Катажина Михаляк - Земляничный год
Вообще-то эти обязанности напрягали ее так мало, что она начинала всерьез подозревать, уж не придумал ли Анджей всю эту заваруху с увольнением Иолы и ее, Эвиным, трудоустройством исключительно для нее, а вовсе не в своих интересах? Ведь зачисление в штат, договор и зарплата – это было именно то, чего ей не хватало, чтобы получить одобрение банка. А никакой другой помощи она бы не приняла, и он знал это. Так, может быть, он специально довел до нервного срыва Иолу, та покидалась бумагами и уволилась – и он как ни в чем не бывало предложил освободившееся место Эве. Которая в офисе чаще отсутствовала, чем присутствовала.
Вот и теперь ей надо было отпрашиваться у него на целый день.
Но она надеялась, что Анджей поймет всю важность этой фотосессии для раскрутки супербестселлера.
Он понял – даже как-то слишком хорошо.
– Отлично. Я поеду с вами, – ответил он, как только Эва спросила, можно ли ей…
– Ты едешь с нами?! – удивилась она.
Вообще-то ее сценарий вовсе не предусматривал, что Анджей будет сопровождать Каролину. Тем более в таких романтичных – самых романтичных, какие только можно себе представить! – обстоятельствах.
– Не могу же я допустить, чтобы вы одни ехали за сто километров, и…
– А откуда ты знаешь, куда мы едем? – У Эвы появилось какое-то нехорошее чувство. Как будто где-то у нее под боком зародилась пятая колонна.
– Мне буквально пару минут назад звонила Марта…
– Марта?!
– …и попросила меня, чтобы я при случае привез ей поилки для лошадей.
– А… откуда ты знаешь Марту? – медленно процедила Эва.
– Из книги Каролины. Откуда же еще?
– И это, значит, в книге Каролины Марта нашла твой номер телефона, чтобы звонить тебе время от времени и просить оказать ей некую дружескую услугу, да? – ядовито осведомилась Эва.
– Слава богу, ты не добавила слово «эротическую», – Анджей хитро прищурил глаза – он любил дразнить подругу, особенно ему нравилось вызывать в ней зависть. – Мне о Марте рассказала Каролина. Мы как-то в выходные поехали в Буковый Дворик…
– Вы были в Буковом Дворике, а я ничего об этом не знаю?!
– …искали подходящее место для съемок, – продолжал он спокойно. – Мы с Мартой сдружились сразу, она очень дружелюбная тетка…
– Дружелюбная тетка?! Марта?!
– И теперь время от времени мы друг другу позваниваем. Ну не расстраивайся, – он взъерошил Эве волосы, она злобно отшатнулась, раненная в самое сердце этой их конспирацией. – Она не в моем вкусе.
«Как и я», – мысленно закончила его фразу Эва и машинально пригладила растрепанные волосы. И тут ее взгляд упал на зеркало – вернее, на ее собственное отражение в зеркале.
Она была… никакая.
Другого определения она подобрать для себя не могла.
Ну хоть бы что-нибудь оригинальное и выдающееся было в ее внешности… Слишком большой рот, например, или глаза. Какие-нибудь невероятные кудри огненного цвета… Бюст Памелы Андерсон. Ну хоть что-нибудь, что выделяло бы ее из толпы таких же, как она, безликих и бесцветных людей.
Нужно что-то делать с собой, иначе она утонет в этом море серости.
– Эй, если ты собираешься тут сейчас расплакаться, тогда поезжай сама! В смысле – с Каролиной! Я не буду настаивать на поездке в хорошем автомобиле, если ты предпочитаешь автобус!
– И вовсе я не собираюсь плакать! – заявила она и тут же шмыгнула носом, словно сама себе противореча. – У меня аллергия на… на… – она лихорадочно оглядывала стерильно чистый кабинет, – на богатство! И пожалуйста, можешь ехать с нами, если тебе надо, и поилки завезешь как раз. Завтра в шесть часов утра и поедем.
Эва вышла с гордо поднятой головой, чтобы он ничего такого себе не думал, что она из-за него… что он вообще на нее какое-то влияние имеет… что она расстроилась из-за того, как он сошелся с Каролиной – вон она ему и про Марту уже рассказывает, и на ранчо они ездили вместе, и не только с Каролиной – уже и саму Марту очаровал… А может, и Габрысю?! Ее, Эвы Золотовской, открытие опять, как всегда, принадлежит кому-то другому… Эх, жизнь, жизнь…
Она снова наткнулась взглядом на зеркало.
И снова уставилась на свое отражение.
Она смотрела на себя безжалостным взглядом судьи, который неожиданно превратился в палача.
– Что же со мной не так? – спросила она вслух.
– А что с тобой не так? – Анка из бухгалтерии, подруга Эвы еще со студенческих времен, ответила вопросом на вопрос. Она стояла за спиной Эвы, и теперь они обе уставились на отражение в зеркале. – В принципе, кое-что можно было бы подправить, конечно. Немножко добавить цвета волосам… на веки тени и подводку, ресницы – тушью чуть подкрасить… – Она говорила все более свободно, со все меньшим сомнением в голосе. – Ну и эту серую кольчугу сменить на что-то яркое и цветное, – закончила она с уверенностью.
– Серую – что? – переспросила Эва.
– Кольчугу. Прости, я именно так обычно говорю о таких вот бесформенных и бесцветных одеяниях-мешках. О господи, прости меня, Эва, и не обижайся только, но… я уже смотреть не могу, как ты пытаешься замуровать себя в этой серости и безликости. Ведь сейчас золотая польская осень, девочка! Выберись в Лазенки, отдохни ты от работы, поймай немножко солнца и блесни перед этим… ну, серьезно – вспыхни ты, зажгись! – Анка вовремя прикусила язык, чтобы не сорвалось, перед кем именно Эва должна блеснуть, зная, что тогда подруга возненавидела бы ее до конца жизни. Тем более что та и так уже стояла перед зеркалом несчастная, полная жалости к себе.
– Значит, все так плохо со мной? – шепнула Эва, не ожидая ответа, потому что и сама все видела собственными глазами.
– Тебе просто нужно добавить в свою жизнь красок, – повторила Анка с убежденностью. – Ты когда переезжаешь в свой домик? Там… – Она удивленно замолчала, потому что при слове «домик» в глазах Эвы вспыхнул огонек. И тут же из серой, невыразительной мыши в слишком большом по размеру мешке она превратилась… ну, может быть, Снежная королева – это слишком сильно сказано, но уж в Королеву серых мышей – однозначно.
– Как только внесу очередной взнос – начинаю ремонт, – ответила она с горящим взором. – Прямо капитальный, комплексный ремонт: от подвала до крыши. У моего домика появятся новый пол… окошки с наличниками… водосточные трубы… штукатурка… Говорю тебе – он превратится из гадкого утенка в лебедя! Будет Золушкой на балу!
– Ага, а в полночь превратится в тыкву, да? – засмеялась Анка. – Чуть посильнее хлопнешь дверью – так вся штукатурка осыплется, наличники покривятся, трубы покосятся, а пол покроется плесенью, потому что, вообще, осень на дворе, ноябрь не за горами!
– Ты, наверное, меня за что-то очень не любишь. – Эва хотела было обидеться, но потом не выдержала и тоже рассмеялась: она прекрасно знала, что уж кто-кто, а Анка из бухгалтерии любит ее всей душой.
