После развода. Не предал, а разлюбил (СИ) - Ветрова Влада

— Раскрыла объятия, — ехидничает Надя, но смотрит с тревогой.

Пожимаю плечами.

— Сегодня тем же вопросом задавалась, собирая свои вещи по квартире.

— Ого, — брякает и героически сдерживает улыбку. — Прям вот так?

— Прям как никогда раньше, Надь, — вздыхаю и откидываюсь на стуле. — Помоги написать сообщение Юльке. Доброе утро — как-то тупо. Как дела — еще тупее.

— Все, что ты напишешь первой — тупо, — хмурится Надя. — Она тебя с дерьмом смешала, даже не смей ей писать!

— Надь, — говорю с упреком.

— Что? — высоко вскидывает брови. — Вот что? Она твоя дочь, да. Лично мне это говорит только о том, что она должна проявлять хоть какое-то уважение.

— Материнское сердце все вынесет, — печально улыбаюсь. — И все стерпит. Ты же знаешь.

— Будешь позволять вытирать о себя ноги, добра не жди, — заявляет категорично. — Ей крупно повезло родиться девочкой. Пацан бы огреб родительской любви по первое число за подобное отношение. Послушай, — смягчается и и двигает свой стул поближе. Берет меня за руки и сжимает их вместе с телефоном. — Я прекрасно понимаю, что ты хочешь как можно скорее все уладить. Но не нужно унижаться, даже перед собственным ребенком. В особенности перед ней. Она этого просто не оценит. Она не скитается по друзьям и квартирам, живет с родным отцом. У нее все в порядке. Оставь это, — забирает из моих рук мобильный и перекладывает на стол. — Она тебя любит. И обязательно заскучает по вашему общению. Навязываясь, ты сделаешь только хуже.

— А если нет? — вырывается из меня загнанная боль. — Если и ей хватит любовницы?

— Никакая подружка не заменит мамы. Смени тактику. Руслану ты показала свою слабую сторону и это возымело действие. А Юльке пора показать сильную. Все, не раскисай. — Звонко целует меня в щеку и поднимается. — У тебя обертывание.

— Слава Богу, — выдуваю и раскидываю руки по сторонам, обмякая на стуле. — Ты узнала у Мирона о списке?

— Да. Он не слышал о таком, но пообещал поспрашивать у знакомых девушек.

* * *

Три дня проходят в ожидании свидания. Это невероятно глупо, но, если я не забиваю свою голову мыслями о Марке, руки тянутся к телефону, чтобы позвонить Юле. Не очень-то я согласна с Надей, но попробовать выждать стоит. Все, что делала я только усугубило ситуацию.

— Я на месте, — сообщает Марк, подъехав за мной ближе к вечеру. — Не спеши.

Полностью готовая к выходу, топчусь в коридоре еще три минуты. Не хочу лететь сломя голову, слишком уж сильно это попахивает отчаянием. Степенно выплываю в подъезд, держа шапку в руке, и наталкиваюсь на Марка.

— Привет, — широко улыбается и вручает мне очередной букет.

У меня все вазы заняты. Как же это приятно…

— Спасибо, — закусываю нижнюю губу и отвожу взгляд.

— Чудесно выглядишь.

Снова благодарю, теперь уже с намеком на кокетство. Еще бы! Я потратила полдня, выискивая в интернете образы для свидания на катке. Леггинсы, юбка-солнце выше колена, подчеркнуть стройные ноги, короткий пуховик поверх романтичного свитера крупной вязки. Низкий хвост, легкий естественный макияж, на который я убила полтора часа. Марк просто напялил джинсы и толстовку и остался красавцем. Что б я так жила.

— У меня для тебя кое-что есть, — говорит уже в машине. Ныряет между сиденьями и выуживает с заднего новую пару чудесных белых коньков с большим красным бантом на связанных между собой шнурках и совершенно очаровательные розовые шерстяные носочки со снежинками. — Ничего особенного, учитывая тот факт, что у меня на складе такого добра навалом, но шнуровать тебя в прокатные было бы жлобством в чистом виде. Посмотрела? Убрать коньки… — Прыскаю, а он сует все обратно на заднее сиденье, целует меня, пристегивается и трогается. — Размер подсмотрел по твоей обуви, — отмечает вскользь.

Вот оно. Главный подарок — внимание к деталям. И он такой во всем. Открывает двери, помогает устроиться в машине, подставляет локоть, когда идем по улице. Не спрашивает, нужно ли мне что-то, комфортно ли мне, а каким-то необъяснимым образом улавливает сам. Я — расстегиваю куртку, он — регулирует температуру в салоне. Я бросаю взгляд на его руки на руле, он — снимает одну и находит мою.

Слишком хорош. Слишком.

К счастью, к крытому катку подъезжаем довольно быстро, и я не успеваю развить мысль. Проходим в раздевалку, и он, извинившись, покидает меня на пару минут. Устраиваюсь на лавке с телефоном в руке, как вдруг слышу удивленный голос дочки:

— Мама? — Вскидываю голову и ищу ее взглядом. — Ты чего тут? Ты что, выслеживаешь меня?

— Я — что? — ошарашено распахиваю глаза.

— Я буквально час назад опубликовала фотку с локацией, — сердито скрещивает руки под грудью.

Ответить не успеваю. Только чудовищно расстроиться. Смотрю на нее, в глазах невольно копятся слезы. Рядом с ней неловко топчется Ярослава, и кажется, будто девушке сильно нужно в уборную, но она не решается дернуть подругу. И тут из-за рядов шкафчиков выруливает Марк.

— Нужно было перекинуться парой слов с одним человеком, — поясняет свою отлучку, садясь напротив меня на корточки. — Чуть позже расскажу. Давай помогу с коньками.

— Спасибо, — поворачиваюсь к нему, решив не отвечать на очередной выпад дочери.

— Все в порядке? — тревожится Марк, сдвигая брови к переносице.

— Меня заподозрили в шпионаже, — пытаюсь пошутить.

Марк непонимающе вертит головой и вскоре без труда узнает в замершей в паре метров от нас с приоткрытым ртом девушке мою дочь.

— Ясно, — вздыхает, расшнуровывая конек, пока я снимаю сапоги и надеваю носочки.

В ресторане я рассказывала о ней. Ну и, конечно, упомянула, что в последнее время мы не слишком-то ладим. Если честно, в деталях.

— Люди в ее возрасте отличаются категоричностью мышления, — рассуждает, зашнуровывая конек на моей ноге. — При этом зачастую не хватает личного опыта для объективной оценки ситуации.

— У тебя точно нет детей? — сощуриваюсь, а Марк тихо смеется:

— Точно. Но я наблюдал похожую ситуацию у друзей. И еще помню себя в эти годы. Мир оказался гораздо сложнее и многограннее. Теперь я искренне убежден в том, что тот, кто раскаивается, заслуживает хотя бы шанс на прощение.

Его позиция врезается стенобитным орудием в стену моей абсолютной убежденности в собственной правоте.

— Считаешь, я должна пересмотреть свое отношение к женщине, которая тайно встречалась с моим мужем, прекрасно зная о моем существовании? — тщательно формулирую обращение к мерзавке.

— Должна? — на секунду поднимает взгляд. — Нет, не думаю, что ты ей что-то должна, — хмыкает. — А вот себе… тебе, наверное, стало бы легче. Как находить общий язык с дочкой, так и в целом. Жить, — снова смотрит на меня, теперь со слабой улыбкой. — Вряд ли она мечтала однажды разбить чью-то семью. Удобно? — Заканчивает с моими коньками.

— Как родные, — улыбаюсь с благодарностью. Наклоняюсь и целую, зажав его щеки в ладонях. — Спасибо, — шепчу ему в губы.

Пока Марк надевает свои довольно потрепанные коньки, втыкаю в одну точку. Его слова… это так по-взрослому. И дочь в чем-то права. Как бы я не старалась делать вид, что мне плевать, эту девушку я презираю всей душой. И в своем разводе виню, пожалуй, сильнее Руслана. Ненавидеть его оказалось слишком сложно, я прожила с ним полжизни и вынуждена продолжать общение, а вот незнакомку — проще простого. И так удобно делать из нее корень всех бед. Но не дружить же мне с ней, в самом деле?

— Готов, — негромко сообщает Марк, но я все равно вздрагиваю. — Заморочил я тебя, — обнимает со вздохом.

— Да и конкретно, — посмеиваюсь, прижимаясь щекой к его плечу. — То, как ты рассуждаешь… я не смотрела на ситуацию ее глазами.

— Это нормально. — Целует меня в голову. — И я не навязываю свое мнение. Просто считаю, что любой конфликт нужно разбирать со всех сторон. Но это не значит, что на поверке она окажется не той, кем ты ее считаешь.

— Ты меня запутал, — морщу нос и сажусь прямо, отлипнув от него.