Соль под кожей. Том второй (СИ) - Субботина Айя

— Я могу с ним поговорить? — пытаюсь добиться у человека на том конце связи. Он кто-то вроде адвоката для иностранцев, но я точно не уверена, потому что его знания английского и произношение еще хуже чем у первоклассника.

Через пару минут нашего испорченного телефона, все-таки добиваюсь минуты разговора с Андреем. И как только он берет трубку, то первым делом разряжает в меня «очередь» трехэтажного отборного мата. С одной-единственной претензией — я сука и тварь, лишила его денег и не даю нормально жить. А через секунду, пока я толком даже разозлиться не успеваю, начинает плакать, таскать сопли и умолять вытащить его оттуда. Взамен обещает быть хорошим и послушным, и делать все, как я скажу.

— Я вытащу тебя, — говорю в единсвтенную паузу, когда Андрей набирает побольше воздуха для новой порции стенаний. — Но ты должен вернуться домой. Это понятно?

— Да, да, — быстро обещает он.

Я была бы дурой, если бы снова поверила ему на слово. Но, как говорится, «для протокола» мы зафиксировали, что я сделала все, чтобы вернуть мужа на путь истинный.

Когда время разговора истекает, я слышу, что трубку у Андрея отбирают буквально силой. Этому идиоту хватает ума начать сопротивляться и угрожать неприятностями, которые вот-вот устроит его отец. Идиот. Тайцы, наверняка привыкшие к тому, что в их сети периодически попадается крупная рыба, уже знают: либо шухер начинается сразу, либо не начинается вообще. В случае с Андреем, вытаскивать из задницы жизни буду я, и только по своей доброй воле.

Закончив разговор, сразу вызываю к себе нашего корпоративного адвоката вкратце обрисовываю ситуацию и прошу немедленно заняться решением проблемы.

— Мне понадобится привлечение специалистов со стороны, — он озадачено поправляет очки на носу. — Ситуация деликатная. Я должен знать допустимый уровень… огласки.

Было бы слишком наивно полагать, что из всей этой ситуации Андрея удастся вытащить сухим и чистеньким. Но всегда есть вариант, когда задействуется вся тяжелая артиллерия и в эфир просачивается только самый минимум. С возможностями Завольского этот вариант, в принципе, можно устроить. Вопрос лишь в том — а стоит ли?

— Я полагаю, небольшая взбучка… — Я очень старательно подбираю слова, чтобы адвокату не дай бог не пришла в голову светлая мысль, что я собираюсь использовать Андрюшин косяк в своих целях, — … будет хорошим уроком для моего мужа. Кроме того, у Юрия Степановича на этот счет не было никаких особых указаний.

Естественно, Завольский даже не в курсе происходящего. Догадаться об этом не сложно: Андрей первым делом позвонил папаше, а когда тот не вышел на связь (вряд ли он настолько озабочен своими проблемами, что оставил в беде единственное дитятко), вспомнил о моем существовании. Не исключаю, что в промежутке пытался дозвониться еще и до мамочки.

— Хорошо, Валерия Дмитриевна, я немедленно приступаю к решению вопроса, — деловито чеканит адвокат.

— Держите меня в курсе дела. Если возникнут какие-то сложности — я хочу знать об этом немедленно.

Но сразу после этого наваливается очередной ворох рабочих проблем, с которыми я разбираюсь буквально до позднего вечера. Когда, наконец, удается оторваться от дел, на часах уже почти восемь и кроме меня в офисе остались только охранники и начальник службы безопасности, который принципиально никогда не уходит раньше собственников, когда кто-то из них есть в офисе. Меня тоже провожает почти до двери и сам усаживает в машину.

Водитель несколько минут терпеливо ждет, когда я назову место назначения, а потом острожно интересуется:

— Валерия Дмитриевна, домой?

Я продолжаю смотреть в окно, на медленно стекающий по стеклу дождь. Домой — это куда? В наш с Андреем дом, который душит меня одним своим видом? В мою новую «холостяцкую берлогу», в которой ужасные пороги, холодно и наверняка до сих пор пахнет Вадимом? Я полностью отдаю себе отчет в том, что в таком состоянии нормальные женщины обычно едут к подружкам на чай с вареньем и задушевные посиделки, но у меня нет подруг. Только Марина, но ей теперь тоже не до меня.

— Миша, а что сегодня в кино, не знаешь?

— В кино? — удивленно переспрашивает он.

— Ну, мультик какой-нибудь, например? — Я знаю, что у него есть сын примерно шести или около того лет, так что наверняка должен быть в курсе всех новинок на больших экранах.

— А, так идет этот… как его… — Он щелкает пальцами, помогая себе вспомнить, а потом озвучивает короткий синопсис про каких-то монстров — не страшных, милых и веселых.

Это мне вполне подходит.

Одна проблема — в это время нет ни одного сеанса, по логичной причине. Есть только кровь и кишки, хоть и тоже бутафорские, но меня это вряд ли расслабит. На секунду меня одолевает слабина и пальцы даже почти дотягиваются до второго телефона, чтобы набрать Вадима и напроситься к нему в гости загород. Слава богу, мозги вовремя становятся на место и я вспоминаю, что ему теперь есть кем заняться по вечерам. На этот раз — абсолютно реально, а не в той реальности, которую я сама себе придумала. Не без помощи Марины, конечно, но надо признать, наконец — все это время Авдеев говорил мне правду, все это время их с Мариной отношения существовали только в моем воображении.

— Поехали домой, Миша, — сдаюсь без неизбежным, и чтобы немного охладиться, прижимаюсь лбом к стеклу. — Только не спеши, ладно?

— Как скажете. Валерия Дмитриевна.

Наверное, если бы он вдруг забыл кто он, а кто — я, и пригласил на пироги своей супруги, которые регулярно нахваливает, я бы с радостью согласилась.

Но такое, конечно, абсолютно невозможно.

Глава пятьдесят седьмая: Данте

Глава пятьдесят седьмая: Данте

Прошлое

Я с трудом разлепляю глаза и первые минуты пробуждения трачу на то, чтобы понять, где вообще нахожусь. В последнее время это стало почти нормой, но сегодня мой провал в памяти особенно жесткий: не узнаю ни стены, ни интерьер. Хотя, кое-какой просвет в конце тоннеля несознанки все-така есть — это точно не одна из моих квартир, потому что в таком подобие классического стиля я не стал бы жить добровольно.

На секунду роняю морду в подушку и потом снова осматриваюсь, пытаясь представить, что проснулся только сейчас. Медленно, но наступает прояснение: я в гостинице. Причем, если дальше моя память не сбоит, то нахожусь здесь уже несколько дней. Кажется, еще в понедельник вдруг понял, что хочу вернуться в морскую столицу, еще раз увидеться с Авдеевым и сказать, что я отменяю все к чертовой матери. Прошло уже несколько месяцев, которые я, без преувеличения, буквально провел на странице Лори.

Я, блять, настолько стал одержим этим, что теперь использую телефон исключительно для мониторинга ее жизни. Иногда она выкладывает много сторис, иногда даже записывает видео от первого лица, практикуясь изображать британский акцент, пока какой-то хер сзади поправляет ее слишком резкое «американское» «о» и посмеивается над «н», которое мое маленькая обезьянка произносит не строго в нос, а часто просто как придется. С языком у нее нет проблем и на мой вкус, ее английский (а так же французский, немецкий, итальянский и греческий) безупречен. Поэтому херу, который все время только за кадром, мне давно хочется выбить зубы. Собственно, заочно я давно это сделал, но только в своей голове.

В дни, когда Лори выкладывает мало «картинок», а то и не выкладывает вообще ничего, у меня начинается ломка. Настоящая. Та самая, которая причиняет настолько адскую боль, что может свести в могилу. Порой мне даже хочется, чтобы это поскорее случилось, потому что — нужно это признать — я почти полностью потерял всякий смысл своего жалкого существования.

Я с трудом выбираюсь из постели — слава богу, в этот раз хотя бы встаю на свои ноги, а не сползаю на пол, как слизняк. Трясу головой, чтобы избавиться от сонливости, бросаю взгляд на часы — почти пять вечера. Врубаю телевизор. Ищу канал, на котором могу найти дату. Сегодня четверг, значит, я торчу здесь минимум три дня. Судя по всему — торчу безвылазно. Сейчас даже кажется, что я помню каждый визит обслуживания в номер, хотя кто теперь получится за состояние моего обескровленного мозга? Может быть это тоже просто галлюцинации?