Хосе Антонио Бальтазар - Счастливые слезы Марианны
Так дальше продолжаться не может. Он думает о ней постоянно. Их глупая размолвка в разной степени отражается на всех обитателях дома.
Но главное — он любит ее и хочет, чтобы она это знала, верила ему.
«А свидание с Лили? — терзал он себя. — Боже, до чего я легкомыслен! Стоит меня поманить, и я бегу, виляя хвостом! Как просто меня целовать!.. Конечно, Марисабель не должна ничего знать о подробностях нашей с Лили прогулки в парке Чапультепек! Марисабель фантазерка, вообразит то, чего не было… А вдруг она спросит, какой «мужской совет» хотела получить от меня Лили! Что я ей отвечу?»
Со всем простодушием и робостью желторотого юнца Бето впал в отчаяние.
Марианна, догадываясь о состоянии сына, решила помочь ему, посчитав разумным поводом для сближения «травму» Марисабель.
— Знаешь, сынок, Марисабель повредила ногу, я опасаюсь, как бы ей не пришлось на время прервать занятия в училище… Пойди, проведай ее…
Сердце у Бето сильно забилось, он обрадовался представившейся возможности увидеть Марисабель. Это тут же отразилось на его лице широкой улыбкой. «Сущий ребенок, — подумала Марианна. — Совершенно не умеет скрывать своих чувств».
Она лукаво спросила:
— Тебя, я вижу, радует то, что Марисабель получила травму…
Бето смешался и, ничего не ответив, поспешил к дверям комнаты Марисабель.
Он постучал:
— Можно к тебе?
— Одну минуточку!
— Хорошо, Марисабель, я подожду.
Минуточки вполне хватило, чтобы снять платье, переодеться в короткое кимоно и живописно развалиться в кресле.
— Входи, — услышал он.
Короткое кимоно как нельзя лучше подчеркивало стройность ее ног. Левая, пониже колена, была перебинтована. На бинте виднелись красноватого цвета разводы.
— Что это, кровь?! — бросился Бето к Марисабель. — Мама сказала, ты повредила ногу?
— Не стоит твоего внимания. Тебе что-нибудь нужно?
— Мне нужно узнать, в каком состоянии твоя нога…
— Позволь мне одной беспокоиться о ней.
— Марисабель, что происходит? Почему ты говоришь со мной таким тоном?! Я ни в чем не провинился перед тобой, чтобы ты так себя вела…
— Я разговариваю с людьми так, как того требуют обстоятельства. А обстоятельства требуют разговаривать с предателями так, как они того заслуживают.
— Марисабель, у тебя нет оснований оскорблять меня. Я не предатель!
— Но и не человек, которому я должна рассказывать о своем здоровье. Для этого у меня есть друзья.
— Типа Умберто! — вспылил Бето.
Он пулей вылетел из комнаты Марисабель.
Глава 26
Виктория не испытывала расположения к Бласу Кесаде.
То ли из-за многозначительности и сдержанности его речи, то ли из-за непроницаемого, чуть ироничного взгляда, то ли из-за контраста с предыдущим хозяином кабаре, старым балагуром баском Висенте Арансади, погибшим во время землетрясения.
Этот человек сделал много доброго для Виктории, а перед самой своей гибелью что называется облагодетельствовал ее.
Никто в кабаре, кроме Висенте Арансади, не знал, что заставило Викторию сменить жилье.
Дело в том, что Виктория вынуждена была привезти в Мехико из Бильбао и поселить у себя одну из трех своих сестер.
У шестнадцатилетней Бегонии была обнаружена тяжелая форма диабета. Девушка к тому же была немая. Недомогания матери-вдовы, малый возраст двух младших дочурок, постоянная нехватка средств принудили мать поделиться в письме к дочери этим печальным обстоятельством.
Виктория отреагировала моментально: она возьмет Бегонию к себе, покажет ее хорошим специалистам (а в Мексике таких немало), будет ухаживать за ней.
Движимая состраданием, она приняла решение, которое чуть позже, по здравому размышлению, встревожило ее: справится ли она, не отразится ли это на работе в кабаре, от которой только и будут зависеть ее заработки.
Милый дон Висенте!.. Он сразу приметил озабоченность лучшей танцовщицы, своей любимицы и землячки Виктории Хауристи.
Басков, живущих в Испании и рассеянных по белу свету, не так много. И двух слов хватило, чтобы дон Висенте взял ситуацию в свои руки.
Он сам приглядел для Виктории новую, более просторную квартиру, недалеко от ресторана, и, чтобы не лишать шоу в разгар сезона лучшей танцовщицы, самолично привез Бегонию в Мехико, благо у него были дела в Бильбао (если только он не придумал это для отвода глаз). К тому же он удвоил Виктории оклад, попросив только, чтобы она никому об этом не говорила. «Ты стоишь того, и твое положение не дает тебе права отказываться!» — решительно пресек он попытку Виктории гордо отклонить вспомоществование.
Произошло все это незадолго до его гибели, после которой она узнала также, что он оплатил ее новую квартиру за два года вперед. Учитывая высокую квартирную плату, это компенсировало Виктории утрату тайного второго оклада.
Хлопот с Бегонией было не так уж и много.
Улыбчивая рассудительная девушка быстро освоила все, что требуется для помощи самой себе: делать вовремя уколы, принимать лекарства.
Домохозяйка, комичная пожилая дама, в прошлом артистка кордебалета, была посвящена в то, что Бегония больна. Она души не чаяла в Виктории не только потому, что ее квартира была оплачена за два года вперед. После того как Виктория пригласила ее на свое выступление в кабаре, она умоляла ее не беспокоиться о сестре, — она всегда придет ей на помощь. Смущало Викторию то обстоятельство, что старая меломанка вечно ходила с магнитофоном-плейером за поясом и наушниками в ушах, и два раза Виктория с трудом достучалась до нее.
Бегония тоже знала, что в крайнем случае она может спуститься к домохозяйке.
Виктория попросила ее только не посвящать никого в ее семейные дела.
Еще на родине Виктория немного освоила язык глухонемых. Виктория несколько раз на день звонила Бегонии.
Они придумали условный телефонный «язык»: в ответ на слова сестры Бегония стучала один раз по трубке, что означало «да, понимаю, согласна, сделаю, не беспокойся», два раза, что означало «повтори, не понимаю, не расслышала» и три раза, когда хотела ответить «нет». Был заготовлен и еще один сигнал — тревоги: четыре удара по трубке, что могло означать «мне плохо, на помощь, сейчас же приходи!»
Но до этого, слава Богу, ни разу не доходило…
Глава 27
После окончания шоу-программы Блас Кесада попросил Вивиан пригласить Викторию к нему в кабинет.
Блас Кесада встретил Викторию сдержанно, но любезно.
Он выразил ей благодарность за талантливый номер, который она сама придумала, и вручил ей конверт с двумя месячными окладами в поощрение за участие в делах его ресторана.
