Татьяна Корсакова - Старинный орнамент везения
– Класс! – сказала Липа и хихикнула. – Ничего себе Офелия!
В общем, платье сидело идеально, но не шло Липе категорически. Да и на шекспировскую героиню она была похожа не так чтобы очень. Скорее уж на паненку из гоголевского «Вия». Вот бы еще волосы подлиннее, и можно бронировать место в гробу…
Лилии пахли болотом, Липа поморщилась, сдернула с головы венок, зашвырнула его в дальний угол спальни, пригладила растрепавшиеся волосы. А может, и не растрепавшиеся вовсе, а просто ставшие дыбом от ужаса…
Что, черт возьми, на нее нашло? Ей бы бежать без оглядки, вызывать МЧС, милицию и охотников за привидениями, а она напялила дурацкое платье и любуется своим не менее дурацким отражением.
– Кофе! – сказала Липа нарочито громко. – Всем спасибо, а я пошла пить кофе! – И, не снимая «средневекового» платья, прошлепала на кухню.
Она всегда так делала, когда ей было плохо или страшно, – литрами пила кофе, очень крепкий и обязательно сладкий. Олежек называл ее пристрастие к сладкому кофе плебейским и прогнозировал ей в самом скором времени сахарный диабет. А Инга считала, что глюкоза улучшает мыслительные процессы и в некритических дозах очень даже полезна. Липа была с ней полностью согласна, особенно сегодня. Сегодня ее мыслительные процессы нуждались в дополнительной стимуляции как никогда. Она смотрела на поднимающуюся в турке рыжую пенку и думала, думала…
В ее квартире побывал кто-то посторонний – это неоспоримый факт. Платьице, которое она так и не удосужилась снять, лучшее тому подтверждение. Попасть внутрь через дверь этот кто-то не имел возможности, потому что она сменила замки. Спуститься с крыши мог, но только чисто теоретически. Но, даже спустись он с крыши, ему бы все равно не удалось попасть внутрь – дверь, ведущая на ее «персональную» крышу, закрыта изнутри. То есть что получается? Получается, что ночной визитер – не человек…
Липа перелила готовый кофе в чашку, положила в него две чайные ложки сахара, подумала и добавила третью, для пущей стимуляции мыслительного процесса. Ну, кто же это? Призрак? Барабашка? Дух покойного хозяина квартиры? Кстати, она ведь так и не узнала, от кого и за какие заслуги ей досталась квартира. Попробовала разузнать у соседей, но соседи оказались какими-то странными, нелюдимыми и необщительными. Они знать ничего не знали и ведать не ведали и смотрели на Липу косо и настороженно. Для них, зажиточных и буржуазных, она была точно инопланетянкой.
Липа сделала глоток, обожглась, поморщилась. Чушь! Никакой это не призрак и не дух. Все его подарочки очень даже реальны. Шампанское за сто пятьдесят евро, платьице, веночек – все это дело рук человеческих. Знать бы только чьих…
А может, это какой-нибудь медвежатник, специалист по замкам? Такому, наверное, раз плюнуть вскрыть ее квартиру. Благо, пятый этаж, никаких любопытных соседей рядом, никто не помешает. Липа подула на кофе, сделала осторожный глоток.
Если это и медвежатник, то какой-то неправильный. Обычно медвежатники выносят из квартир все ценное, а этот приносит подарки. Может, влюбился?… Эта мысль показалась такой смешной и нелепой, что Липа поперхнулась. Влюбленный медвежатник, конечно, очень романтично, но это скорее из другой оперы. Нынче за девушками таким изысканным способом ухаживать не принято. Нынче кавалеры измельчали, венка из лилий от них не дождешься. По всему получалось, что в своих рассуждениях она вернулась к тому, с чего начала. Она не знает, кто и каким образом проник в ее жилище. Не знает, что означают все эти странные подарки и что ей с ними делать. И, самое главное, ей некуда идти, негде спрятаться от чертовщины, творящейся в ее квартире. А впереди – ночь…
От мысли о наступающей ночи стало страшно до дрожи в коленках. Если для загадочного визитера ни двери, ни окна, ни стены не являются преградой, то получается, что в собственном доме она не может чувствовать себя в безопасности…
Кофе вдруг стал горьким, как осина. Липу замутило. Да, попала она в переплет! Инга в Германии, на нее рассчитывать не приходится. Васька в отпуске, где-то на Алтае. Хоть иди просись на постой к бывшему. То-то он обрадуется! Особенно после ее недавнего заявления. Нет, к бывшему никак нельзя, даже думать об этом смешно. А больше у нее никого нет. И даже денег, чтобы переночевать в гостинице, тоже нет. Хочешь не хочешь, а придется оставаться на ночь дома. Но она не так проста, она уже придумала, как защититься. Допустим, что предполагаемый злодей играючи справляется с замками, а как насчет засова? Липа выбежала в прихожую, высыпала содержимое сумочки на пол, выудила из кучи полезных и не очень вещей клочок бумаги с телефоном слесаря.
…Засов, конечно, не придавал двери изящества, зато выглядел успокаивающе и внушительно. С таким не справится ни один взломщик. Теперь можно спать спокойно и не бояться, что в любой момент в квартиру может вломиться посторонний. Плохо одно – засов закрывается только изнутри, то есть от посягательств извне он защитит, а вот квартира в отсутствие хозяйки по-прежнему остается лакомым кусочком для злоумышленника. С этим обязательно нужно будет что-то делать, но не сейчас. Пока достаточно того, что ночью ее никто не потревожит и можно будет, наконец, отоспаться. Спать Липе хотелось нестерпимо, глаза закрывались сами собой, даже две большие чашки кофе не спасали. Впрочем, ничего удивительного – вторые сутки без сна, а времени, между прочим, уже половина седьмого вечера, потому что на поиски и уговоры слесаря ушло больше трех часов, еще столько же Липа потратила на покупку подходящего засова и поощрительного приза в виде бутылки водки для слесаря. Сама же установка засова – слава тебе господи! – заняла всего тридцать минут. Все, теперь можно с более или менее легким сердцем идти спать.
…В замке было сыро и холодно – покрытые вековой плесенью каменные стены не могли удержать тепло. Даже огромный камин оказался не в силах обогреть обеденную залу. Босые ноги замерзли, жемчужно-пепельное атласное платье не грело, льнуло к продрогшему телу скользкой лягушачьей кожей. Липа сидела за обеденным столом, таким длинным, что противоположный его конец утопал в сумерках. В громоздком серебряном кубке отражались языки пламени, вино в нем было густое, как кровь, и так же, как кровь, оставляло на губах горько-соленый металлический привкус. Липу мучила жажда. Если бы не жажда, она бы ни за что не прикоснулась к кубку.
– …Я рад, что ты приняла мои дары, – человек, сидящий на противоположном конце стола, поднял свой кубок. – Это очень важно.
Липа не видела его лица – слишком мало света, – но к холоду уже давно присоединился страх. Страх ласкал босые ноги, венком из лилий стискивал виски, ручейками болотной воды стекал за ворот атласного платья.
