Вера Копейко - Снежное дыхание любви
— Филька, живой! — обрадовалась Нина.
— И заметьте, сухой. — Мужчина наклонился и прошелся рукой по шерсти. — Твоя хозяйка, Филя, красивая девочка, — тихо сказал он псу почти на ухо.
Нина понимала, это игра, в которую мужчина, скорее всего по привычке, играет с ней. Он опытный, подумал она. Но как играть в такие игры — она не знала. Дима был просто другом детства, который не стал для нее никем иным. Иногда ей казалось, он хотел бы называться бойфрендом, в том смысле, который вкладывает в это слово школьная подруга Катя.
— Филя не упрямился, как некоторые, — продолжал хозяин, — я вытер его махровым полотенцем. — Он шумно втянул воздух. — Оно теперь, конечно, пахнет пси… то есть Филей.
Нина кивнула.
— Знаю, чем оно теперь пахнет. Мокрой псиной.
Она впилась пальцами в концы пледа так крепко, будто боялась, что он заставит сбросить плед.
— Вот вам пижама. Придется надеть мою. Она чистая, ничем не пахнет, — насмешливо предупредил он.
— Пахнет, — сказала Нина, принимая пижаму.
— Только не говорите, что она пахнет Филей. Он шел рядом со мной, но не примерял, — мужчина улыбался.
— Она пахнет зимней свежестью, — сказала Нина.
— Правда? — Он наклонился, припал носом к пижамному рукаву. — Ага, она же висела в кладовке. — Он поежился. — Хотите, погрею на печке? Ваши вещи я уже развесил. Они сохнут.
— Спасибо, — не стоит. — Нина помотала головой. Волосы не отлипали. Серые глаза, устремленные на нее, недовольно сощурились.
— Волосы надо высушить феном. Сейчас, — сказал он и подошел к комоду, — я найду его.
— Вы сушите им бороду? — вопрос вылетел раньше, чем Нина спросила себя, стоит ли задавать его. Но ей нравился насмешливый голос, ей хотелось, чтобы он не умолкал.
— Вы думаете, я лысый? Вообще-то вам не видно с дивана, что делается на высоте сто восемьдесят семь сантиметров. А там полно растительности. Смотрите. — Он запустил пальцы в густые светлые волосы, жесткие, они встали дыбом. — Так виднее, что я не лысый?
Нина кивнула.
— Ага. А теперь вы можете выйти?
— Филю увести? Или вы его не стесняетесь?
Филя, не слушая никого, улегся на коврик из белой овечьей шкуры возле дивана, закрыл глаза. Было видно, как он доволен.
— Филя все равно не уйдет, — сказала Нина.
— Да уж вижу, — мужчина кивнул.
Когда дверь за ним закрылась, Нина сбросила с себя плед и надела пижаму. Она оказалась морской расцветки, в сине-белую полоску. Мягкая, из тонкой фланели.
В дверь постучали.
— Войдите, — разрешила она.
— Вот так всегда, — проворчал он, — стоит привести женщину в дом, как сразу выясняется — ты должен спрашивать у нее разрешения. Без него не войдешь в свою собственную комнату, — насмешливо сказал он.
— Вы неправильно сказали, — заметила Нина. — Не привести, а принести. Вы принесли меня, да?
Он остановился перед ней, сложил руки на груди, внимательно оглядел. Это была самая длинная фраза, которую она произнесла.
— Будете жить, — сказал он.
— Где? — нахмурилась Нина.
Он засмеялся.
— Где захотите, там и будете. Я рад, что вы живы и не заболеете. Я это вижу. Горжусь собой, — сказал он. — Что ж, пора знакомиться. Меня зовут Антон.
— Антон. А дальше? — спросила Нина.
— Тоже Антон, — сказал он.
— Значит вы Антон Антонович? — допытывалась она.
— Нет, я просто Антон. Я не такой старый, как вы подумали. Это из-за бороды и усов, — он погладил бороду с нежностью, потом провел пальцем по усам. Сначала вправо, потом влево. Но они все равно топорщились, как у Фили. — У нас даже президента называют по имени без отчества, забыли? Фамилия моя Метельский. Мне она нравится, не скрою. В ней есть что-то… порывистое… да? Не находите?
Антон не узнавал самого себя. Никогда раньше он не говорил с девушками так, как с этой. Он вообще не произносил лишних слов, но сейчас они текли из него потоком, словно что-то раскрылось глубоко внутри, когда он тащил эту девушку из реки, уже покрытой шугой. Еще не льдом, но предощущением льда. Он тоже вымок, но гораздо меньше, чем она. Он набрал полные сапоги, это не страшно. А сейчас Антон чувствовал себя похожим на циркового коверного. Ему хотелось смешить ее, иронизировать, тормошить. Почему-то…
Она засмеялась.
— Значит, вы Антон Метельский. Очень приятно. Меня зовут Нина. Моя фамилия Никифорова. Вы сказали, что купались в этой реке? Но я никогда не слышала о Метельских. Я здесь знаю очень, очень многих.
— И очень, очень многих не знаете. Вы не думаете, что эта река течет только возле этого поселка?
— Н-нет, конечно. Значит, вы купались…
— В этой реке, но не возле вашего поселка. Здорово я вас, да? — Антон засмеялся. — Вы как, ничего? Вам потеплело? Я поставил чайник, окончательно погреемся. Капнем коньячку.
Нина быстро замотала головой.
— Нет? Хотите виски?
Она снова покачала головой.
— Тогда… Ах, я понял, вы хотите ликер, я…
— Да нет же, — повторила она с досадой. — Я только с медом или…
— Ах, простите, ваша светлость, пчелки устроились на зиму. Меда нет.
Нина покраснела.
— Я хотела сказать, с медом или ни с чем, но вы меня перебили.
— Уже легче, — нарочито шумно вздохнул он. — Вот, слышите, свистит.
Антон вышел из комнаты, Нина села, привалившись к подушкам, оглядывала комнату.
На стенах висели фотографии в рамках, книги в старинных шкафах, их много. Большой портрет маслом. На нем мужчина с бородкой и усами. Ага-а, вот под кого, как сказала бы Катя, косит хозяин.
Нина почувствовала странный покой, который охватил ее. Под его тяжестью закрылись глаза, она увидела реку, по которой с шорохом плывет шуга. Похоже, будто кто-то большим ножом вспорол лед, потом лопатой перемешал его.
— Вот этого не надо, — услышала она над собой голос. — Вам не стоит спать. Если у вас такой синяк на лице, значит, удар оказался сильным. Может, у вас сотрясение мозга. При нем спать нельзя… Все-таки лучше вызвать «скорую». Меня беспокоит ваша гематома на лице. — Он вынул мобильный телефон, нацелился указательным пальцем на кнопки.
Нина дернула его за рукав.
— Не надо. Все в порядке, — сказала она тихо.
— Вам не больно? — участливо спросил он, указывая на правую щеку. — Никогда не видел такого мощного кровоизлияния. Вообще-то у меня есть… бодяга…
— Бодяга не поможет, — тихо сказала она. — Не беспокойтесь.
— Не поможет? Вы уверены?
— Да, — сказала она. — Вы ошиблись. У меня на лице не синяк, родимое пятно. Оно у меня всегда.
Мужчина молча глядел на нее. Но в лице она не увидела сочувствия, или чего-то еще, что задело бы.
