Энн Стюарт - Блаженство греха
Кожа пылала под его прохладными руками. Он погладил большими пальцами веки, обнял ладонями затылок, спустился вниз по шее. Рот ее слегка приоткрылся, и он обвел пальцами губы. Мягкие.
Даже в тусклом свете Люк разглядел синяки на шее. Она потеряла на время голос, и это ужасно ее злило, а ему давало не совсем честное преимущество. Если Рэчел и дальше не сможет говорить, то перестанет представлять какую-либо опасность, поскольку будет полностью в его власти.
Хотя она и так ведь уже в его власти, пусть пока еще не до конца это сознает. Она уже в ловушке. Ему не хотелось, чтобы все оказалось так легко. Люк положил руки на изуродованное синяками горло, с легкостью накрыв ладонями следы пальцев Энджел, и почувствовал, как энергия перетекает из него в нее.
Рэчел дернулась, словно от удара током, и он тут же отпустил ее, откинулся на пятки. Какая сильная чувствительность к его прикосновениям. Это хорошо.
Последователи ревниво, жадно следили за ним из своего угла возле жаровни с курящимся фимиамом, наблюдали, как он дотрагивается до нее руками. Ждали, когда закончит. Что ж, он не станет их разочаровывать.
Люк вытянулся над ней так, что их разделяли считаные дюймы. Одежды соприкасались, но не тела. Мышцы слегка дрожали от напряжения. Он уже давно не испытывал соблазна уступить желанию, опуститься на женское тело, насладиться им и овладеть. Интересно, что бы это значило? Знаменовало ли пробуждение аппетита окончание некоего противоестественного периода его жизни или реакция имела прямое отношение к самой Рэчел?
Последний вариант представлялся сомнительным. Он любил женщин. Любил их выпуклости и изгибы, их запах и сладостные звуки, которые они издают, когда занимаешься с ними любовью. Ему нравилось женское тело, женский ум, женская душа. Но он еще не встречал женщины, которая могла бы заставить его рискнуть всем приобретенным в этой жизни, и не собирался начинать с такой холодной стервы, как дочка Стеллы.
Вот только сейчас она была теплой, жар поднимался от ее тела, а он, наоборот, оставался холодным. Во сне она выглядела моложе, мягче, способной исцелить мужчину с израненной душой…
Он отодвинулся от нее с излишней поспешностью и рухнул рядом во внезапном изнеможении. Если она когда-либо найдет мужчину с израненной душой, а у того достанет глупости довериться ей, она живьем сдерет с него кожу своим языком.
Какая удача, что ему ничто и никто не нужен. Какая удача, что он встречал сотни таких Рэчел Коннери. Богатых, избалованных, ищущих какой-то смысл. Им неведома тайна Вселенной, и он не собирался раскрывать ее им; пусть узнают сами, что жизнь, по сути, бессмысленна.
Теперь она дышала гораздо легче, поврежденное горло больше не хрипело. Под звуки обволакивающей музыки он вытянулся рядом на твердом каменном полу, не касаясь ее, и сосредоточился на восстановлении истощенной энергии.
Мало кто смел приближаться к нему в таких обстоятельствах. Он почувствовал чье-то назойливое присутствие и понял, что это либо Кальвин, либо Кэтрин. Наверное, все-таки Кэтрин — Кальвин уже знаком с острым жалом его неудовольствия.
Люк не пошевелился, не потрудился открыть глаза, когда Кэтрин опустилась на колени возле его головы. Умная женщина; временами он задавался вопросом, много ли она знает или догадывается о тайной деятельности «Фонда Бытия». Она напоминала ему бабушку Сью, старушку, которая взяла его к себе, когда он впервые приехал в Чикаго, — любительницу крепкого словца, заядлую курильщицу и бывшую проститутку, научившую своих дочек всем женским штучкам к тому времени, как им исполнилось четырнадцать. Обе бесцеремонные и жестокие, хотя Кэтрин со своей голубой кровью и аристократичными манерами скрывает это лучше многих. В этом отношении она дала бы фору и кое-кому из самых закоренелых преступников. Даже Кальвину.
Женщина ждала в почтительном молчании, и Люк затянул паузу достаточно долго, чтобы она уже начала терять терпение.
— Благословенна будь, — сказал он наконец. Рэчел не пошевелилась.
— Вам придется что-то сделать с Кальвином, — вздохнула Кэтрин. — Он становится неуправляемым.
— Я думал, это Энджел Макгуинес неуправляема, — пробормотал Люк.
— С ней никаких проблем больше не будет. Кальвин же, с другой стороны, беспокоит меня все сильнее. Вы ведь не будете отрицать, что случившееся — его вина? Он намеренно подверг Рэчел опасности.
— Я и не отрицаю. Просто не знаю точно, зачем он это сделал.
— Должно быть, считает ее в некотором роде угрозой. Что, разумеется, нелепо. Нам нечего бояться, нечего скрывать. Рэчел — крайне неблагополучная, потерянная девушка, ищущая смысла жизни. Мы можем помочь ей найти ответы. Если Кальвин усмирит свои кровожадные инстинкты.
— Кальвин бывает несколько… фанатичен, когда дело касается меня, — согласился Люк. — Мне и в голову не приходило, что ее присутствие здесь так его обеспокоит. Я разговаривал с ним. Он выразил должное сожаление и раскаяние.
— Значит, это больше не повторится? — не унималась Кэтрин, забыв, как бывало не раз, что перед ней духовный наставник. Когда за тобой поколения филадельфийской аристократии и больших денег, привычка держаться с должным смирением приходит не сразу.
Он напомнил, кто есть кто, прикосновением к сухой, стареющей коже руки. Кэтрин вздрогнула от неожиданности и тут же смущенно потупилась.
— Простите меня, Люк, — пробормотала она. — Я всего лишь докучливая старуха. Разумеется, вы и сами прекрасно знаете, что делать. Я просто беспокоюсь о девушке — она такая милая, пусть даже и сердитая.
Милая? Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не выдать удивления. Вот уж не думал, что кто-то может назвать Рэчел «милой».
— Конечно, Кэтрин. И я знаю, что мы все сумеем помочь Рэчел раскрыть присущие ей доброту и мягкость.
«Если Кальвин снова не попытается убрать девчонку, — добавил он про себя. — И при условии, что эти самые доброта и мягкость, которые нужно раскрыть, действительно присутствуют».
— Вы покажете ей путь, — пробормотала Кэтрин.
— Я попробую, — отозвался он, гадая, насколько глубок сон Рэчел. Ему хотелось смотреть на нее. Прикасаться к ней. Ощущать ее обнаженную плоть своей обнаженной плотью. А еще ему хотелось трахнуть ее, но в сексе со спящей женщиной удовольствия мало, даже если это единственный способ заполучить ее сейчас.
— Я оставлю вас, — сказала Кэтрин. — Она уже выглядит лучше, не такая бледная. Мне распорядиться, чтобы ее перенесли в комнату? Или хотите, чтобы она оставалась в больнице?
— Позже, — ответил он. — И заберите с собой целителей. Я хочу сосредоточиться на ней, ни на что не отвлекаясь.
