноски для несчастной. Нужно было спешить. Нельзя допустить, чтобы кто-нибудь застал их в канаве рядом с избитой, изнасилованной девушкой. Это могло плохо для них кончиться.
Как ни странно, девушка все еще была там, прикрытая только его собственным пиджаком. Заметив Гораса, она тотчас вскочила на ноги, готовая бежать. Но тут она увидела Берти, шедшую вслед за Горасом, и с облегчением вздохнула. Теперь, когда девушка стояла во весь рост, Горас понял, что перенесенные ею побои были еще тяжелее, чем ему показалось на первый взгляд: на ее руках и ногах (остальные части тела скрывал пиджак) не было живого места от синяков и следов ремня. Сначала он подумал, что лицо ее испачкано розоватой глиной, но, присмотревшись, понял, что это кровоподтеки.
Берти застыла в ужасе. Горас помог ей спуститься в канаву; он знал, что она не будет больше возражать. Хотя Берти и называла его всю жизнь мягкотелым, у нее тоже были свои слабости — и обиженные женщины являлись одной из них.
— Вот, это Берти, — объяснил Горас девушке. — Она вам поможет.
Девушка не сводила глаз с одежды, которую держала в руках Берти.
— Я тут принесла тебе кое-какие вещички, — проговорила Берти. Она сделала мужу знак отвернуться. Горас едва сдержал улыбку: Берти было прекрасно известно, что он уже видел девушку обнаженной. Спустя несколько минут жена окликнула его. Девушка теперь была одета. Но платье, которое Берти носила еще в ранней молодости, оказалось ей сильно велико.
— Да, его придется ушить, — покачала головой Берти.
Горас с удивлением посмотрел на жену: значат ли ее слова, что она согласна взять несчастную под свою опеку?
— Чего ты на меня так уставился? — фыркнула Берти. — Я как-никак христианка, и сердце у меня тоже есть.
— О, у тебя одно из добрейших сердец на свете, — улыбнулся Горас.
— Не надейся, что я позабыла, как ты меня с утра обозвал, — отрезала она. — Можешь подлизываться ко мне сколько угодно, но забраться ко мне в постель тебе сегодня не удастся.
— Как тебя зовут, моя хорошая? — обратилась она к девушке. Та ничего не ответила, и Берти добавила нетерпеливо: — Я вижу, что ты понимаешь мои слова. И язык у тебя тоже есть. Так что отвечай: как тебя зовут?
И, к величайшему изумлению Гораса, девушка пробормотала:
— Роза. Меня зовут Роза Смит.
— Смит? Судя по твоему акценту, у тебя должно было бы быть иностранное имя! Кто ты по национальности?
— Испанка, — ответила Роза так поспешно, что Горас сразу смекнул: она лжет.
— Я так и думала, — кивнула Берти.
Девушка молчала, потупив взор. Берти подошла к ней, потрепала по плечу:
— Не бойся, мы не дадим тебя больше в обиду. Все будет хорошо.
Вдвоем с Горасом они помогли еле стоявшей на ногах Розе выбраться из канавы. Идя по пыльной дороге, она тяжело опиралась на руку Берти. В фургоне, усадив девушку на старое кресло, Берти принялась разогревать на двухконфорочной керосинке суп. И ни она, ни Горас нисколько не удивились той жадности, с которой Роза накинулась на еду: умение вкусно готовить было одним из безусловных достоинств Берти.
Когда девушка покончила с супом и огромной краюхой хлеба, ее глаза заскользили по обитым деревом стенам небольшого автофургона. Она внимательно рассматривала выцветшие занавески, медные горшочки, стоявшие на полке, цирковую афишу.
Горас в свою очередь пристально изучал Розу. Ее огненно-рыжие волосы были немытые и нечесаные, но густые и блестящие… кожа белая и гладкая, точно слоновая кость… зеленые глаза смотрели устало, но не испуганно… руки выглядели шершавыми, видимо, от тяжелой работы, но ногти подстрижены аккуратно, кроме тех двух, что разбиты до мяса.
Как все же трудно судить о человеке, которого ты нашел без одежды! Как много могли бы сказать о нем хотя бы его ботинки! Но почему она так уставилась на цирковую афишу — так, словно не верит собственным глазам? Неужели она из цирка?
— Есть кто-нибудь, кто будет беспокоиться о тебе, Роза? — спросил он.
Она посмотрела на него взглядом, смысла которого он не сумел понять. Была ли это злоба, или грусть, или отчаяние? Горас так и не определил. Ясно одно: этой девчонке пришлось немало выстрадать, и не только физически.
Роза покачала головой, и Берти спросила:
— Ты сирота?
Девушка, видимо, не поняла вопроса, и Берти задала его иначе:
— Твои отец и мать умерли?
Роза кивнула, и Берти посмотрела на нее с жалостью.
— Вы здорово готовите… — пробормотала вдруг несчастная девушка.
— Ага, — обрадовалась Берти, — значит, язычок у тебя все-таки есть! Вот и отлично. А то у нас уже есть один такой — ни бельмеса не знает по-английски.
— Если ты о Краснокожем, Берти, то это не так, — вмешался Горас, — он просто не любит разговаривать с женщинами. Когда нужно, он неплохо говорит.
— Не знаю, — фыркнула в ответ жена. — Мне он за все это время не сказал ни слова. А когда я пытаюсь ему что-нибудь втолковать, он прикидывается тугим на ухо.
— Ну, он же индеец. Может, у них не принято разговаривать с женщинами?
Берти смерила Гораса презрительным взглядом и принялась мыть посуду.
— Тебе нужно отдохнуть, — сказала она Розе. — Можешь пойти прилечь вон на тот матрас. Мы скоро отправляемся в путь. Наша следующая стоянка в Биттивилле — хочешь прокатиться с нами?
