Стефани Ховард - Опасное наследство
Вспомнив, что говорил ей Карреньо, Лиана поняла, что Фелипе небезуспешно использовал свое обаяние и в отношении бабушки Глории.
Неудивительно, что старая женщина поддалась его чарам!
Когда Розария ушла, оба налили себе чай и взяли по тоненькому сэндвичу с огурцами.
Лиана медленно жевала сэндвич и смотрела на Фелипе. Ей хотелось, чтобы он почувствовал: она многое сумела прочитать в его душе.
Откинувшись в кресле, она решила возобновить беседу:
— Сеньор Карреньо рассказал мне про бабушку Глорию.
— Да? — равнодушно отозвался Фелипе, помешивая чай ложечкой. — И что же он вам рассказал? Что-нибудь интересное?
Лиана неторопливо откусила сэндвич и запила его большим глотком чая. «Интересное — не то слово, — подумала она. — Скорее шокирующее». Сейчас она все ему выложит, решила Лиана и отставила свою чашку.
— Он рассказал мне про Эль-Дотадо, про то, как бабушка Глория и ее муж построили ранчо, начиная с нуля.
— Да, все верно. Когда они купили эту землю сорок лет назад, здесь ничего не было. И ничего не росло.
— А сейчас это одно из самых продуктивных хозяйств в здешних местах.
— И одно из самых доходных. Об этом вы, конечно, раньше не знали, цинично усмехнулся Фелипе.
— Нет, не знала. Ведь я уже говорила вам, что до приезда сюда даже не догадывалась о существовании этого ранчо.
Фелипе иронически хлопнул себя по лбу.
— Ах да, конечно… Как же я забыл! Для вас тут все было неожиданностью.
— Да, было, — холодно и твердо посмотрела на него Лиана. — Но вы-то знали об этом, правда? Вы точно знали, сколько стоит каждый акр земли, — тоном обвинителя сказала она.
— Да, знал точную цену. Плюс-минус несколько сентаво.
Хорошо, что он хоть этого не отрицает. Фелипе уселся поудобнее. Свет, падающий из окна, хорошо освещал его черные волосы и крупный нос, придававший лицу высокомерное выражение.
— Ну, и что вы хотите этим сказать? — спросил он.
Лиана посмотрела на него и промолчала. Она ответит чуть позже. А пока пусть он ждет и теряется в догадках. Наконец-то, подумала Лиана, инициатива в ее руках.
Она молчала, пока не доела сэндвич, и только потом заговорила:
— Сеньор Карреньо сообщил мне, что после смерти мужа, то есть десять лет назад, бабушка Глория стала сама управлять хозяйством. Согласитесь, это была непростая работа для женщины в ее возрасте.
— Ей помогали.
— Вы имеете в виду тех, кто работает на ранчо?
— Совершенно верно.
— Но она сама вела все бумаги и самостоятельно принимала все решения. Это была огромная нагрузка!
— Тиа Глория отличалась большой трудоспособностью и полностью посвятила себя хозяйству. Она любила работать. Я никогда не слышал от нее ни одной жалобы на усталость.
Лиана решила выдержать паузу. Она взяла с тарелки еще один сэндвич и вскинула на Фелипе тоскливый взгляд. Сам того не сознавая, он подсказал ей, как вести разговор дальше. Сейчас она выскажет ему ту мысль, которая давно зрела в ее голове.
— Это неудивительно, — любезно улыбнулась Лиана. — В конце концов, вы ведь не были при ней постоянно! Поэтому и не могли слышать ни одной жалобы.
— То есть?
— Разве непонятно? — пожала плечами Лиана. — Поправьте меня, если я ошибаюсь, но сеньор Карреньо сообщил, что ваша нога не ступала в Эль-Дотадо в течение последних лет, с того дня, как бабушка осталась одна. — Управляясь с сэндвичем, Лиана пристально наблюдала за Фелипе. — Иными словами, до тех пор, пока она серьезно не заболела за два года до смерти. — Взгляд Лианы приобрел жесткость. — Вы ведь не станете этого отрицать?
Фелипе ответил не сразу. В его черных глазах мелькнула растерянность. Затем, на удивление спокойным тоном, он ответил:
— Нет, не стану.
— Но когда вы обнаружили, — продолжала Лиана, — что жить ей осталось недолго, вы появились в этом доме и приложили все силы, чтобы бабушка поверила в необходимость вашего постоянного присутствия и участия в делах.
Лиана положила на тарелку недоеденный сэндвич. Она внезапно почувствовала, что от волнения не может проглотить больше ни куска.
— Вы обвиняете меня в нечестной игре, — с жаром бросила она ему в лицо, но на самом деле такое обвинение надо предъявить вам. Вы вели себя по отношению к бабушке самым подлым образом!
Сердце Лианы колотилось, ее душила ярость. Противно было даже подумать о том, что это чудовище в человеческом облике носит ту же фамилию, которую когда-то носила ее дорогая мама!
Фелипе внешне сохранял абсолютное спокойствие. Неторопливо отпив чаю, он насмешливо сказал:
— Как же мне следовало поступить? По-вашему, было бы порядочней с моей стороны, если бы я оставил тиа Глорию одну?
Лиана в растерянности уставилась на него.
— Конечно, нет! Я вовсе не это имела в виду!
— Но если бы я поступил именно так, то вы не стали бы обвинять меня в нечистоплотных махинациях, которые, по-вашему, морально опустошили меня?
— Морально опустошили? — рассмеялась Лиана. — Я почти убеждена, что мораль никогда особенно не отягощала вашу душу!
На его лице появилась ироническая ухмылка, которая так раздражала Лиану.
— Возможно, вы правы, — сказал он. — Тогда понятно, почему меня не мучает совесть.
Лиана была шокирована. Да в нем вообще не осталось ничего человеческого! Ни совести, ни сострадания… Ей не хотелось даже скрывать своего отношения к Фелипе.
— Если бы вы испытывали хотя бы какие-то родственные чувства к бабушке Глории, — спокойно сказала она, — то занялись бы делами ранчо сразу после смерти ее мужа — или даже раньше. А не выжидали бы, как стервятник, пока она начнет умирать!
— А вы что, не выжидали, да? Уж будьте, по крайней мере, честной. Смерти бабушки ждали два стервятника, верно?
— Нет, только один. Я не собиралась получать никакого наследства. Я не знала, что бабушка умирает, и даже не имела понятия о ее богатстве.
Фелипе покачал головой, но не стал возражать. В этом и не было необходимости. На его лице было ясно написано, что он не верит ни одному слову Лианы.
Он взял со стола булочку и стал задумчиво жевать.
— Значит, как я понял, ваша основная идея состоит в том, — заговорил он, внимательно наблюдая за ее реакцией, — что из-за моей моральной нечистоплотности, из-за моего коварства я не имею права унаследовать Эль-Дотадо. Даже ту половину, которая принадлежит мне по завещанию, не говоря уже о всем наследстве — десяти тысячах акров, которые перейдут мне, когда вы лишитесь своей доли. — Он сделал паузу и спросил:
— Разве я не прав? Ведь в этом суть ваших рассуждений, верно?
