Татьяна Тронина - Femme fatale выходит замуж
– Так ты меня не любишь? – в отчаянии спросила Жанна.
– Ты огонь, а я вода… – пробормотал Пересветов. – Если сюда кто-то войдет, будет нехорошо. Нина не простит меня. А я очень не хочу ее терять.
– Но ты не сказал…
В коридоре послышались чьи-то шаги.
– «Сердце красавицы склонно к измене…» – зычно запел Айхенбаум.
– Юра, ты не сказал!
Пересветов посмотрел ей в глаза и ответил просто:
– Я не люблю тебя.
…Полина, скинув туфли, под музыку плясала на столе и то ли плакала, то ли смеялась. Гурьев вздыхал, со страхом глядя на нее, а все остальные шумно обсуждали что-то в стороне, то и дело заливаясь хохотом.
– Жанна! Ты где была, Жанна?..
– …а крокодил Гена и говорит…
– …нет, вы не представляете, что мне она на это ответила…
– Жанна, присоединяйся!
Не обращая ни на кого внимания, Жанна стащила Полину со стола. Полина икала и пыталась отбиваться.
– Ты в курсе, который час? – строго спросила Жанна.
– По… последний час! – Полина рыдала и смеялась одновременно.
– Я так думаю, что тебя дома заждались, – напомнила Жанна – в некоторых случаях церемонии были ни к чему.
– Жанночка, ты не понимаешь… – Полина повисла у нее на шее, обливаясь слезами. – Это не жизнь, это ад! Я сама знаю, что мне надо бежать домой, но не могу… Я обещала Владику, что буду до шести. Он мне голову оторвет! К девяти придут гости, и мне надо… Господи, я отключила сотовый, отключила городской! Владик наверняка мне звонит…
У Полины была самая настоящая истерика.
Жанна потащила ее в туалетную комнату, умыла.
– Сейчас вызову такси, и ты поедешь домой, – холодно сказала она. – А я позвоню твоему Владику и скажу, что Платоша загрузил нас всех срочной работой, никого не отпускал. Вот лекарство – говорят, помогает в таких случаях…
– Что это? – с ужасом спросила Полина, с трудом фокусируя свой взгляд на стакане, в котором кружилась шипучая таблетка.
– Это от алкогольного опьянения… Да держись же на ногах, горе ты мое!
Скоро приехало такси, и Жанна поручила Гурьеву проводить до него Полину. В Жанне кипела холодная ярость.
– Яша, пока…
– Ты куда? – побежал за ней Сидоров.
– Домой, куда же еще!
Она не могла больше здесь оставаться, не могла видеть Юру Пересветова. Жанна себя ненавидела.
Селена Леонардовна, хохоча, танцевала с пунцовым Барбарисычем.
Зина Рутковская смотрела на танцующих из-за очков широко открытыми, неподвижными глазами. В руках у нее была вилка, а на вилку насажена шпротина, с хвоста которой капало золотистое масло – прямо Зине на колени.
– Поехали со мной! – предложил Сидоров.
– Куда?
– На дачу. Только ты и я. К черту Русика…
Был великий соблазн согласиться.
– Нет, – наконец сказала Жанна. – Ко мне мама должна приехать. Мама – это святое.
– А-а… – с разочарованием протянул Сидоров.
Никакой мамы, конечно, не было.
Ксении Дробышевой было жаль тратить роскошную праздничную ночь на визиты к родственникам. С двенадцати до половины второго она должна была петь в каком-то модном заведении (за это очень хорошо платили), а потом собиралась до утра веселиться в нем же, в компании звезд эстрады и прочих знаменитостей. Об этом Дробышева сообщила дочери за несколько дней до Нового года. Мать обещала Жанне, что непременно приедет к ней как-нибудь после.
– …Нет, не первого – первого я буду отсыпаться, разумеется, а второго. Да, именно так – второго января.
– А стоит ли? – вздохнула Жанна, поскольку визиты матери больше напоминали инспекцию налоговой полиции.
– Что значит – «стоит ли»?! – возмутилась Ксения Викторовна. – Мы же не чужие, в конце-то концов… И потом, мне интересно, что ты сделала с квартирой. Кстати, я приеду не одна.
– То есть?
– Сэм хочет на тебя посмотреть. Я тебе не говорила, что мы с ним собираемся официально расписаться? Ну, так вот, ты должна познакомиться со своим будущим отчимом!..
Таким образом, Жанна обманула своего друга Сидорова. В эту новогоднюю ночь она никого не ждала.
Даже больше того – она не хотела никого видеть, исполнившись ненависти к себе. Так унизиться! Так унизиться перед каким-то жалким сисадмином, неряшливым, никчемным человечком, застрявшим где-то в виртуальной реальности и не способным оценить ее любовь…
«Он еще пожалеет! Его бог накажет… Унылой, тоскливой, скучной жизнью! О, он поймет, что потерял…»
Примчавшись домой, Жанна включила телевизор на полную громкость, налила себе шампанского, сразу же выпила полбутылки.
На экране мелькали веселые лица, Ксения Дробышева пела «Валенки» – шел «Голубой огонек». «А, ну да, это же в записи…» – сообразила Жанна.
Она переключила канал и закурила, пуская дым в потолок.
Зазвонил телефон – Жанна выдернула шнур из розетки. Потом отключила и сотовый. Она не хотела ни с кем говорить – в памяти стояло лицо Юры, когда тот произносил сакраментальную фразу: «Я тебя не люблю».
Я тебя не люблю…
– Умереть, что ли? – засмеялась Жанна и принялась допивать шампанское прямо из горлышка. Разумеется, все вылила на себя.
Переоделась в золотисто-розовое, с рюшами и оборочками платье, накрасила губы яркой помадой…
За окнами шел снег, то и дело вспыхивали разноцветные огоньки петард. Прошлась с сигаретой по комнатам, ничего интересного не обнаружила. «Нет, я так с ума сойду!»
Решение пришло неожиданно…
Иногда, очень редко – жизнь вдруг начинает напоминать сон, в котором сбываются все мечты. Самые дерзкие, самые невероятные желания обрастают плотью, обретают зримые контуры – и тогда держись, не теряйся, успей схватить мечту за хвост…
В эту ночь Марат никого не ждал, он даже не надеялся, что Жанна о нем вспомнит, – такие девушки, как она, в новогоднюю ночь не остаются одни.
Можно было даже попытаться представить, как Жанна проводит это время – в веселой компании, среди каких-нибудь знаменитостей… да, а что, ведь ее мать – сама Ксения Дробышева! В красивом месте, среди невообразимых интерьеров, попивая баснословно дорогое французское шампанское, закусывая устрицами, каперсами и артишоками… На большее воображения Марата не хватало, а то, что из себя представляют каперсы и артишоки, он представлял весьма смутно.
В половине двенадцатого в дверь позвонили. Он заглянул в «глазок», и вдруг мучительно сжалось сердце…
– Жанна?.. – тут же распахнул он дверь.
– Не помешаю? – засмеялась она. В фантастически красивом платье, блестящих босоножках, завитки золотистых волос у щек… Марат даже сощурился, словно нечаянно взглянул на солнце.
– Что ты… нет, конечно! – Он пропустил ее. – Я… я просто не ожидал.
