Ольга Егорова - Магический код
Иван раскрыл рот до предела. Юрка пододвинул лампочку, нащупал под креслом какую-то педаль, после чего бормашина последнего поколения радостно заурчала. Юрка сосредоточенно смотрел в рот Ивану, Иван от страха зажмурил глаза, но тут же, при первом прикосновении сверла к зубу, снова распахнул их и ойкнул.
— А вот сейчас врешь. Сейчас тебе не больно, а просто страшно. Я ж по глазам вижу. Так что успокойся. Последний раз тебе говорю.
Иван снова откинулся на спинку кресла, вяло удивившись тому, как это Юрка может по глазам определять, когда человеку больно, а когда — просто страшно. Ведь и правда — в первый раз от укола ужасно больно было, а во второй раз он ойкнул просто от страха. Телепат Юрка, не иначе. У него, наверное, дополнительная специальность в институте была — телепатия…
Убедившись, что бормашина после введения обезболивающего препарата последнего поколения для него совсем не страшна, Иван окончательно расслабился и даже на некоторое время забыл про свой зуб, вспомнив про новый и срочный проект дизайна для салона красоты в центре города. Если бы не этот зуб, сидел бы он сейчас в своем офисе и думал бы над проектом…
— Ангел, — похвалил его Юрка, залепив наконец многострадальный, теперь уже не кариесный зуб раствором для пломбирования. Как полагается, попросил Ивана прикусить, поинтересовался, испытывает ли Иван дискомфорт, еще немножко поковырял пломбу сверлом — как подозревал Иван, не в целях практической необходимости, а из любви к искусству.
— Ну вот и все. Теперь ты новенький. Молодец, пытку выдержал с достоинством.
— С достоинством, тоже скажешь, — почти внятно усмехнулся в ответ Иван.
— А то? Ты уж поверь моему многолетнему опыту профессионального садиста… Люди знаешь какие истерики тут устраивают? Один мужик вот буквально вчера так дергался, я ему чуть щеку не продырявил… Потом пришлось бы швы накладывать…
— Мужик? — удивился Иван.
— А то, — своей любимой присказкой ответил Юрка. — Мужики, они знаешь какие нежные? Что тот цветок… Забыл, как называется, у мамы твоей в комнате на полу стоит… Солнечных лучей он, видите ли, не выносит, а в тени совсем чахнет… Вот и пойми, чего ему надо… Нежный… Вот и мужики такие же. Не в пример теткам. Тетки — они мужественные. Боль терпят — только так. А некоторые, не поверишь, особо экономные, так те вообще без укола — и ничего… Укол-то дорого стоит, почти как пломба… Потерплю, говорит, зачем деньги на ветер выбрасывать… Вот так-то. А девки… Девки тоже молодцы. Знаешь, иногда даже кокетничают! Вот буквально вчера… Или нет, в прошлую пятницу, кажется… Одна такая мне попалась — я ей полость вычищаю, а она мне язычком, знаешь, будто невзначай, пальчики щекотит… Цирк, да и только! Дурдом на гастролях… А ты говоришь — мужики…
— Да, веселая у тебя жизнь, — легко рассмеялся Иван, освобожденный от боли и от страха.
— Веселая, — согласился Юрка, — и интересная. Я за шесть лет работы тут такого насмотрелся. Знаешь, не только в зубных болезнях теперь разбираюсь, но и в человеческой психологии. Хоть диплом на эту тему пиши. Не поверишь — вот ко мне пациент заходит, а я уже заранее знаю, как он себя во время лечения вести будет и какие станет мне вопросы задавать. По глазам вижу…
По глазам, говоришь? — усмехнулся Иван. — Слушай, а ты мне вот что тогда скажи. В первый раз я когда заорал от боли — ты меня жалеть начал и попросил потерпеть. А во второй раз сказал, чтобы я не прикидывался, что боли я не чувствую, а ору просто от страха. А я ведь на самом деле боли не чувствовал, а орал от страха. Только как ты это понял? Тоже, что ли, по глазам?
— По глазам, конечно, — серьезно ответил Юрка.
— Что, в первый раз у меня в глазах страдание увидел, а во второй раз — страх? Ну ты лирик, Трепаков…
— Да при чем здесь лирика, — обиделся Юрка. — Здесь чистой воды медицина. Ты вот сидишь под ярким светом медицинской лампы, а зрачки у тебя расширились, глаза почти черные стали, хотя на самом деле они у тебя серые, — значит, боль. Зрачки ведь на боль всегда реагируют. Расширяются. И никакой здесь лирики нет вовсе.
— Глаза, говоришь, почти черные стали… — задумчиво проговорил Иван, нечаянно вспомнив почти забытую невероятную историю, случившуюся с ним во время отпуска. Да и случившуюся ли? Может, все-таки приснилась она ему, эта история… Столько времени прошло, он и думать почти забыл… — Слушай, ты мне вот еще что скажи. А еще как-нибудь вообще цвет глаз изменить можно?
— Можно, — немного удивившись такому повороту в разговоре, кивнул Юрка. — Линзы бывают. Цветные. Не знаешь, что ли, про линзы?
— Знаю про линзы. А еще… Еще как-нибудь?
— Что — еще как-нибудь?
— Ну, цвет глаз… Поменять — можно?
— Можно, — спокойно ответил Юрка. — Если у тебя есть запасные глаза. Другого цвета.
— Запасные глаза, — весело рассмеялся Иван. — Не поверишь, но я тогда тоже об этом подумал.
— Когда — тогда? И о чем ты подумал?
— Да понимаешь… Летом, на курорте… Я же тебе рассказывал, что в Турции отдыхал. И вот я там одну девчонку два раза встретил.
— Ну и что?
— Так у нее в первый раз глаза были зеленые… То есть не зеленые, а синие… Ну, в общем, синие с зеленым оттенком… А во второй раз — совсем черными мне показались. Вот я и подумал тогда, что у нее глаза запасные…
— Линзы наверняка. Это сейчас модно. А что ж ты у нее не спросил про линзы?
— У кого? — удивился Иван.
— У девчонки у этой, — удивился в ответ Юрка.
— А, у нее… Да понимаешь, я не мог у нее спросить… Я ее сначала в море встретил… Думал, дельфин плывет. А оказалось — русалка. Только она уплыла почти сразу. А потом, когда я ее снова встретил, думал, что она француженка… Вот и не спросил.
— Так ты ж французский знаешь. Вместе, чай, учились. Я ж помню, у тебя всегда пятерки были. Зоя Анатольна тебя очень любила…
— Да не в этом дело. Я-то думал, что это две разные девчонки, понимаешь? Одна русская, другая — француженка… А потом только понял, что та, другая, никакая не француженка, а…
— Это какая — другая?
— Ну, которая та же самая, что ж ты такой непонятливый?
— Это я — непонятливый? — обиделся Юрка. — Так-так, с этого места, пожалуйста, поподробнее. Значит, встретил ты на море девчонку. У которой были глаза такие синие, такие синие, что аж прям зеленые. А потом еще и черные. При этом была девчонка эта француженкой, но и русской тоже. Я правильно понимаю?
— Ну, вроде, — нахмурился Иван.
Юрка помолчал некоторое время, пристально разглядывая Ивана.
— Знаешь, что я тебе скажу, дорогой ты мой друг Иван Ламихов?
— Ну и что ты мне скажешь?
— А то скажу, что влюбился ты в эту девчонку многоликую. Дельфин, русалка… Как пить дать влюбился! Неужто Верку свою забыл наконец, а?
