Кара Колтер - Звездный час любви
Неужели Джефферсон действительно поцеловал ее в щеку перед тем, как уйти? Энжи дотронулась до щеки, будто там осталось подтверждение. Она забыла об осторожности, назвалась настоящим именем. В момент крайней слабости допустила неосмотрительность. Она поклялась, что это не повторится. Хотя, возможно, такого шанса больше не представится. Она призналась, что соврала, ударила лампой! Он имел полное право ее выгнать. Ну, или потребовать объяснений.
Через полчаса, приняв душ и одевшись, она приготовилась приступить к своим обязанностям. Если, конечно, у нее еще есть эта работа. Энжи поняла, что хозяин решил ее избегать. Судя по всему, она умудрилась смутить и его тоже.
Подойдя к его кабинету, она увидела, что дверь закрыта. На кухне стоял готовый кофе, но иных признаков завтрака не обнаружилось. Не нашлось даже кусочка хлеба! На рабочем столе стояла пустая коробка. Энжи прочитала этикетку. По-видимому, Джефферсон ел разогретый в микроволновке буррито с бобами. Какое убожество! Она вспомнила, что еще до ночного происшествия намеревалась сделать жизнь хозяина лучше, хотя бы на то время, пока находится здесь. И вот теперь эта коробка от буррито. Ее решимость возросла многократно. Надо следить, чтобы он нормально питался, ходил в чистой одежде, а каждый дюйм дома блестел, напоминая о том, в каком красивом месте он живет. Возможно, даже о том, что мир прекрасен.
Когда-то раньше Энжи тоже жила с ощущением, что мир прекрасен. Может, помогая ему осознать это, она и себе вернет прежнюю веру. Она с некоторым страхом поняла, что пытается позволить себе самую опасную в жизни вещь. Впервые за последнее время Энжи позволила себе надежду. Выполнение самых обычных дел лишь сильнее наполняло ее надеждой.
Энжи составила список продуктов, засунула посуду в посудомоечную машину, смахнула с рабочего стола крошки. Эти мелкие дела наполняли ее радостью, что лишь подтверждало, насколько безумной стала ее жизнь в последнее время. Она и не предполагала, как хорошо просто быть нормальной. Однако удовольствие от простых дел – не предлог бесконечно откладывать встречу с боссом. Взяв список, она подошла к двери кабинета. Правда, он ясно дал понять, что не желает, чтобы ему мешали, но она не могла делать вид, что прошлой ночью ничего не случилось. Нужно узнать, не собирается ли он выгнать ее за то, что она соврала насчет своего имени.
Энжи чувствовала, как сильно стучит сердце, и обдумывала, что станет говорить. Если Джефферсон ее оставит, надо дать ему понять, что, несмотря на благодарность за заботу, она никоим образом не рассчитывает на это. Наоборот, предпочла бы держаться в рамках деловых отношений. Список всего лишь предлог проникнуть в кабинет и начать разговор.
Она постучала.
– Да?
Слегка приоткрыв дверь, Энжи заглянула. Джефферсон выглядел измученным. Она дала себе слово сделать его жизнь лучше, но пока, очевидно, только ухудшила!
– Вы что, не спали всю ночь? – ужаснулась она, забыв про заранее подготовленную речь.
Джефферсон взглянул на нее.
– Если не ошибаюсь, вы моя домработница, а не мать. – Его голос прозвучал неожиданно сухо.
Однако Энжи услышала: «Вы моя домработница». Он не собирался ее увольнять!
А неприветливый тон даже принес облегчение, и теперь казалось, что она могла сильно преувеличить его ночную нежность. И вместе с тем мысль о том, что Джефферсон без ее помощи решил вернуться к формальному тону, несколько разочаровала.
– Я хотела извиниться за прошлую ночь, – Энжи готовилась толкнуть речь. Жаль, если она пропадет даром. Она открыла дверь чуть шире, хотя он явно не собирался приглашать ее войти.
– Не стоит. – Он взмахнул рукой. Достаточно красноречиво. «Оставьте меня в покое».
– Вчера я очень устала. Обещаю, больше такое не повторится.
– Отлично. Потому что у меня еще много настольных ламп.
Вот и хорошо. Пусть лучше думает про лампу, чем про нее. И про себя. Про те моменты нежности.
– За лампу я заплачу, – решительно заявила Энжи, хватаясь за его слова как за соломинку. Однако ограничиться мыслями о лампе оказалось труднее, чем она могла подумать. Даже с хмурым выражением лица, Джефферсон очень привлекательный мужчина. Ей стоило больших трудов отбросить мысль о том, что прошлой ночью она сидела у него на коленях.
– По правде сказать, мне на нее плевать. – Видимо, ему проще вообще закрыть эту тему.
– Ладно. Но я все равно заплачу. Я настаиваю.
– Как хотите.
На случай, если не поняла, Джефферсон отмахнулся от нее, как от назойливой мухи. Энжи заметила у него на голове шишку, двинулась в глубь кабинета и остановилась прямо перед ним. Он поднял взгляд от компьютера и с нескрываемым раздражением сложил руки на груди.
– Вы извинились. Мы договорились, что вы заплатите за лампу. Что еще?
– Вы не чувствуете симптомов сотрясения мозга? Я спрашиваю, потому что у вас большая шишка. – Она протянула к нему руку. Он отпрянул. Она убрала руку и дотронулась до своего лба между бровей. – Вот здесь.
– У меня нет никаких симптомов сотрясения мозга.
– А голова не болит? – Шишка выросла прямо над бровью, куда пришлась лампа.
Энжи думала, что он хотя бы проявит интерес к ее настоящему имени, но нет.
– Не хотите спросить, почему я назвалась вымышленным именем?
Какое-то время он молча смотрел на нее.
– Нет.
– Хм. – Стоит признать, отсутствие интереса ее разочаровало, хотя не очень-то и хотелось возвращаться к злополучной истории о том, как она не смогла отличить плохого человека от хорошего. И все же Энжи чувствовала потребность сказать что-то еще. – Я просто хочу, чтобы вы знали. Мне можно доверять.
Джефферсон взглянул на часы, намекая на то, что ей не стоит больше ничего говорить.
Но по какой-то непонятной причине Энжи понесло.
– Я не использую вымышленных имен. У меня на чердаке нет трупов, убитых мною людей. Я не скрываюсь от закона.
В уголках его губ мелькнуло что-то похожее на улыбку.
– Считаете своим долгом сообщить мне, что вы не убийца и не беглая преступница? – Она решительно кивнула. – Ни минуты не сомневался в этом.
– Это хорошо, – отозвалась она без особого энтузиазма.
Он умудрился сказать так, словно на ней написано, что она скучная и из тех женщин, которых бросают женихи, отправляясь на поиски чего-нибудь более интересного.
– И еще мне совершенно очевидно, вас что-то или кто-то очень сильно напугал. Если это мужчина, – улыбка исчезла с его лица, а потемневшие глаза угрожающе сверкнули, – вам надо избавиться от него раз и навсегда.
Она намеревалась ответить, но промолчала. Он снова уткнулся в компьютер. Да, ее напугал мужчина, но это сложно объяснить, а Джефферсон явно не хотел объяснений, дав ей понять, что их отношения носят временный характер, и она должна сама решать свои проблемы. Его не интересовали ее личные драмы. И он не меньше ее хотел, чтобы происшествие прошлой ночи больше не повторилось. С той лишь разницей, что Энжи чувствовала странную тоску по его нежности, прикосновению его руки к ее волосам, по его губам у себя на щеке.
