Сандра Браун - Радость победы
— Предполагалось, что ты отдохнешь, — заметил Джадд.
— Я и отдыхаю. Я люблю ухаживать за растениями, а эти цветы были такими несчастными и заброшенными… — Стиви хотела было с упреком посмотреть на Джадда, но быстро отвернулась.
Джадд придвинулся чуть ближе. Его лицо тоже было мокрым и чумазым, но Стиви оно показалось вдруг привлекательнее, чем когда-либо. Он стоял так близко, что она ощущала запах его кожи. «Если бы он сейчас поцеловал меня, его губы были бы солеными на вкус», — подумала Стиви и сглотнула.
— Там на веранде кувшин с холодной водой, — чуть охрипшим голосом сказала она.
— Спасибо. — Джадд разогнулся и слегка застонал. — Этим старым костям нужно было размяться, конечно, вот только завтра я, возможно, не смогу даже встать с постели.
Он подошел к веранде, налил себе стакан воды, залпом осушил его и спросил:
— Что ты сделала с верандой?
— Подмела ее. Тут все было засыпано листьями и сосновыми иголками. Смотреть стыдно.
— Маленькая трудолюбивая пчелка.
— Мне приятно выполнять привычную домашнюю работу. Кроме того, это меня отвлекает.
Джадд соскочил со ступеньки и шутливо потянул ее за косу.
— Только не перетрудись, ладно?
— Ладно.
— Ты выглядишь уставшей.
Солнце уже начало заходить за верхушки деревьев, и на поляну падали длинные тени. Стиви, развалившись на старых деревянных качелях, укрепленных на ветке могучего пекана, лениво отталкивалась от земли босой ногой. Перед тем как устроиться на качелях, она протерла сиденье и смахнула паутину с цепей. По-хорошему, их нужно было бы смазать, но Стиви нравился скрип, который они издавали при раскачивании. Казалось, что этот звук идеально гармонирует с постоянным тихим поскрипыванием ветряной мельницы.
Она тоже много всего успела сделать, пока Джадд чинил поломанные ставни, косил лужайку и прибирался в амбаре и гараже.
Джадд блаженно растянулся на свежескошенной траве возле качелей. Он надел рубашку, но застегивать ее не стал, и его мускулистая грудь и плоский и подтянутый, несмотря на разгульный образ жизни, живот невольно притягивали взгляд. Темная узкая дорожка сбегала от пупка вниз. Стиви старательно отводила глаза, но не смотреть на Джадда было нелегко. Целый день она только и делала, что внушала себе не глазеть на него.
— Я устала, — подтвердила Стиви, — но это такое изумительное чувство. Не помню, когда я последний раз наблюдала за тем, как солнце скрывается за деревьями. Эти пятна солнечного света на траве, мягкие тени, чудесные оттенки зеленого и золотого… Это прекрасно. И эти лесные звуки тоже — шелест листьев, шорох сучьев, пение птиц. В городе такого не услышишь. И в то же время тишина вокруг полная.
Джадд перекатился на бок и, подперев щеку кулаком, уставился на Стиви.
— Ты, случаем, стихи не пишешь?
— Только когда я сильно устаю, — ответила Стиви с улыбкой. Он улыбнулся в ответ. — Сегодня был замечательный день. Жаль, что приходится возвращаться в город и снова дышать угарным газом, вместо того чтобы наслаждаться запахами цветов и сосновой смолы.
— А разве это необходимо?
Стиви ногой притормозила качели, подняла голову и посмотрела на Джадда:
— Необходимо что?
— Разве нам так уж необходимо возвращаться?
Стиви нахмурилась:
— К чему ты клонишь, Макки?
— Господи, какая же ты подозрительная.
— Я не подозрительная. Просто я тебе не доверяю, — мило улыбнувшись, сказала Стиви. — Что ты имеешь в виду — нам необязательно возвращаться в Даллас? Конечно же, это обязательно.
— Почему?
— Ну… мы должны.
— Кому?
— Прежде всего, ты должен идти на работу.
— С сегодняшнего дня — нет.
— Что это значит?
— Меня уволили.
Стиви изумленно воззрилась на Джадда:
— Уволили? Тебя уволили?
— Ага.
— Но за что?
— За то, что наши конкуренты увели у меня из-под носа сенсационную новость о Стиви Корбетт.
Стиви приоткрыла рот. Несколько секунд она молча смотрела на Джадда, надеясь, что он пошутил или соврал, но его лицо было абсолютно открытым и честным.
— Тебя уволили из-за меня?
— Не беспокойся, — небрежно бросил Джадд. — Увольнять меня — одна из немногих вещей, которые доставляют удовольствие моему боссу. Не могу же я лишить его такого наслаждения. Приходится то и дело давать ему повод.
Шутка не рассмешила Стиви.
— Но… но ты же мог написать такую статью, что просто пальчики оближешь! Ты один знал всю правду.
— Тогда бы я был настоящим подонком, верно? Ты не поверишь, но у меня все-таки есть моральные принципы, и если я говорю, что разговор останется между нами, он действительно останется только между нами.
Он встал и подошел к качелям. Стиви сидела, вытянув одну ногу вдоль сиденья. Джадд приподнял ее, сел рядом со Стиви и положил ногу к себе на колени.
— Ты ногу натерла, — заметил он.
— Это мне в наказание за то, что я провела день не в теннисных туфлях, а в сандалиях.
Он погладил покрасневшую, стертую кожу пальцем. Стиви хотела убрать ногу, но передумала. Если она пошевелится, то непременно коснется ногой той внушительной выпуклости, что виднеется пониже пояса его потертых джинсов. Лучше не будить лиха. И так ее ступня находится в опасной близости от этого.
— Нам лучше поторопиться, если мы хотим успеть до темноты, — неловко произнесла она.
— Я, между прочим, серьезно. — Джадд чуть повернул голову и посмотрел ей в глаза. — Давай останемся.
— Мы не можем.
Лучше бы он убрал руку. Большим пальцем Джадд поглаживал ее щиколотку, рисуя на ней какие-то ему одному ведомые узоры, и Стиви едва сдерживалась, чтобы не изогнуться, как кошка, и не замурлыкать от удовольствия. Особенно сейчас, когда он смотрел на нее так нежно.
— Почему?
Почему? Она не могла придумать ни одной причины.
— Потому что.
— Это весомая причина. — Джадд ухмыльнулся, но его лицо тут же снова стало серьезным. — Тебе нужно время, чтобы побыть вдали от всех и все обдумать, Стиви. Можно ли найти лучшее место? Ни телефона, ни назойливых репортеров, ничего другого, что отвлекало бы тебя. Никто не будет тебе мешать. Тут только я.
В этом-то как раз и была загвоздка. Но возвращаться в город так не хотелось, что Стиви не могла сказать решительное «нет».
— А ты собираешься сидеть рядом со мной и ждать, пока я приму решение? Тебя устраивает такое времяпровождение?
— Нет. Я собираюсь поработать над своим романом.
— Над романом? Каким романом?
— Над тем самым, который я начну писать завтра утром. Если мы останемся, я спозаранку приступлю к работе. Если нет — величайший роман в американской литературе никогда не будет написан, и виновата в этом будешь только ты. Общество тебя не простит.
