Ксения Бунеева - Мой космос
- Ну как ты?
Я отщипнула кусочек хлеба и неуверенно хмыкнула.
- Не знаю еще. Ощущение, как будто меня избили.
- Как именно избили? - невзначай спросил он.
- В смысле?
От неожиданности вопроса я чуть не выронила вилку.
- Ну, - Дима мечтательно закатил глаза к потолку. - Избить могут по-разному. Например, легкий вариант - это толкнули и ударили в глаз - считай отделался испугом. Если изобьют посильнее, то будет кровь, ссадины, сотрясение мозга. Следующая ступень - это переломы. Знаешь, самые страшное, если сломают ребро. Дышать и двигаться просто невыносимо становится, каждый глоток воздуха дается с трудом. Могут, конечно, и тяжелые увечья нанести - разрыв внутренних органов, кровотечения, реанимация. Сюда я бы еще приписал тяжелые металлические предметы и камни. Про орудия пыток умолчу - это чересчур. А вот арматура бьется больно и шрамы потом остаются. Но - нет, вру! - самым распространенным оружием была и остается бита. Глядя на нее как-то сразу появляется такое дикое желание бежать. Так что, как тебя избили?
Я сидела, замерев с недонесенной до рта вилкой, и круглыми глазами смотрела на Димку.
Говорят, все творческие люди в какой-то мере шизофреники, но, мне сдается, еще садисты и маньяки.
- Наверное, со средним ущербом.
Он мягко улыбнулся.
- Значит, скоро переломы срастутся, а ссадины затянутся свежей кожей. Правда, чуть медленнее, чем физические, но все-таки заживут. Ты чего не ешь? Совсем невкусно?
- Нет, все отлично, вкусно. Просто ты так правдоподобно говорил об избиениях.
- Понимаю, тема не из приятных. Зато прочувствованная на себе.
- Серьезно?
- Абсолютно. В школьные годы травматология была моим вторым домом. Так что о ранах я знаю все. О физических тоже.
В голубых глазах почудилась мимолетная грусть, какая-то древняя и извечная. Так может смотреть лишь человек, знакомый со страданием не понаслышке. Я ничего не знаю о нем, но, кажется, он из таких.
- Что у тебя случилось, Рита?
- Это долгая история.
- А я не тороплюсь.
- Дим, брось. Зачем тебе мои проблемы? Я скоро уйду.
- Глупости, - с неожиданной твердостью возразил парень. - Куда ты денешься на ночь глядя?
- Вызовешь мне такси.
- Не вызову. Еще чего. Остаешься здесь, а утром пойдешь куда хочешь. Домой сейчас позвоним.
- Нет! - я даже привстала, выкрикивая это. - Не хочу туда звонить.
Дима, вздрогнув от моего возгласа, примирительно развел руками.
- Ладно, хорошо. Домой не звоним. Но, ты же расскажешь, что произошло?
- Правда хочешь знать?
- Правда.
- Слушай тогда...
Мой монолог занял почти час.
Я говорила слово за словом, быстро и нетерпеливо, едва успевала за воспоминаниями. Впервые появилась возможность высказаться кому-то постороннему. Тому, кто не знает ничего изнутри, кто сумеет рассудить со стороны.
Дима слушал внимательно, не перебивал, не задавал вопросов, лишь иногда понимающе кивал. Я смотрела на его плечи, прикрытые пестрой клеткой рубашки, на его руки с аккуратно состриженными ногтями, на браслет из деревянных косточек с круглой блестящей монеткой. Такие носят на удачу. Смотрела на его лицо, серьезное не по годам(впрочем, не знаю, сколько ему лет) и вместе с тем такое по-детски простое. Над уголком глаза поселилась родинка, маленькая и почти незаметная - я увидела ее только сегодня, когда Дима находился на расстоянии вытянутой руки.
А он рассматривал меня. Взгляд, не маслянистый и жадный, как у недавнего начальника, а чистый и изучающий, мягко скользил по телу и ощущался физически. Он медленно касался лица, шеи, дотрагивался до ключиц и падал вниз. Мне уже не было неприятно или неуютно. Наоборот, хотелось, чтобы он смотрел как можно дольше.
Мы не включали свет - в комнате горел лишь слабый ночник. Шторы легонько колыхались от ночного ветерка, а через открытое окно слышались отголоски гитарных переборов.
- Сосед учится играть, - объяснил Дима, когда я замолчала. - Я бы мог сказать тебе, что сочувствую, но это будет глупо.
- Ты считаешь, я в чем-то виновата сама?
- Нет. Просто встала не с той ноги сегодня.
- Мне иногда кажется, что я ни с той ноги родилась.
- Но родилась же. Значит, есть какой-то смысл твоего существования.
- Ты так считаешь?
- Должен же я уговорить тебя согласиться на портрет.
- Дима, - я прикрыла глаза и улыбнулась. - Мне бы твой оптимизм.
- Так я поделюсь, мне на жалко. Глупо его не иметь человеку, который столько знает о ранах.
- Дим, спасибо тебе, - тихо проговорила я.
- За что?
В его голосе слышалось искреннее удивление. Даже в темноте я сумела различить едкую усмешку на губах.
- За то, что не оставил одну.
- За это тебе спасибо, - как-то странно проговорил он. - Ты что делать теперь будешь?
Я пожала плечами. Стало как-то зябко и пришлось укутаться в плед. Через окно ветер принес запах кофе. Откуда он мог взяться сейчас? Неужели в соседних квартирах есть сумасшедший полуночник с чашкой темного напитка?
- Домой вернусь завтра, постараюсь с мамой помириться... как-нибудь. Не оставлять же квартиру этому Семену. Еще работу придется искать.
- Рит, ты не переживай так сильно. Все наладится, вот увидишь. Я тебя прекрасно понимаю сейчас. Мои родители тоже развелись, когда мне пятнадцать было. У каждого теперь семья новая, - он замолчал, потом спросил совершенно другим тоном: - Слушай, ты непротив, если я закурю, а то сил уже нет?
- Ты куришь? - искреннее удивление.
- Совсем немного и если начинаю волноваться.
- Значит, это из-за меня?
- Вот опять все валишь на себя. Нет. Просто как-то свое вспомнил и понеслось. Так непротив?
Я помотала головой.
- Ни капельки.
Щелкнула зажигалка и в темноте загорелась красненькая точка. Сизый дымок потянулся в сторону окна, извиваясь причудливыми фигурами. Димка облегченно выдохнул.
- Ну все, теперь можно говорить дальше.
- У тебя случилось что-то похожее?
- Похожее, - он протянул это слово, пробуя на вкус. - Нет. Знаешь, я ужился и с отчимом, и с мачехой. Просто это уже была не моя семья.
- И что ты сделал?
