Наталия Рощина - Игра теней
Даша присела на диван, украшенный невероятным количеством подушечек, которые мама очень любила. Она говорила, что, обнимая маленькую, мягкую подушечку, испытываешь чувство покоя и защищенности, а для нее это очень важно.
– Я – одинокая женщина, должна я хоть подушек вдоволь иметь, чтобы тискать их вволю? – смеялась Ирина Леонидовна, всегда говоря о своем одиночестве в шуточной форме. Но Даша знала, что маму это беспокоит постоянно. Она так и не смогла наладить свою личную жизнь, хотя после ухода отца у нее были мужчины. Но ни с одним из них связь не переросла в долгие, прочные отношения. Марина всегда говорила, что неустроенность действует на женщину убийственно. Она вывела собственную теорию зависимости раздражительности одинокого женского организма от коэффициента влюбленности и сексуального удовлетворения. Дашу Маринкины изыскания приводили в восторг. Подруга умела все разложить по полочкам, находя причины всех несчастий женщины в отсутствии любимого мужчины. Получалось, что Даша опровергала все правила и теоремы Маринкиной теории: именно Стас приносил ей сейчас одни несчастья. Любимый мужчина разрушал ее чувство, заставлял забывать о своем «я». А никакое самоуничтожение не может быть оправдано. Самые высокие цели не должны нести разрушение личности. В сложившейся ситуации было два выхода: первый – очередная попытка найти общий язык, второй – молча уйти. Второй казался более логичным, потому что накопилось слишком много, чтобы понять – их совместная жизнь невозможна. Именно это она сказала Стасу сегодня утром, когда спустилась в столовую и застала его стоящим у окна. Казалось, он провел так всю ночь. Он на миг обернулся и снова стал смотреть вдаль. Темные круги под глазами, непривычная щетина на измятом лице, все та же одежда.
– Первый снег, – проронил Стас. – Так рано, хотя уже ноябрь заканчивается.
– Я уезжаю, Стас, – громко сказала Даша без слов приветствия.
– Когда ты приедешь? – Дубровин не обернулся, только стал более прямо, напряженно вытянулся.
– Не знаю.
– Я хочу, чтобы ты знала – я люблю тебя, – тихо произнес он, опершись о широкий подоконник. – Знаешь, я провел ночь у твоей двери. Хотел, чтобы утром ты открыла ее и улыбнулась или заплакала, увидев меня.
– Не надо, Стас.
– Но я проснулся раньше и вскочил, благодаря Бога, что ты не увидела меня такого. Так вот ты никогда не увидишь меня жалким, слышишь?
– Да.
– Что бы ты ни решила, я не буду умолять тебя. Я презираю тех, кто способен делать это.
– Я понимаю, – тихо сказала Даша, разглядывая его взъерошенные волосы. – В этом мы с тобой схожи.
– Я буду ждать.
– Не нужно, просто живи.
– Это означает, что ты уже все решила? – Дубровин обернулся и пристально посмотрел Даше в глаза. – Так скажи честно.
– Я должна побыть одна, без тебя, – уклончиво ответила Даша. – Хочу понять, что буду чувствовать.
– Передай привет Ирине, – сказал Дубровин и потянулся к сигарете.
– Обязательно, – Даша взяла сумку и направилась в прихожую. Она хотела надеть шубу, увидев за окном белое снежное покрывало, но в последний момент передумала. Провела ладонью по мягкому меху норки, искрящейся от падающего солнечного света. Потом сняла с вешалки дубленку, накинула на голову капюшон. Оглянувшись, она надеялась увидеть за спиной Стаса, но он, похоже, так и остался в столовой. Даша грустно улыбнулась и тихо произнесла: – Я не прощаюсь.
Она спускалась по ступенькам крыльца, чувствуя взгляд Дубровина. От этого стали непослушными, тяжелыми ее ноги, походка – неуверенной, сумка – невероятно громоздкой. Даше стоило огромных усилий продолжать движение по направлению к загородному шоссе. Оно было достаточно оживленным – Даша не переживала, что придется долго ловить попутку. Так и случилось: она подняла руку, и не прошло и пяти минут, как рядом притормозил ярко-красный «форд». Она быстро договорилась с водителем о цене и, оглянувшись на оставшийся вдали дом, села в машину.
Всю дорогу она молчала, лишь однажды рассеянно ответив на вопрос водителя. Он быстро сообразил, что попутчица ему попалась неразговорчивая, и оставил ее в покое. В ***торске он подвез ее прямо к дому матери.
– Спасибо, – вяло улыбнулась Даша и протянула мужчине деньги.
– Всего доброго.
Она медленно поднималась по знакомым ступенькам, бросив быстрый взгляд на окна. Они чем-то отличались от остальных. Даша могла безошибочно выделить их с самого далекого расстояния. Стоило мельком взглянуть на дом, глаза тут же останавливались на этих двух окнах. По вечерам в них как-то по-особому горел свет, а днем они казались самыми приветливыми, радушными. Магия дома, в котором человек вырос, особенно если за долгие годы накопилось много светлых воспоминаний, а у Даши их было немало…
Сегодня, как всегда, она ждала от мамы понимания, и ее реакция смутила Дашу. Она была искренней, а значит, не один разговор предстоит перед тем, как наступит взаимопонимание. Даша умела быть терпеливой. Ей было важно, чтобы мама приняла ее сторону. Даша должна объяснить свое состояние, свое положение, и они вместе попробуют разобраться в причине таких перемен. Даша боялась даже думать о том, что ее чувство вот-вот иссякнет, переродившись в нечто более сильное, разрушительное. Этого допустить нельзя. Ей было страшно – рушится платформа, предназначавшаяся для долгого, счастливого существования. Что же впереди? Страх неизвестности приводил Дашу в состояние паники. Ее вообще было легко вывести из равновесия. Любая проблема делала ее на какое-то время совершенно беспомощной. Даша всегда могла выслушать и что-то посоветовать, когда к ней обращались в подобном состоянии подруги, друзья, но, когда речь шла о ней самой, что-то не срабатывало. Ее здравый смысл предпочитал трусливо отмалчиваться.
Зазвонил телефон, но Даша сказала себе, что в свой первый день пребывания в родительском доме не будет отвечать на звонки. Она забыла предупредить об этом маму, но это не казалось сейчас чем-то важным. Что она хотела сказать сразу после того как ушла? Наверняка это не она. Если Стас, то Даша пока не готова к разговору с ним. Она мечтает провести этот день наедине с собой, своими мыслями. Может быть, родные стены помогут ей разобраться во всем. Нельзя допустить, чтобы они расстались. Даша сразу почувствовала, как пересохло во рту – она не представляла жизни, в которой не будет Стаса. Телефон продолжал настойчиво звонить, и каждый последующий звук казался все более громким. Даша закрыла уши руками. Паника заставила ее сердце стучать быстрее, отключила плавный ход мыслей. Словно сквозь толстый слой воды она слышала ритмичные, монотонные звонки – это взвинчивало ее. Когда телефон замолчал, Даша облегченно вздохнула. Она заметила, как дрожат ее руки, и нервно улыбнулась: совсем истеричкой стала. Никуда не годится.
