Барбара Брэдфорд - Женщины в его жизни
– Он великолепен! Да в конце-то концов, что ты о себе так много воображаешь? Экий нашелся знаток декоративного искусства! – теряя самообладание, заверещала она истошным голосом. – Тоже мне – эксперт! Мне хватило одного взгляда на эту холодную, бесцветную, старомодную дыру, чтобы понять, что ты ни черта не смыслишь в интерьерах.
Максим, не снизойдя до ответа, лишь бросил на нее злой взгляд.
Дрожа от ярости, обозленная Адриана прошипела:
– Все здесь слишком на французский манер. Стиля нет ни на грош.
Он поморгал, сглотнул и, запрокинув голову, хохотнул:
– Стиль – изобретение французов! Ты, ничтожество!
– Что бы ты мне ни говорил, я все равно кое-что переделаю в этой квартире! – прокричала Адриана, выпрямляясь во весь рост и внезапно возненавидев Максима за его превосходство и интеллигентность.
Он подошел и, в упор глядя на нее сузившимися глазами, проговорил очень тихо, очень холодно и бесстрастно:
– Если тебя обуяла жажда устройства квартиры при непременном участии мистера Лэббока с его раздутой славой, то я полагаю, что для этой цели ты подыщешь себе свою собственную квартиру. Завтра же. И ты не прикоснешься к моей. Никогда. А если паче чаяния она потребует переделок, то из Парижа прилетит моя теща и они с Анастасией займутся этим без тебя.
– Ты гадина! Вечно тычешь мне в лицо своей бывшей женой! – побледнев, завизжала она. – Я больше не стану это терпеть!
– И что же ты намерена предпринять для этого? – Он залпом допил шампанское, поставил на край стола бокал и покинул библиотеку.
Она бегом пустилась за ним, догнала в холле и увидела, что он открыл гардероб, достал свой макинтош.
– Ты куда собрался?! – закричала она, глаза у нее расширились от удивления.
– Туда.
– Куда?
– Погулять. Надо подышать свежим воздухом.
– Погулять! Я тебе не верю. Я тебя знаю, Максим, знаю, какой ты сексуальный, здоровый малый. Ты все это время не спал со мной, значит, спал с другой. Факт, у тебя есть кто-то еще. Какая-нибудь белобрысая, прости господи.
– В этом городе, Адриана, полным-полно проституток. Блондинок, брюнеток и рыжих. Всех мастей, размеров и форм. – Он вышел из дому, хлопнув дверью.
Через несколько минут улица охладила его. Он медленно зашагал по Пятой авеню, в большей мере досадуя на себя, чем на нее. Гнев был абсолютно никчемной тратой драгоценной энергии. Силы ему нынче нужны для гораздо более важных целей. Кисловатая улыбка осветила его лицо. Время, размышлял он, товар, который я сейчас не вправе разбазаривать. Я не дал себе труда поближе узнать Адриану. Кто женится впопыхах, пожалеет на досуге, добавил он про себя, вспомнив слова Тедди, сказанные после его свадьбы. В глубине души он чувствовал, что она не одобряет его выбор. Но обожаемая Тедди слишком любила и уважала его, чтобы вмешиваться в его личную жизнь, давать советы. Да, мне необходимо проверить, в порядке ли мои мозги, подумал он с горечью. Я не должен был жениться на Адриане Смит Такер Мэклин. И я должен освободить себя от нее, как только покончу с другими проблемами. Последней черты мы достигли.
Его всегда острый, отточенный как бритва ум был натренирован до совершенства именно на операции с «Пальмирой-Кеттельсон», гигантской компанией, производящей косметику, основной американской корпорацией, международной по размаху. Некоторое время он скупал ее акции, владел теперь двенадцатью процентами и недавно проинформировал главу совета директоров о своей готовности приобрести то количество акций, которое обеспечит ему контроль над всей компанией. Предложение было отклонено. Директора встали на дыбы. Шло сражение. Но ему не хотелось сражаться, несмотря на то что Питер Хейлброн очень его подбивал. Глава отдела по закупке недвижимости в Нью-Йорке подстрекал его продолжать, предсказывал ему победу, большую победу в конечном счете.
Подняв воротник пальто и засунув руки в карманы, Максим шагал, предельно сосредоточенный на своих мыслях. Именно его мысль была наиболее грозной и ударной силой и частью его гения.
Он пересек Семьдесят седьмую улицу и, продолжая вышагивать по Пятой авеню, в конце концов принял решение. Он завтра утром позвонит президенту «Пальмиры», откажется от своей коммерческой угрозы и предложит выкупить у него обратно свои акции. Он инвестировал в этот бизнес около полумиллиарда долларов и, по-видимому, выйдет из этой сделки с огромным барышом, приблизительно в девяносто миллионов, и не исключено, что на него начнут вешать собак. Ну и пусть. Он должен сбросить груз. Он расхотел обладать этой компанией. Питер будет расстроен, но ничего не поделать. Зато Грэм почувствует облегчение. Она вместе с ним занималась этой сделкой и понимала причины его нежелания продолжать в настоящей момент вкладывать капитал в Америке.
Были у него особые поводы для возмущения здешней экономикой. Продажа «с выкручиванием рук», липовые облигации – от всего этого его уже тошнило; необеспеченные обязательства, рискованные облигации в конце концов превратились в обыкновенную бумажную липу. «Уэст Интернэшнл» – сама надежность, «Алландейл Групп» – то же самое, и два этих огромных конгломерата приносят устойчивый доход, банковские счета в полном порядке. Он не желал продолжать расширять свою империю.
Мысли Максима перескочили на его собственные инвестиции на американском рынке деловых бумаг. Сотни миллионов долларов он вложил в акции других компаний. Завтра он приступит к разгрузке капитала. Не торопясь, осторожно. Он отнюдь не собирается посеять панику в рядах. Он будет продавать свои акции месяцами, и к августу или сентябрю деньги будут готовы к обналичиванию. У него было сильное предчувствие, что экономика Соединенных Штатов может к наступлению зимы пошатнуться. Он не знал, что именно наводило его на подобные предположения, поскольку не имел понятия, откуда брались и отчего возникали его предчувствия в бизнесе. Очевидно, срабатывал природный инстинкт. Этот инстинкт сейчас подсказывал ему – продавать. Он не хотел быть застигнутым врасплох из-за краха на рынке акций, не дай Бог.
Неожиданно ему стало легче, тяжесть в груди пропала. Ничего удивительного в этом не было. Он почти всегда испытывал прилив сил и облегчение, если удавалось окончательно разобраться с проблемой, неделями не дававшей ему покоя.
Он поднял голову и, к своему удивлению, обнаружил, что находится у перекрестка Пятой авеню и Пятьдесят седьмой улицы. Он подошел к ближайшему телефону-автомату, опустил монету и быстро набрал номер.
– Алло?
– Это я, дорогая.
