Черил Биггс - Черил Биггс
С губ Шелби сорвался сдавленный стон; все ее тело, подобно молнии, пронзил горячий клинок желания, причиняя каждой клеточке, каждому нерву сладостную боль.
— Позволь мне любить тебя, Шелби, — охрипшим от нетерпения голосом произнес Коди.
6
Шелби не могла ничего произнести, и вместо слов Коди ответило ее тело. Она обвила руками его шею и жадно припала к его губам. На какую-то долю секунды в ее затуманенном сознании блеснуло сомнение. Не слишком ли откровенно и доступно она себя ведет? Ведь раньше такого не случалось… Но раньше она ни с кем не чувствовала себя так уверенно и спокойно. Сама не зная почему, Шелби твердо знала в этот момент, что Коди Фарлоу именно тот мужчина, которого она ждала всю жизнь, с которым готова разделить свою судьбу, создать семью, растить детей, быть рядом до конца…
— Люби меня, Коди, — прошептала она, — люби меня!
Ей ответили его жаркие, страстные губы, и ее тело словно превратилось в изнывающую от жажды пустыню, по которой текли реки жидкого огня.
Каждое движение рук Коди на ее груди доставляло ей неизъяснимое наслаждение, какого она никогда еще не испытывала, и когда его большой палец внезапно перестал ласкать ее сосок, она почувствовала себя брошенной, несмотря даже на то, что поцелуй все еще длился. Его руки скользнули ей на талию, мягким, но настойчивым движением призывая лечь.
Коди опустился на землю, и Шелби последовала за ним. Где-то в глубине его сознания возник слабый голос предостережения, но он не заметил его, слишком поглощенный желанием, чтобы думать о прошлых ошибках и потерях.
Он не хотел торопиться, желая насладиться каждым прикосновением, каждой лаской, узнать ее так, как только мужчина может узнать женщину, дать ей то, что никто никогда не давал и никогда не даст.
Их губы еще не расстались, когда его пальцы расстегнули пряжку пояса ее джинсов, а затем металлическую пуговицу и «молнию». Вечерняя прохлада коснулась ее бедер, но не смогла остудить жара, сжигающего их. Губы Коди скользнули ей на грудь, затем на живот, потом ниже… а потом все кончилось. Шелби готова была закричать от разочарования, позвать его, снова почувствовать его руки на своем теле.
Коди поднялся на колени, снял с ног Шелби сапоги, а за ними — джинсы и трусики.
Устыдясь вдруг своей наготы, она запахнула на груди рубашку и согнула ногу в колене, прикрывая темный треугольник между бедрами.
Коди положил ей руку на колено и мягко вернул ее ногу в прежнее положение.
— Не прячься от меня, дорогая. — Его пальцы скользнули по ее бедру вверх. — Ты слишком красива для этого, слишком совершенна. Позволь мне видеть всю тебя, Шелби. Позволь узнать тебя всю…
Пламя потрескивающего костра бросало в сгущавшихся сумерках желтоватые отсветы и золотило кожу девушки. На ее теле плясали тени и шафрановые отблески огня, странные, призрачные искры вспыхивали в ее волосах… Коди она казалась неземным, нереальным созданием — слишком прекрасным, слишком изысканным, чтобы существовать на самом деле.
— Боже, как ты красива! — с восхищением промолвил он.
Не сводя с нее горящего взора, он рванул ворот рубашки, и, сверкнув в свете костра, пуговицы посыпались вниз серебряным дождем. Вслед за ними на землю полетела и сама рубашка, а за ней — сапоги и джинсы.
Лунный свет окутал обнаженное тело Коди, превращая его в бронзовый памятник мужской красоте, в Адониса, получившего ради нее, Шелби, свое земное воплощение. У нее перехватило дыхание, и огонь, полыхавший в ней все это время, разгорелся с новой силой, грозя поглотить ее всю без остатка. Она протянула руки, зовя его, и Коди опустился рядом с ней. Их губы вновь слились.
Из горла Шелби вдруг вырвалось то ли всхлипывание, то ли стон: пальцы Коди проникли ей между ног. Ее тело инстинктивно изогнулось вверх — навстречу его жаркой ласке, острому наслаждению, которое она в ней будила. Она провела руками по его плечам, чувствуя бугры мышц под шелковистой кожей, а затем, в приливе какой-то новой, необычной для нее смелости, ее руки заскользили вниз по его могучему торсу, гладя и массируя напряженную плоть, давая ему то же удовольствие, что он давал ей.
— Сделай это, — еле слышно шепнула она. — Люби меня, Коди, люби…
Волны горячего, огненного наслаждения прокатились по ее телу, когда Коди вошел в него, и они оба растворились в экстазе, подобного которому ей никогда еще не доводилось испытывать. Она выкрикивала его имя снова и снова, и наконец, когда ее изголодавшееся тело не могло уже больше выносить этой сладостной муки, наступило оно — то самое бешеное, сводящее с ума мгновение, острое, как удар ножа, и сладостное, как рай.
Не в силах сдержать свой восторг она вскрикнула и почувствовала, как Коди еще раз глубоко вошел в нее, как дрогнули обнимавшие ее руки… И вот его напряженное тело расслабилось, и он лег рядом с ней.
Она забилась в его объятия, их ноги переплелись. Голова Коди лежала у нее на плече, и она чувствовала кожей его все еще учащенное дыхание. Шелби обняла его за шею, и ее пальцы утонули в его золотых кудрях.
Она улыбнулась и закрыла глаза, целиком отдаваясь счастливому дремотному состоянию.
Постепенно сон окутал ее своим мягким коконом, даря радостные видения, помогая забыть тревоги повседневности и притупляя память о той страшной трагедии, что привела ее на ранчо и… в объятия Коди Фарлоу.
Она не знала, сколько пролежала в сладостном забытьи. Время словно остановилось. Но вот ей вновь захотелось прижаться к нему покрепче, и она протянула руку туда, где он только что лежал, но вместо его плеч нащупала плотную ткань джинсов.
Ее глаза широко открылись; она резко села, и тонкое одеяло соскользнуло с ее обнаженной груди. Волосы девушки разметались, а во взгляде застыли тревога и недоумение.
— Привет, — сказал Коди, наклоняясь и целуя ее в губы. — Что случилось, дорогая? Приснился дурной сон?
Он сидел, прислонясь к дереву, с чашкой кофе в руках. На нем были только джинсы — рубашка по-прежнему лежала рядом с остальной одеждой. Его взъерошенные волосы упрямыми прядями падали на лоб.
Шелби почувствовала, что в ней снова поднимается желание. Ей опять хотелось заняться с ним любовью, ощутить его внутри себя, слиться с его телом…
— Я… я и не заметила, как уснула, — пробормотала Шелби, кутаясь в одеяло. При мысли о том, что он смотрел на нее, пока она спала, ей стало неуютно. Ей казалось, что таким образом он мог проникнуть в ее душу и узнать то, что ему не следовало знать.
— Мы оба спали. Просто я проснулся чуть раньше тебя.
Он склонился к еще тлевшим углям костра, снял с них котелок с кипящей водой и, налив еще одну чашку кофе, протянул ее Шелби.
