Элизабет Нотон - Первое разоблачение
Он улыбнулся шире, и глаза засияли:
– Нет.
Односложный ответ, и неизвестно, что Кейд имел в виду. Сегодня мистер Темный и Загадочный снова принялся за игры.
– Ты вообще не пьешь?
Он покачал головой.
– Почему?
– Алкоголь притупляет чувства.
Тут было что-то еще, но его пристальный и такой жутко интимный взгляд пугал и не располагал к вопросам. Глотнув еще шампанского, Эйвери прошла в гостиную в поисках газировки.
– Откуда у тебя на руке татуировка?
Эйвери никак не могла позабыть эти свиток и розу. Четкость рисунка была просто поразительной.
– В тату-салоне «Офигенные наколки», возле Вегаса. Мы с владельцем давние приятели.
Изумленная Эйвери оглянулась через плечо:
– Ты знаком с Рашем Мерриком? Откуда?
Кейд усмехнулся и отодвинулся от стойки.
– Слышала о нем, да? Этот прохвост был никем, а сейчас только посмотри на него.
Раш Меррик – один из лучших мастеров тату в США. Его работы попали в национальные журналы, а несколько друзей Эйвери сейчас дожидались своей очереди, чтобы попасть на прием к талантливому художнику.
– У него в клиентах есть несколько знаменитостей.
Блэквел подкрался к ней как кот, и сердечко Эйвери опять забилось.
– Я служил в Афганистане. Однажды мы патрулировали территорию и проходили через разрушенную бомбами деревеньку. Там жили несколько наших осведомителей, а американцы помогли отстроить школу, разрушенную Талибаном. Похоже, талибам это не понравилось.
– Ужасно.
– Да, ужасно. – Кейд выглянул в окно и на мгновение, его взгляд помрачнел от воспоминаний. – Я даже не знаю, как так случилось, но парень из моего отряда наступил на мину. Полетела шрапнель.
Нам повезло: никого не убило, но ранило нескольких солдат. Металлический осколок обжог мне руку.
Даже после заживления видок был еще тот.
Блэквел опять повернулся к Эйвери, но теперь его взгляд прояснился. Она задумалась, что он видел и пережил за океаном, и как его это изменило.
– Примерно год спустя я проводил отпуск в Вегасе с приятелями. И, как обычно в этом городе, одно, другое, третье, и мы попали в небольшой тату-салон. Там работал Меррик. Тогда он был никем – обычный парень, – но даже пьяный в стельку от текилы я заметил, что у него есть талант. Сделав татуировки, мы забрали его с собой и напоили до чертиков.
Кейд улыбнулся, все больше напоминая знакомого ей юношу, а не мужчину, каким стал.
– Уверен, Меррик после той ночки больше не пьет. И если мне хочется обзавестись новой татуировкой, то его двери для меня всегда открыты.
Кейд стоял в нескольких шагах от Эйвери у окон, и она ощущала исходящий от него жар.
Интересно, чувствует ли он ее тепло? Блэквел поднял руку, демонстрируя линии и краски.
– Иди сюда, взгляни.
Эйвери медленно подошла и затаила дыхание. Линии текли и струились, словно на холсте. Цвета смешивались, добавляя рисунку глубины и загадки.
– Какая красивая.
Эйвери хотела было коснуться татуировки, но в последний момент спохватилась.
– Эта напоказ. – Другой рукой Кейд закатал рукав. – А вот эта – личная.
Эйвери посмотрела на загорелую кожу и четко очерченную мышцу. На ней было изображено сердце с ангельскими крыльями. Эта картинка была побольше, начиналась на плече и спускалась на бицепс, а под сердцем были выгравированы три маленькие буквы.
– Инициалы моей мамы. Этот рисунок изображен на ее могильном камне, – пояснил Блэквел.
Эйвери посмотрела спутнику в глаза. Его мать умерла от рака, когда ему было восемь, но она не помнила, чтобы на могиле было надгробие.
Кейд опустил рукав, скрывая замысловатую картинку, и, будто читая мысли Эвы, объяснил:
– Я поставил ей могильный камень после того, как папаша наконец откинул копыта. Кретин ничего для нее не делал. Не мог наскрести даже пары сотен на надгробие. В общем, в ее библии была закладка с сердцем, крестом и крылом. И хоть она была потрепана, мама дорожила только ею и библией. После ее смерти, отец сжег и то, и другое, но я запомнил изображение и, как только разжился деньгами, сразу же заказал такое же на надгробии.
Его рассказ перенес Эйвери в прошлое, в юность. Непонятый паренек с самым большим сердцем из всех ее знакомых, живущий с грубияном отцом в маленькой, грязной хижине. Кейд однажды рассказал, что получил шрам, защищая мать от побоев пьяного отца. И что когда ее не стало, то быстро катился под откос, пока не познакомился с Эйвери.
Осознав, что тот паренек все еще живет в стоящем перед ней мужчине, она сглотнула, потому что сердце, которое она так старалась защитить, сильно екнуло в груди.
– Ув-верена, она бы оценила все, что ты для нее сделал.
На его губах опять расцвела полуулыбка, но так и не дошла до глаз.
– Я знаю, что она ценит.
Он говорил так, будто мать все еще жива. Удивительно, что, пережив такое детство, побои отца, нелегкую жизнь в армии и работу под прикрытием в ФБР, Кейд все еще остался в душе верующим.
Не успела Эйвери что-то сказать в ответ, как Блэквел прищурился и склонил голову на бок:
– А ты случайно не делала тату у Раша Меррика?
Эйвери округлила глаза:
– Что? Я? Конечно нет! – Отвернувшись, она быстро допила шампанское, прошла к стойке и поставила бокал. – Ну что, пойдем? Нам пора на ужин.
Кейд догнал спутницу в маленьком холле и схватил за руку:
– Погоди.
Эйвери затаила дыхание.
– Меррик сделал тебе татуировку.
– Ничего подобного.
С озорной ухмылкой на суровом лице он шагнул вперед, заставив актрису отступить, пока она не уперлась в стену.
– Что там изображено и где?
Эйвери покраснела, а бабочки внутри словно взбесились.
– Не знаю, о чем ты говоришь.
Опершись рукой на стену над ее головой, Кейд наклонился почти нос к носу и провел пальцем по щеке «жены», посылая приятное покалывание по нежной коже. Эйвери застыла, сердце сжалось, а в животе опустилась тяжесть.
– Я могу угадать, так даже веселее, чем услышать от тебя. – Он провел пальцем по ее горлу, ключице, затем ниже к декольте. Сердечко забилось быстрее, ладони вспотели, и Эйвери прижала их к стене, чтобы не касаться Кейда. – Стрекоза или звезда, как намек на профессию. – Он обвел ее пылким взглядом, задержавшись на груди, а потом ниже, на бедрах. Соски закололо, а лоно опалили искорки желания. – Может, там, где никто не увидит, в укромном и интимном местечке. О… – Он покачал головой и улыбнулся еще шире. – Придется нам с Мерриком хорошенько побеседовать при следующей встрече, если он нанес татуировку на твою идеальную кожу там, где я думаю.
Грудь Эйвери вздымалась и опадала в такт дыханию. Взглянув в озорные глаза Кейда, актриса, дрожа от возбуждения и его близости, вспомнила о тату и том, что оно означало, и сумела взять себя в руки.
