Татьяна Крузе - Шикарная женщина бьет тревогу
Шторка перед примерочной шевельнулась. Я быстренько спрятала «С-Трип» обратно.
Мой Урс выглядел в новых тряпках удивительно элегантно.
В дамском туалете на втором этаже центрального корпуса я показала Урсу, как могу быть благодарна, спонтанно и в неположенном месте…
Около шести вечера мы вернулись домой. На небесах пели скрипки, а мир сиял в розовых красках… Пока я не включила автоответчик.
«Урс, золотце мое, это мамочка. Мы у твоей тети на Даго-Маджоре[49]. У нее сегодня день рождения. Не забудь позвонить и поздравить ее. Я на тебя надеюсь».
«Эй, ребята, это София. Я коротенько. Только хочу сказать, что мы обязательно приедем в Штутгарт на день рождения Урса. Но если честно, ваш собственный три-тра-траляля-репертуар дуэтом на магнитофончике жутко раздражает. Не разжиться ли вам для разнообразия записями Хулио Иглесиаса? Пусть себе фонит, а? Брр, терпеть не могу влюбленные парочки! Как сделаете перерывчик в траханье, звякните мне!»
«Привет, это я, Алекс. Подай хоть звук! Я скоро не выдержу! Ты должна мне помочь! В полицию я не хочу обращаться. Эй, отзовись! Помоги!»
— Помочь? В чем это?
Собственно, Урс, заядлый любитель посидеть в ванне, там сейчас и плескался, но, разумеется, просек именно высказывание Алекс. Как назло!
— Ох.
— И при чем там полиция? Ты снова играешь в сыщика?
— Ах…
— Ты ведь знаешь, как это опасно! — Урс относился к тому типу мужчин, которые всегда держат себя под контролем; он никогда не орал, но от его тихого голоса мурашки по спине бегали.
— Сокровище мое… — начала я.
— Мы снова вместе. Наша любовь вспыхнула заново. Мы счастливы. И помолвлены. И все это ты хочешь поставить на карту, пускаясь преследовать убийц?
Прежде Урс был молчаливой тихоней, который с улыбкой кивал или морщил лоб и просто шел спать. Но с тех пор как мы съехались, он все чаще выражал свое недовольство вслух. Может, дело во мне?
— Ни о каком убийстве и речи нет…
— Ничего не желаю слушать. Если дело для полиции, значит, оно опасное. Оставь это! Ради меня! Ради нас!
Возьми он меня в свои объятия и умоляй с преданным собачьим взглядом, я бы, может, еще и дала слабинку, но командовать мной я не позволю!
— Мне не нравится твой ультимативный тон! — холодно заявила я и включила чайник. — Это все еще моя личная жизнь, то, о чем здесь речь.
— Речь о нашей совместной жизни! — Урс выполз из ванной и с силой ударил костяшками пальцев по новому кухонному столу.
Он был не так уж неправ, но я терпеть не могу, когда бьют костяшками по столу.
— Мы не только две стороны в наших отношениях, но еще и личности с собственными интересами и хобби, — отважно прочла я назидание.
— Уж не хочешь ли ты погоню за преступниками назвать хобби?! — Урс рассвирепел. Он по-прежнему не орал во гневе, но его уши стали цвета вареных омаров. — Это не что иное, как твердолобое упрямство. И к тому же глупое.
Я ополоснула кипятком заварочный чайник — внешне совершенно хладнокровная, внутри на все двести десять градусов.
— Значит, ты хочешь сказать, что я твердолобая, упрямая и глупая?
— Именно.
— Тогда все понятно.
— Совершенно верно. И ты будешь держаться от этого подальше!
— Помечтай! Только не в нашей постели. У меня разболелась голова. Можешь переночевать сегодня на диване в гостиной.
Что Урс позже и сделал. Но, когда на следующее утро я проснулась, готовая попросить у него прощения и пообещать все, что он хочет, его уже и след простыл.
БЕРЕМ НА ЗАМЕТКУ: Вожак всегда прав, даже когда неправ!
И держите себя соответствующим образом.
В записке, пришпиленной кнопкой, сообщалось, что он уехал на гольф и до вечера я могу на него не рассчитывать. Так что на завтрак к Силке я потащилась одна. Зато в отместку накануне я не напомнила ему поздравить с днем рождения тетушку, о чем сам он, естественно, напрочь забыл.
Вечером ему собственная мамочка три четверти часа давала нагоняй по телефону. После чего у Урса разыгралась мигрень. Наша холодная война достигла температуры, близкой к абсолютному нулю.
На этот раз мне пришлось спать на диване.
Обедали мы с Алекс в «Фай суши», японском ресторане на Ротебюльплатц. Японцев там вовсе не наблюдалось, зато было море сырой рыбки, которая ехала по узким транспортерам и соблазнительно улыбалась мне.
Я схватилась за тарелку с желтым ободком. Оплата здесь производится по цветовой системе, а желтый цвет — самое дорогое блюдо. Уж не знаю, что это была за рыбка, но выглядела она благородно. А мне хотелось сделать себе что-то приятное.
Драная киска, сидевшая по другую сторону транспортера, тоже нацелилась на эту тарелочку. Естественно, мои сильные пальчики были проворнее, чем ее тощие костлявые лапы.
— Извините, но мне кажется, я первая захотела эту рыбу, — прошипело над транспортером, и острые когти вцепились в край моей тарелочки.
Я извиняюще улыбнулась. Как улыбается синий кит частичке планктона, перед тем как ее проглотить.
Легким рывком я дернула на себя тарелочку. Драная киска — так надушенная «Шалимар», что он бил мне в нос и по эту сторону, — не успела вовремя убрать лапы, ее приподняло со стула и локтями она сбила с ленты две тарелки с зеленым ободком. Две зеленых равны как раз одной желтой, если посмотреть с финансовой точки зрения. Вот вам пожалуйста.
Алекс всего этого не заметила. Она пялилась в свой «асахи» (что, как вы, без сомнения, знаете, обозначает японское пиво).
— Ну, так что? Рассказывай! — потребовала я с набитым ртом.
Перед этим я не заметила, что бухнула на мой нежно-розовый свежий рыбий трупик чересчур много хрена, и, задыхаясь, судорожно замахала кельнеру, который подлетел и по собственному почину заново наполнил зеленым чаем мою чашку. Я жадно заглотила его.
— Пришло еще письмо. С фотографией… — Алекс запнулась.
Она подняла с пола свой неизменный «дипломат» и из бокового отделения вытащила розовый конверт.
В конверте оказался клочок бумаги, ксерокопия фотографии, изображавшая Алекс, совершенно голую, в крайне неблагоприятной для нее позе на собственной постели.
Под «неблагоприятной» я имею в виду не то, что она производила неприятное эстетическое впечатление от фигуры. Напротив, фигурка была что надо! Я тут же на месте дала себе слово так же регулярно заниматься йогой, как Алекс.
Мое «неблагоприятная» касалось больше позы, которая — на мой дилетантский взгляд — по причине прикованного наручниками извивающегося тела делала невозможным всякое сношение. Хотя… я повертела фотку вверх ногами, влево, вправо, подняла на просвет… Ну, может быть, справился бы человек-змея, опытный в вывихах «Камасутры»… Алекс вырвала листок у меня из рук.
