Маша Царева - Ненавижу? Хочу! Или кое-что о мачо
И наконец он изрек:
– Разве может когда-нибудь состариться женщина с такими губами?
Вот так все и произошло. Вернее, ничего особенного не произошло, вы не подумайте. Нет, опять я говорю не то. То, что все же произошло, как раз и было особенным. Несмотря на то что это был всего лишь поцелуй.
Один поцелуй на берегу моря, на песке. После этого поцелуя мы больше не разговаривали. Не знаю – то ли я, испугавшись, дала задний ход, то ли он интеллигентно почувствовал мою неловкость.
Он проводил меня до отеля. Коротко и немногословно попрощались. Перед тем как отправиться в номер, я заглянула на крышу отеля. Мне хотелось еще немного посмотреть на луну. Даже жаль спать такой теплой ночью. Такие ночи созданы отнюдь не для сна.
Но без Майкла Рикмана созерцание луны обрело какой-то совершенно иной смысл. Вы не поверите, но это было… скучно. Так что, вздохнув, я все же отправилась спать. Я надеялась, что завтрашний день рассудит все мои сомнения.
Лерки в номере не было.
* * *– В детстве я долго не могла определиться, кем хочу стать. Не то балериной, не то физиком-ядерщиком. И только когда я лишилась девственности, до меня вдруг дошло: секс – вот мое призвание! Наверное, я могла бы стать знаменитой проституткой. Если бы это не было так опасно, конечно… И если бы я сама могла выбирать себе клиентов… И если бы… Ох, а вкусно-то как, Кашеварова!
Румяная свежая Лера доедала четвертый по счету многослойный бутерброд. Я изумленно наблюдала за тем, как непримиримый борец с лишними калориями (а также с бонусом к ним в виде складок на талии и «попиных ушей») с энтузиазмом поглощает белки, жиры и углеводы.
– Неужели этот твой Паникос настолько хорош? – наконец спросила я.
Ответ был написан на Леркином лице – и в особом блеске томно прищуренных глаз, и в чахоточном, ярком румянце, и в медленно расползающейся загадочной улыбке.
– Не то слово. Я не спала ни одной минутки! Сначала мы делали это в его машине. Кстати, у него кабриолет, серебристый. Но это я так. Потом…
– Уволь меня от подробностей, хорошо? – Я отодвинула тарелку с недоеденной яичницей. Отчего-то меня покинул аппетит.
– Слушай, а можно мне твои яйца доесть? – не дождавшись официального разрешения, Лера схватила тарелку и энергично потрясла над ней перечницей. – Когда я влюбляюсь, мне всегда хочется остренького. Кстати, о яйцах…
– Не-е-е-ет!!! – Я зажала ладонями уши.
Я еще понимаю, если бы этот разговор проходил в полутемном баре за бутылочкой сухого винца. Тогда бы я, может быть, и сама потребовала бы от нее пикантных деталей. Но за завтраком я вовсе не желаю выслушивать описание интимнейших подробностей телосложения нового Леркиного любовника.
– Я всего лишь хотела сказать, что Паникос замечательно готовит, – надулась Лера, – на завтрак он сделал мне яичницу с сыром. А ты, Кашеварова, просто зануда. Кстати, что у тебя с этим британчиком?
– Кого ты имеешь в виду? – наивно удивилась я.
– Тони Блэра, твою мать! – расхохоталась Лерка. – И Дэвида Бэкхема. Конечно, твоего нового синеглазого знакомого. Как там его зовут? Майкл…
– Рикман, – подсказала я, – и у меня с ним ничего нет.
– Да ладно, – подмигнула Лерка, – я же прекрасно видела, как ты на него смотрела.
– И как же?
– Как рок-фанат на Мика Джаггера, – хихикнула Лерка, – как обжора на двойной чизбургер с беконом. Как автолюбитель на «ламборджини-дьябло». Вот как ты, Кашеварова, смотрела на этого мужика. Скажешь, нет?
– Скажу. И вообще, как ты могла все это заметить, если весь вечер ты провела с Паникосом в позе сиамских близнецов?
– Ты же знаешь, у меня глаз-алмаз! – подмигнула она. – Так что колись, подруга. Он у тебя ночевал?
– С ума сошла? – возмутилась я. – Вообще-то я без пяти минут жена.
– Я бы сказала, без десяти, – задумчиво нахмурилась Лерка, ловко уворачиваясь от моего удара, – или даже без пятнадцати. И потом, разве ты не знаешь, как бы на твоем месте поступил любой мужчина? Всем известно, что мужики перед свадьбой пускаются во все тяжкие. А чем мы хуже?
– Ох, не завидую я твоему будущему мужу, Лерка.
– Я и сама не завидую. Потому что его просто нет на свете. Замуж-то я не собираюсь… Так вы даже не целовались?
– Нет, – нагло соврала я, – и вообще, вместо того чтобы болтать впустую, пойдем-ка лучше на пляж.
Лера посмотрела на часы и виновато улыбнулась.
– Я бы рада, но не могу… Паникос сейчас за мной заедет.
– Что-о?! Разве вы не провели вместе всю ночь?
– Это так, – застенчиво потупилась Лера, – но вообще-то он меня только переодеться отпустил. Но ты ведь не обижаешься, Кашеварова? По-моему, это любовь.
– Надеюсь, что нет, – пробормотала я, – не хватало еще и правда влюбиться в этого красноштанного обитателя пляжа.
Но Лерка меня даже не слушала. Ее мечтательная улыбка не предвещала ничего хорошего.
* * *Неожиданно испортилась погода. Густые молочные облака скрыли солнце, волновалось-нервничало море, накрапывал еле ощутимый теплый дождь. Лерке было все нипочем – целыми днями она не вылезала из постели своего нового темпераментного знакомого.
Честно говоря, я рассчитывала на то, что Майкл Рикман предложит мне осмотреть в его компании остров. Но он больше не пытался со мною связаться. Лерка с загадочной улыбкой утверждала, что я Майклу настолько понравилась, что ему, видите ли, больно встречаться со мною снова. Он боится ко мне привыкнуть, а ведь у меня есть жених – так сказала Лерка, честное слово. А ей, мол, передал это Паникос – естественно, по большому секрету. Но я-то знаю, что она просто хотела меня утешить. Слишком уж неравная сложилась у нас расстановка сил – одна подружка нежится с любовником, другая – скучает под дождем.
Но ничего – утешение я нашла в магазинах. Вот где находится очаг женского счастья – среди вешалок с платьями, полок со смешными шляпками и причудливо одетых манекенов. Я давно заметила, что, если у меня плохое настроение, я стараюсь порадовать себя забавными, необычными вещами – такими, которые вряд ли отважусь когда-нибудь надеть. За три одиноких кипрских дня я умудрилась лихо спустить всю зарплату, и что в итоге оказалось в приятно шуршащих новеньких пакетах? А вот что – дурацкая широкополая шляпа с фиолетовым страусиным пером, домашний халат в подсолнухах, ядовито-зеленые чулки (на прилавке они казались милыми, на моих ногах – вульгарными), массажное масло непонятного происхождения, три чехла для мобильного телефона, расшитых ракушками (к слову, у меня и мобильник-то отключили давно), и кожаные мини-шорты, словно украденные из ролика в стиле гей-порно. Зачем я накупила все это барахло? Ладно, чехлы для мобильников можно будет кому-нибудь подарить, домашний халат все равно никто не увидит, да и массажное масло пригодится. Но что мне делать с колготками и шляпой? Участвовать в конкурсе «Псих недели»?
