Джудит Майкл - Золотой мираж
— Я не думаю, что это вообще было, — прошептала Клер Алексу. — Я думаю, она это сочинила, чтобы утешить Эмму. Она всегда утешает нас, когда мы в несчастьи.
— А что тогда с остальными историями? — поинтересовался Алекс.
— Не знаю. Она рассказывает их с такими живописными подробностями и такой горячностью… а смерть дочери! Никто не может такое сочинить, и даже она.
На губах Алекса появилась легкая улыбка:
— Но во всех них есть мораль. Клер медленно кивнула:
— Она преподносит их нам, как особый дар, и мы пользуемся ими каждый по-своему, себе в помощь. — Она все еще глядела на Ханну, чье живое, морщинистое лицо было обращено к Эмме, на нем были любовь и смех, когда она разворачивала разные истории, которые будут происходить с ними в Нью-Йорке.
Через какое-то время Клер взглянула на Алекса и улыбнулась:
— Неважно, подлинные они или нет. Я никогда ее об этом не спрашивала. Добрые феи делают то, что они должны делать, так, как они могут, и нам не следует их допрашивать. А когда их работа закончена, они уходят куда-то еще, где есть в них нужда. Совсем как с Ханной.
Алекс хихикнул:
— Я помню, когда ты объявила мне, что она ваша добрая фея. Я подумал, какая очаровательная фантазия. Но если кто-то и соответствует фантазиям, то она. А ты когда-нибудь говорила Ханне, что ты о ней думаешь?
— Да. Я думаю, ее это не удивило. Ты понимаешь, когда она впервые пришла к нам, то сказала, что она моя двоюродная сестра, и мы… — Клер остановилась, и между глаз появилась морщинка.
— Ты думаешь, она действительно тебе сестра?
— Не знаю. Какая разница? Но если у нее когда-нибудь появятся потомки, то я их усыновлю.
Алекс рассмеялся. Ханна посмотрела в их сторону. Ее ясные глаза надолго соприкоснулись с их взглядами.
— Я вас всех люблю, — сказала она. — Никого в мире я не люблю больше, чем это семейство. И когда доходит до такого, то ведь это единственное, что считается, правда?
— Любовь и здоровье, — сказала Джина.
— И деньги, — прибавила Роз сухо. — Если любовь и здоровье на первом месте, то деньги должны быть на втором.
— Не знаю, — сказала Клер. — Я думаю, и денег бывает слишком много.
— Только когда люди становятся беззаботными, — сказал Алекс. — Вся беда во владении большими деньгами — это то, что тогда слишком легко забывается, какой суровой бывает жизнь.
— Ты имеешь в виду, что в мире многие голодают? — спросила Ханна. — Мы этого никогда не забывали — давали деньги разным группам, организациям и просто людям. Как Мортонам, например, я уверена, что Клер тебе про них рассказывала. Мы поддерживаем с ними связь, лейкемия у их маленького сына понемногу излечивается, ему лучше. Они даже выплатили небольшую сумму обратно.
— Я думаю, Алекс говорит о том, что легко забыть, как люди могут причинить боль другим, — сказала Клер.
Ее ладонь была в его руке, и Алекс сжал ее покрепче.
— Они забывают, как упорно надо развивать взаимоотношения с другими людьми, защищая тех, кто к нам добр и отличая тех, кто — нет. Получив достаточно денег, слишком многие начинают считать, будто сами деньги своим весом, изобилием и важностью могут все излечить. Если у них плохие отношения с кем-то, то якобы они смогут купить способ их исправить. Если они хорошие, то им не стоит даже заботиться об этом, потому что деньги поддерживают их таковыми.
— Но очень часто это так и есть, — сказала Роз.
— Однако это не сохранило твой брак, — сказала Ханна.
— Да, они не всегда срабатывают, но ты ведь не можешь просто сказать, что деньги не важны, это совсем не так.
— Но важны для чего? — спросил Алекс. — Деньги делают только одно благое дело: они копят нам собственность. Это ведь все равно, что подкупать Богов — дать им достаточно, и они сделают гак, что жизнь снова станет прекрасной.
Роз покачала головой:
— Деньги покупают свободу. Ты не свободен, если вынужден тратить все свое время на то, чтобы раздобыть денег, чтобы протянуть от сегодня до завтра.
— Просто гораздо веселее их иметь, чем не иметь, — сказала Джина. — Я не верю, что Клер хоть когда-то забывала о людях или взаимоотношениях и тому подобном. Я не думаю, что она когда-нибудь думала, что может дать взятку Богам на деньги, выигранные в лотерее.
— Мне казалось тогда, что все наши беды кончились, — сказала Клер. — Я думала, что вот теперь мы неуязвимы. Я думала, что нас теперь никто не может затронуть.
— Что ж, вот мы и узнали, что это не так, — сказала Ханна. — Но ведь ты не собираешься вернуть все деньги обратно, а? И снова пойти работать?
— Да вы и не можете, по крайней мере, у того же самого парня, — сказал Дэвид. — Я слышал о нем в новостях, по телеку, да и в газетах тоже было про того парня, у которого вы раньше работали. Эйгер, кажется? Там еще была история, он сказал что его сын по имени Брикс (вот уж гадкое имечко, да?), что он скрыл некоторые тесты, которые они провели, испытания разных кремов, глазных, которые использовали женщины, и что они заболели и кто-то даже ослеп, так что он больше не работает. — Он поднял взгляд от ног Эммы, на которые смотрел раньше, и, заметив у всех на лицах интерес, продолжил, радуясь всеобщему вниманию. — А еще там сказано, что его сын проклял его, ну, своего отца, и за то же самое; он сказал, что это его отец все скрывал, или приказал ему скрыть. И его отец больше не глава компании, да и похоже, самой компании уже нет. И все там перессорились на телевидении, да и думаю, в газетах тоже, что в общем-то странно.
— Что сделал Брикс? — спросила Эмма.
— Ну, как я сказал, он… — Дэвид снова поднял глаза и осознал, что она совсем не с ним говорит. Она глядела на свою мать. Смутный, блуждающий взгляд в ее глазах исчез, она сфокусировалась на Клер, ожидая, что же та скажет.
— Он пытался причинить тебе боль, — ответила Клер немедленно. Она думала об этом моменте и заранее решила, что говорить. — Чтобы ты напугалась и никому не рассказала о тех записках, которые видела.
— Но что он сделал?
— Он положил «Хальсион» во что-то, что ты пила за ужином. Достаточно, чтобы ты заболела.
— Но ведь ты думала, что я умираю.
— Я не знаю, Эмма… Дэвид посмотрел на Алекса:
— Ты сказал мне не говорить об этом. Когда я показал тебе статью в газете…
— Это было в газете? — спросила Эмма. — И что там говорится?
— Что это было покушение на убийство и его поэтому вряд ли выпустят под залог.
— Довольно, Дэвид, — сказал Алекс.
Клер села на подлокотник кресла Эммы. Она обвила ее рукой и обняла.
— Он сказал, что сделал это для того, чтобы ты заснула.
— Но вы в это не верите. Вы думаете, что он пытался меня убить. Вы никогда его не любили.
