Джилл Мэнселл - Милли Брэди меняет профессию
— Надень джинсы, — бросила через плечо Милли, исчезая в ванной.
Когда она вернулась через десять минут, Эстер стояла посреди гостиной со странным выражением лица.
— Что? — спросила Милли. — Ты что, все еще ждешь, когда ноги перестанут кровоточить? На работу опоздаешь.
— Мои джинсы в грязном белье, — объявила Эстер.
Боже, Орла Харт была не единственная «королева мелодрамы» этой местности. На что надеялась Эстер? Что эта новость займет первую полосу в «Газете Корнуолла»?
— Я решила надеть колготки, — продолжала Эстер.
Ух, забудьте о «Газете Корнуолла», подумала Милли, немедленно соедините меня с издателем «Мировых новостей».
— Но у меня нет ни одних без дырок, — продолжала Эстер свой рассказ. — Тогда я подумала, что ты не станешь возражать, если я позаимствую у тебя.
О.
О, бум.
Очень даже бум.
— У меня есть черные, шестьдесят ден, — обнадежила ее Милли. — Они скроют порезы на ногах.
— Смотри, что я нашла в твоем ящике с бельем... — Эстер держала в руке визитку с именем Лукаса Кемпа. — Как ты могла? Не понимаю. Я провела последние три дня в сплошном расстройстве, не знала, как его отыскать, а ты все это время точно знала, как это сделать, потому что у тебя была эта карточка с этим номером И ТЫ ПРЯТАЛА ЕЕ В СВОЕМ ЧЕРТОВОМ БЕЛЬЕ!
Милли решила, что для шуток по поводу визитки в белье момент неподходящий.
— Ладно, послушай меня, не было у меня этой карточки. Орла Харт дала мне ее только вчера вечером, и мне нужно было время, чтобы подумать. Я собиралась сказать тебе как раз сегодня, — заверяла Милли, — но ты сама знаешь, какая ты. Совсем ни к чему, чтобы ты бросалась к этому Лукасу Кемпу, распустив слюни, как пьяный бульдог, и давала ему повод думать, что ты полная идиотка, которая только его и ждала.
Эстер отшатнулась, как будто ее ударили по лицу.
— Пьяный... бульдог? Вот, по-твоему, как я выгляжу?
Было очевидно, что она обижена. Милли виновато затрясла головой.
— Конечно нет. Я не могла вспомнить никого другого, кто пускал бы слюни.
— Например, лабрадоры, — сурово напомнила Эстер. — Лабрадор моей тети все время пускает слюни. А еще сенбернары. Не надо было обзывать меня бульдогом.
— Извини.
— Все равно я бы не стала кидаться на шею Лукасу! У меня нет ни малейшего желания выставлять себя готовой на все идиоткой.
— Конечно, ни в коем случае. Извини, — повторила Милли со смиренным видом. Хотя она точно знала и ни минуты не сомневалась, что Эстер уже выучила номер телефона с визитки.
Смягчившись, Эстер спросила:
— А почему Орла Харт вообще дала тебе визитку Лукаса?
— Он ищет людей для поцелуеграмм. Орла решила, что мне это может подойти. Она пыталась помочь, потому что чувствует себя виноватой...
— Боже всемогущий! — В одно мгновение Эстер забыла о своей обиде. Она захлопала в ладоши, как обрадованный ребенок. — Это замечательно!
— Но я ей сказала, что мне это вряд ли подойдет.
— У тебя получится!
— Я турагент, — запротестовала Милли.
Что-то в этом роде.
— Безработный турагент, — уточнила Эстер.
— Да, но поющие телеграммы! Они такие... такие... — Милли забуксовала; определенно они были такие, но Милли не могла объяснить какие.
— Тебе придется раздеваться догола?
— Нет!
— Тогда сделай это, — приказала Эстер.
— Да я и не знаю, хочу ли я.
— Прости, тебя что, зовут Виктория Бекхэм? — Эстер вращала глазами. — Конечно нет, поэтому тебе не пристало капризничать, верно?
— Я подумывала о работе в баре, — сообщила Милли.
— Не будь такой вредной, — взмолилась Эстер. — Хотя бы позвони ему и договорись о встрече.
Милли сделала вид, что удивлена.
— Зачем?
— Тогда ты сможешь с ним увидеться и славно поболтать о добрых старых временах, а у него появится возможность расспросить тебя обо мне, а ты сможешь ему рассказать, как я хороша собой и сколько у меня поклонников, и глазом не успеешь моргнуть, а он уже отчаянно захочет меня увидеть, и именно тогда ты произнесешь: «Эй, а почему бы нам втроем не выпить чего-нибудь сегодня вечером?» А он скажет: «Милли, это шикарная идея», — и все произойдет очень просто и естественно. Бинго. Никаких пьяных бульдогов, никто не будет пускать слюни!
— И никакого секса, — напомнила ей Милли.
Эстер возмутилась:
— Конечно нет.
— Ладно. Хорошо.
Именно за это Орла и назвала меня милой, подумала Милли. Я спрятала визитку от Эстер ради ее же блага, а она заставила меня чувствовать себя такой виноватой, что я согласилась сделать то, чего совсем не собиралась делать.
Но теперь я буду вредной, и это послужит ей уроком.
Стоя у входной двери, Милли улыбалась, как верная жена, и махала рукой, провожая на работу переполненную счастьем подругу. Колготки Эстер не надела, и забытые полоски туалетной бумаги развевались на ветру, как красно-белые знамена.
Когда Милли позвонила по номеру на визитке Лукаса Кемпа, никто не снял трубку. Ее совесть была чиста — что же, по крайней мере, она попыталась, — и Милли решила воспользоваться неожиданной свободой и навестить отца. Родители Милли разошлись пять лет назад по инициативе ее матери. Адель Брэди заслуживала большего, ее сердце стремилось к блестящей жизни в столице.
И соответственно, ей подходил только изысканный столичный муж.
— Корнуолл — это не мое, — заявила тогда мать Милли. — Он такой провинциальный. Мне нужен шик, мне нужна опера, мне нужен... о боже... «Харви Николс»[2]!
— Видишь? Она уже присмотрела себе другого парня. — Отец Милли, Ллойд, подмигнул дочери — Знаешь, не думаю, что он ей подойдет... Разжиревший бывший прыгун... Не могу себе представить, как с ним можно отправиться в оперу.
Милли усмехнулась, она знала, что папа любит подтрунивать над матерью.
— Ты жалок, просто жалок, — шипела в ответ Адель, не желая слушать. — Я могу найти кого-то получше тебя.
— Вот и чудесно.
Ллойд не обижался; он слишком привык к постоянной критике со стороны жены. Сначала тот факт, что они с Аделью были полярными противоположностями, придавал отношениям остроту. Но через двадцать лет все это окончательно приелось.
— Я буду счастлива, — объявила Адель без тени сомнения.
— Что, с этим Харви Николсом? — В глазах Ллойда блестел озорной огонек. — Ты в этом уверена? Потому что таких лошадок надо держать в строгости. Известно, что им иногда необходимы острые шпоры и хлыст.
— Я начинаю новую жизнь. — Адель самодовольно взглянула на него. — Блестящую новую жизнь с блестящим новым мужчиной, который меня понимает.
