Наталия Ломовская - Душенька
– Тесто делай, какое хочешь, хочешь – дрожжевое, хочешь – пресное. Главное, маслица побольше, лей, не жалей. Раскатай тесто и положи его на масленую сковороду, и сверху подмасль. Теперь клади рис. Корт нижним слоем класть нельзя, от него тесто отсыреет. Так, теперь вот корт. Снова рис. А теперь мясо, и снова рис, только слой риса в три раза тоньше мяса должен быть. Потом идет яйцо крутое, мелко нарубленное, еще раз рис, и сверху – курагу, чернослив, изюм. А теперь, если хочешь, чтобы губадия получилась, как на Курбан-байрам, – полей сверху топленым маслом, да не жалей, чтобы вся начинка пропиталась, чтобы если пальцем нажать – масло так и брызнуло бы! И сверху слой теста тоненький, краешки защипай, надрежь зубчиками. Ну и маслицем сверху смажь, даже и простую кашу-то маслом не испортишь, а уж губадию и подавно. И в печку ее на час. Не получится? Почему так говоришь? Если все сделала, как я сказала, обязательно получится!
Конечно, губадия получилась. Это было нечто воздушное, ароматное, сочащееся горячим маслом, сдобное и рассыпчатое одновременно.
– Нравится? – торжествовала Альфия. – Ну, то-то. А та-то, злыдня, ишь какая, воротится. Жирно ей, мол!
Она спохватилась, что сказала лишнее, и поджала свои пухлые губы. Но я уже успела понять, что Альфия недолюбливает «ту, другую».
Олег с удовольствием съел приготовленное мною татарское кушанье и блаженно вздохнул:
– Кухня высокого полета, почти профессиональная. Неужели тебя так в кулинарном училище научили готовить?
– Нет, что ты, – засмеялась я.
Тут мне надо кое в чем признаться. Я обманула своего возлюбленного, сказав, что учусь в кулинарном училище. На самом деле я только-только отнесла туда документы. Он принимал на веру меня, мои женские стати и взрослое лицо и даже не догадывался, что перед ним девчонка, вчера со школьной скамьи. Олег не спрашивал меня о возрасте, потому что женщину о возрасте спрашивать неприлично, и он это хорошо знал.
Мы устраивали загородные прогулки, бывали в театрах и ресторанах. Планировали съездить на Гаруде к морю, но потом этот проект как-то заглох – я не стала интересоваться, почему. Олег подарил мне большого плюшевого кота, у которого были печальные голубые глаза, и цепочку с подвеской. Он сам надел на меня цепочку, долго возился с тугим замочком. Я чувствовала его дыхание на своей шее, на волосах и изнывала от нетерпения.
– Стой спокойно, что ты, как норовистая лошадка, топчешься?
Наконец он справился с замком, и тогда мы стали целоваться так, что нам скоро перестало хватать воздуха...
– Ты даже не взглянула на подарок, – сказал он, когда мы наконец разъяли губы.
Я посмотрела в зеркало – остро, льдисто сверкнул прозрачный камешек на подвеске.
– Очень красиво, – сказала я и снова потянулась к Олегу.
Дома собралась родня – мама, брат с женой. Дана теперь чувствовала себя лучше, хотя ходила, переваливаясь, как утка, и пристрастилась к мелу, который даже украдкой слизывала со стен. Дорогой кальций в специальных таблетках для беременных чем-то не устраивал мою будущую племянницу. Именно Дана первой заметила мое украшение – я даже не додумалась спрятать подвеску под платье.
– Это что? Неужели лучший друг девушек? – произнесла она нараспев, и ее подпухшие глазки сузились словно для того, чтобы лучше рассмотреть камешек?
– Да это так... – отмахнулась я, запоздало опуская подвеску в вырез платья. Она так уютно улеглась в ложбинке.
– Дунечка, покажи! – взвизгнула Дана и неуклюже пошла на меня. – Ну, покажи же, чего ты боишься? Милый, ты посмотри, какой у этой девчонки бриллиантище! А ты мне никогда даже вот таку-у-усенького не подарил!
Вот не стоило ей привлекать внимание брата и мамы. Ну, посмотрела сама, но чего горлопанить-то? Я даже не предполагала, что сверкающий камешек окажется бриллиантом, для меня бриллианты еще были аксессуаром фантастического мира роскоши или частью детских сказок о прекрасных принцессах. Мама смотрела на меня так, словно не совсем узнавала, брат, напротив, смущенно глядел в сторону и барабанил пальцами по столу так, что звенели, соприкасаясь краями, тонкие фужеры чешского стекла. Их мама берегла и доставала только по большим праздникам... Дана прижала меня к стенке своим выкатившимся животом, не драться же мне было со своей беременной снохой?
– Не меньше двух каратов! – тоном знатока произнесла Дана, рассматривая согревшийся от моего тела бриллиант.
Естественно, она попала пальцем в небо – как я потом узнала, в камешке было всего 0,33 карата.
– Дорогой подарок, – взяла себя в руки моя бедная мама. – Наберись терпения, Даночка. В честь рождения ребенка тебя наверняка ждет подарок.
И подмигнула брату. Но глаза у нее были невеселые. И Дана смотрела на меня мрачно. Много, ох как много прочитала я у нее на лице – особенно насчет юных свистулек, с этих лет получающих в подарок «двухкаратные» бриллианты.
Скандал в благородном семействе удалось замять, и мы отпраздновали мой день рождения тихо и мирно, как много лет подряд. Но глубоким вечером, когда мы в четыре руки мыли посуду, мама тихонько сказала мне:
– Пойми меня правильно, дочка. Я тебя не осуждаю. Ты молода, когда же тебе и пожить, как не сейчас? Ты видишь, я тебя ни о чем не спрашиваю. Я знаю, что ты разумный человек. Но все же мне страшно за тебя, и я прошу тебя быть осторожной. Знаешь, мне снятся такие плохие сны...
Маме всегда снились плохие сны обо мне. То ей снилось, что я тону в реке, то – что меня украли цыгане. В ее снах мне регулярно приходилось попадать под поезд, на операционный стол или в тюрьму. Но на этот раз ей привиделось что-то новенькое.
– Мне снилось, что ты одеваешься к свадьбе. На тебе фата и белое платье, знаешь, такое, на обручах...
– С кринолином, – кивнула я, пытаясь перевести разговор в юмористическую тональность. – Мамуль, это и в самом деле кошмарный сон! В таком наряде я должна быть похожа на самый большой в мире кочан капусты, попавший в Книгу рекордов Гиннесса!
Но она не приняла шутки.
– И вдруг, – продолжала мама, – я вижу, как твое личико все идет пузырями, как-то вздувается, краснеет, потом чернеет, и на месте его – какая-то темная масса копошится...
– Мама, хватит, – завопила я, смеясь, хотя мне было вовсе не смешно. – Это какой-то кошмар на улице Вязов! Тебе нужно перестать смотреть телевизор перед сном. Смотри передачу «Спокойной ночи, малыши!», ладно?
– Кстати, о малышах. Ты поедешь завтра со мной в «Ханой»? Надо купить Данке халатик, рубашку, тапочки.
– Она не хочет тапочки, она хочет бриллианты! – теперь уже вполне искренне развеселилась я.
Мама шутя брызнула мне в лицо водой.
– Дурочка, это ей для родильного дома. Так едешь?
