Иван Жагель - Состязание в непристойностях
– Вы что, курили, дожидаясь меня? – строго спросила она.
– Нет, я подвозил одну знакомую, это она оставила, – пояснил Петр.
Ему почему-то не хотелось, чтобы докторша узнала, что он катает в машине всяких шлюшек, но ее это, видимо, мало интересовало.
– Расстегните штаны и лягте на бок! – скомандовала она Калачникову.
Тот хотя и выполнил вроде бы приказ, но развернулся в откинутом кресле явно недостаточно, да и оголил свою задницу совсем чуть-чуть.
– Ну и куда я вас уколю? – не без сарказма поинтересовалась Волкогонова. – Обнажите же ягодицу… Еще… еще… Вы что, стесняетесь?! – воскликнула она.
Петр действительно ощущал себя весьма неловко. Это было удивительно, так как прежде он снимал штаны перед таким количеством самых разных женщин – и молодых, и не очень, что чувство стыда у него давно уже должно было атрофироваться. Еще чуть-чуть оттянув брюки вместе с трусами, он почувствовал на ягодице холодок от спирта, а затем жало иглы проникло ему под кожу. Боль оказалась совсем не сильной – уколы Волкогонова делала очень умело.
– Ну вот и все, – удовлетворенно сказала она. – Можете прятать свое небритое сокровище.
– Послушайте! – вспылил Калачников, поспешно натягивая брюки, которые, как назло, поддавались в этот раз очень плохо, за что-то цеплялись. – Вы не могли бы для упражнений в остроумии найти какой-нибудь другой объект?
– Кроме вас, никого поблизости нет! – продолжала насмехаться Волкогонова.
– Ну да, пока не доконаете – не перестанете! Одной рукой лечите, а другой – калечите!
Впрочем, гнев Калачникова был несколько показушным. Он был несказанно рад присутствию докторши, так как с ее появлением животный страх смерти наконец отступил от него и затеплилась уверенность, что в присутствии этой колючки ничего плохого с ним не случится: она вытащит его даже с того света. Такое чувство защищенности он испытывал разве что в детстве, когда была жива его мать.
Тем временем Волкогонова сложила аптечку, спрятала ее в сумку и посмотрела на часы.
– Мне пора, – сказала она.
– Как, вы хотите меня бросить?! – Голос Калачникова предательски дрогнул.
– Не вижу других вариантов, – пожала плечами Волкогонова. – Обычно, оказав человеку первую помощь, я везу его в больницу для более детального обследования и лечения. Но вы-то ехать в больницу категорически отказываетесь, разве не так?
– Да, отказываюсь.
– Ну вот, это мы уже проходили! Тогда какой смысл мне здесь сидеть?!
Ее аргумент был железобетонным, с ним трудно было поспорить.
– С вами мне спокойнее, – вырвалось у него.
Откровенность всегда обезоруживает.
– Ах вот как, – невольно улыбнулась Волкогонова. – Но я же не могу быть при вас постоянно.
– А что, отличная идея! – загорелся Калачников. – Давайте я вас найму, а?! Наверняка в «Скорой помощи» вы получаете не так уж много. Я буду платить вам в два, нет – в три раза больше. И график дежурств у вас там, думаю, дурацкий: сутки работаете, а потом пару суток отходите дома, так?
– Я пошла в «Скорую помощь» только потому, что пишу диссертацию, – пояснила она, – и мне необходимо несколько свободных дней в неделю – для библиотеки, для встреч со своим научным руководителем.
Ну да, Волкогонова была такая правильная, что обязательно должна была заниматься наукой или сдавать кровь, а то и костный мозг для детей, больных раком. Калачников же безвозмездно раздавал только сперму, да и то лишь женщинам, не обремененным вопросами морали.
– А какая тема диссертации, если не секрет? – поинтересовался Петр.
– Вам она вряд ли что скажет, – поморщилась Марина, явно недовольная его настойчивыми попытками проникнуть в ее личную жизнь.
– Как говорил Райкин, что-то там в носу? – отшутился Калачников.
– Примерно.
– Ну и пишите свою диссертацию на здоровье, ведь рядом со мной вам надо будет проводить всего несколько часов, когда у меня будут проходить тренировки или мне придется выступать на танцевальном конкурсе. Ну может быть, еще в каких-то стрессовых ситуациях я не отказался бы от вашего присутствия. Но все это будет днем, а не ночью. Удобнее графика и придумать трудно! – продолжал искушать ее Калачников. – Да и нанять-то я вас собираюсь не навсегда, мне-то и надо продержаться всего две-три недели, максимум – месяц. За это время вопрос с ведущим новой программы будет решен, и я уже не буду вас обременять. В конце концов, вы можете и не бросать свою нынешнюю работу совсем, а взять отпуск. Проведете это время со мной – и на жизнь заработаете, и ночных смен избежите. Соглашайтесь!
Предложение было весьма заманчивым – повсюду сопровождать звезду шоу-бизнеса, присутствовать на съемках различных рейтинговых телепрограмм, куда пускают далеко не всех, да еще и хорошие деньги за это получать. Многие женщины ухватились бы за него обеими руками, но Волкогонова категорично замотала головой:
– Нет-нет! Никогда! Я не любительница авантюр.
– Какая же это авантюра?! – заспорил он, уже немного раздражаясь от ее упрямства. – Обычная работа. В моем кругу у многих людей есть домашние доктора, они постоянно присматривают за детьми, стариками, а вы будете при необходимости лечить меня, хотя я надеюсь, что ваши услуги не понадобятся.
– Я сказала: нет! И давайте оставим эту тему!
Было видно, Волкогонова не ломается, она искренне недовольна тем, что Калачников продолжает настаивать, давить на нее.
– Проводите меня хотя бы до моего дома, – попросил Петр. – Там я вызову вам такси. Пожалуйста…
Волкогонова замялась. Действительно, бросить посреди улицы человека, только что пережившего сердечный приступ, было как-то неприлично, особенно для врача.
– А вы собираетесь сами вести машину? – подозрительно поинтересовалась она.
– Естественно, – кивнул он. – Я чувствую себя уже вполне сносно. Вы умеете творить чудеса.
– Примитивная лесть! – констатировала Волкогонова, но все же смягчилась. – Ну хорошо, я поеду с вами. Только, пожалуйста, не гоните.
Калачников и сам не намерен был лихачить. Он все еще опасался, что боль в груди вернется, и вел машину с максимальной осторожностью – не срываясь со светофоров и не бросаясь из ряда в ряд, что обычно он любил делать. Периодически он косился на свою соседку, но она словно не замечала его взглядов. Сейчас, в вечерних сумерках, кожа у нее вообще была как у мулатки, а бледно-голубые глаза светились как у волчицы.
– Извините за воскресный обед, – попытался расшевелить ее Петр.
Волкогонова опять промолчала.
– И за все то, что я вам там наговорил.
Теперь последовал легкий кивок.
– Кстати, мне было приятно, когда вы сказали, что видели фильм «Водоворот» и он вам понравился. Кажется, вы даже признались, что плакали?
