Лариса Теплякова - Дела сердечные
— Понимаю, — уныло согласился Ульрих. — Порядок — есть порядок. Извини. Я как-нибудь приглашу её сам, уже после работы. Например, показать мне Москву, а потом поужинать!
— Имеешь право, — сказал Алексей. — После работы Анжела вольна поступать по своему усмотрению. Дерзай.
Алексей ответил Ульриху и сам тут же ужаснулся своим словам.
Ревность завладела всем его существом. Он и не знал, что такое возможно.
* * *
Домой Алексей вернулся раньше обычного, чем весьма удивил жену.
— Ты нездоров? — участливо спросила Нина.
— Нет, всё в порядке. Просто рано освободился, — ответил Алексей. — Где дети?
Жена неопределенно пожала плечами и высказала предположение, дополнив его неуверенным всплеском рук:
— Гуляют... Погода хорошая.
— Да, погода замечательная, — кивнул Алексей. — Я в душ.
Он с удовольствием стоял под тугими струями, чувствуя, как вода смывает вязкую пелену раздражения. Воробьёв признался себе, что в последние дни его раздражало всё. Чистота в офисе, которую он сам всегда любил и требовал. Немецкая педантичность партнеров, которую он обычно ценил и считал достоинством. Ухоженность женщин-сотрудниц, их модные штучки, вопрос жены, её манера говорить, нелепость её излишних движений и эта томная, вкрадчиво-ласковая московская осень, которая, кажется, никогда не кончится! А главное — его безумно волновала непостижимая отстраненность Анжелы и её мягко-шутливый отказ на его предложение пожениться. Еще изматывало недовольство самим собой, фальшь двойной жизни, которую он создал сам.
Чаю, подумал Алексей. Надо выпить чаю. Анжела всегда так делает, и он уже привык. Аромат хорошего чая утешает, отвлекает от суеты. С этими мыслями он вошел на кухню и прикрыл за собой дверь.
Жена возникла на пороге кухни совсем неслышно. Она совершенно бесшумно передвигалась по квартире в своих мягких тапочках-ботиках. Ботики напоминали меховую игрушку — то ли заяц, то ли кто-то ещё. Они смешно выглядывали из-под длинного велюрового халата, который, очевидно, Нина подбирала в тон своим несуразным тапкам. «Когда-то она была от меня без ума, и мне это льстило, — мелькнуло у Алексея в мозгу. — А теперь? Нелепый вид, нелюбимая женщина. А сам я постоянно лгу ей и увязаю в болоте обмана всё больше».
Возможно, вначале когда-то между ними появилась трещинка, потом она становилась всё шире, а они не заметили. Семьи бывают респектабельные, благополучные, скандальные, таинственно-непонятные, а у них стала никакая. Кто виноват? Оба. Но Алексей решил всю вину взять на себя.
С полминуты молча ощупывали друг друга взглядами. Жена нерешительно замерла на месте и взирала изумленно-обиженно, словно ударилась невзначай о невидимую преграду.
— Ты голоден наверно? Ты уж прости, я сегодня не готовила. У меня диета, а девочкам я пельмени варила. Хорошие такие пельмешки, купила в супермаркете. А сама морковку натерла и кефиром запила. Хочешь, и тебе пельменей сварю? — нервной скороговоркой выдала Нина.
Алексей только что заметил, что на столе действительно стояла миска с оранжевым морковным месивом.
— Нет, не надо. Сядь, — велел Алексей.
— Хорошо, — жена покорно присела напротив, через стол.
— Нина, нам надо развестись, — без предисловий заявил Алексей своим обычным ровным тоном.
— Леш, ну, ты чего-о-о? — удивилась жена. — Из-за морковки что ли? Так это я себе приготовила, а всю не съела. Диета у меня. Ну, я сейчас сделаю тебе что-нибудь. Хочешь, рыбки пожарю? Форель есть в морозилке. Я её быстро в микроволновке разморожу и на сковородку, а?
— Нина, успокойся. Сиди, не мельтеши. Нина, зачем ты диету держишь?
— Похудеть хочу.
— Тебе не к лицу худоба. Глупо все это, Нина. С чего ты взяла, что нужно себя истязать? Не всем по нраву бестелесные фотомодели. В них жизни нет. Мне всегда нравились женщины с формами... Ладно, сейчас не об этом. Давай, поговорим о другом.
— Так ты серьезно, что ли про развод? — глаза жены удивленно округлились.
— Серьёзней не бывает, — утвердительно кивнул Алексей.
Он вспомнил, что жесты всегда убеждали его жену лучше всяких слов. Она сама всегда много и никчемно жестикулировала. Так, кажется, делают героини в бразильских сериалах. Вся их семейная жизнь стала напоминать Алексею мыльную оперу, и с этим было пора кончать. Он больше не хотел суетливо прикидывать, что солгать Нине. Эта «музыка тайных измен» порядком ему осточертела.
Алексей говорил доходчиво и твёрдо, пытаясь пояснить жене необходимость развода. Нина сидела молча, с виноватой улыбкой, застывшей на лице. Когда муж замолчал, она расслабила лицо и тихо спросила:
— Леша, а вот без этого всего никак нельзя? Я ведь тебе не мешаю. Можно нам ничего не менять? Все это так хлопотно.
— Как же ты не понимаешь, Нина? Нельзя так жить! Все какое-то ненастоящее, картонное, фальшивое! Я не хочу больше ломать себя! Я хочу жить так, как требует сердце.
— А где же оно, настоящее? Ты нашёл? — тихо, но с вызовом, спросила Нина.
На её лице опять взошла улыбка, но уже горьковато-ироничная, насмешливая.
— Послушай, давай не будем искать виноватых. Грешен я один, всё беру на себя. Обойдемся без сцен. Ты и девочки не будут ущемлены, это я обещаю. А тебе нужно заняться чем-то интересным, изменить свою жизнь. Мы и об этом позднее поговорим. Помогу, чем сумею. Я всегда буду тебе другом.
Нина пару раз развела руки в стороны, будто дирижируя, потом свела ладони и воздела их вверх. Алексей взирал на эти отчаянные пассы своей супруги, не испытывая к ней ни малейшей жалости. Огромное желание всё поменять всецело завладело им. Он понимал, что Нина хочет ему возразить, но не находит слов для выражения своих мыслей. Да и откуда они возьмутся, если Нина дни напролет смотрела пустые, бездарные сериалы. И, в общем-то, без слов всё было ясно.
— Ладно, делай, что там положено, — ответила она, наконец.
Ту ночь супруги провели в разных комнатах. Алексей уснул крепким сном человека, сделавшего трудное, но очень важное дело. Он разом провалился из яви в небытиё. Нина напротив долго лежала в темноте без сна. Слова мужа вертелись в её голове ночным кошмаром. Она была уязвлена и подавлена. Мысли сталкивались, высекая искры, причиняя боль. В ней нарастала маленькая гроза.
Утром следующего дня в кабинет Воробьева с документами явилась сама главбух Надежда Федоровна.
— А где Анжела? — спросил Алексей, изо всех сил придавая своему голосу беспечность.
— Захворала, Алексей Витальевич, — безмятежно ответила Надежда Фёдоровна. — Позвонила, предупредила.
