Трудно удержать - Бромберг Кристи

Когда мистер Мэтисон пристально смотрит на меня темно-карими глазами, на его суровом лице появляются морщинки. По его вздоху становится понятно, что он разочарован в Рори, и от этого мне не по себе. Мне не нужно что-либо объяснять, чтобы он понял, о чем именно я спрашиваю.

– Знаешь, каково это – иметь сына, который думает, что может творить что угодно, потому что его отец – инспектор? Уходить от ответственности, потому что остальные придерживаются какого-то негласного кодекса? Скромность – хорошее качество, Раш, и Рори не помешало бы им обзавестись. – Арчибальд Мэтисон опускает взгляд на свои оксфорды, носком которых крошит очередное печенье, а потом снова смотрит мне в глаза. – К тому же никогда не знаешь, когда и кого сам попросишь об одолжении, – отец Рори улыбается мне, хотя я не совсем понимаю, о чем он говорит. – Увидимся завтра на поле, сынок.

Сынок.

Не думаю, что какой-нибудь мужчина вообще обращался ко мне подобным образом, так что я замираю. У меня возникает ощущение, что обо мне заботятся. Но прежде чем я успеваю сморозить какую-нибудь глупость, инспектор Мэтисон, даже не оглянувшись, уходит в противоположном направлении.

Только тогда я замечаю, что он не просто оплатил мне поездку до дома, но дал мне достаточно денег, чтобы хорошо питаться несколько недель.

Я хочу окликнуть его, поблагодарить, сделать хоть что-то, но его уже и след простыл. Я стою на углу улицы и таращусь на банкноты. Инспектор Мэтисон только что неосознанно сделал мне лучший подарок, который я когда-либо получал.

Время.

Я не самый умный в мире, но даже мне понятно, где бы я оказался, если бы офицер забрал меня в участок.

В приюте. Либо у родственников, что живут на другом конце страны, далеко от мечтаний, которые я пытаюсь осуществить.

Твое имя, понятное дело, вызывает ажиотаж. Думаю, у тебя есть все шансы победить.

Я – тот, кто перестал молиться много лет назад, – теперь решаю поговорить с богом.

Господь, помоги мне получить эту стипендию. Помоги воспользоваться тем, что дал мне отец Рори. Умоляю тебя, пусть мои мечты станут явью.

Глава 9. Раш

Я на взводе.

Моя жизнь вот-вот совершит крутой поворот, и я до смерти боюсь, что после этого окажусь далеко от всего, что знал. И уже никогда не смогу вернуться.

Я громко вздыхаю, пока мой агент продолжает трещать без умолку.

– Буду с тобой честен, приятель. Я перестал что-либо понимать еще пару минут назад. Просто скажи, получал ли ты новости от руководства. – Я стою на краю заднего двора Джонни и любуюсь открывающимся передо мной видом. Стоит только заглянуть дальше неприлично дорогих домов, что ютятся друг на друге, скрывающая зелень долина из стекла и бетона меркнет перед раскинувшимся за ней городом.

Восходящее солнце у меня за спиной отражается от небоскребов вдалеке, а за ними виднеется сверкающая голубая полоска Тихого океана.

Раз уж вид настолько завораживает, почему тогда я скучаю по пасмурному небу и мрачным пабам родины? Прошло всего две недели.

Потому что тебе не хватает футбольного поля. Стадиона, что возвышается вокруг, пока ты тренируешься. Страха проиграть, а также того чувства, что ты – часть истории.

В США я чувствую себя отстраненным… словно все просачивается сквозь пальцы, а я ничего не могу с этим поделать.

Тем не менее я стараюсь проявить терпение, прислушаться к Финну, сделать именно то, о чем меня попросили.

– Ты заходил в интернет? Смотрел, что пишут в английских газетах? Я понимаю, почему ты игнорируешь пресс-агента, даже она это понимает, но тебе же лучше, чем кому-либо, известно, что потребуется время, чтобы расхлебать ту кашу, которую ты заварил, – говорит Финн. – Если ее вообще можно расхлебать.

При последнем замечании я разминаю плечи и потираю переносицу.

Неужели я облажался? Неужели разрушил все, над чем работал? Следует ли мне позабыть о верности и необходимости отплатить за услугу и превратиться в негодяя, которым меня и так считают?

Разве не иронично?

– Для такого нужно время, Раш. Не каждый день кто-то из моих клиентов устраивает переворот в своей же команде.

– Я уже говорил, что люди докопались бы до истины, если бы присмотрелись получше.

– И что, черт возьми, это значит? Я твой агент, который должен оставаться на твоей стороне, бороться за тебя, а ты бросаешься громкими фразочками.

«Тогда почему же я в Америке?» – спрашиваю я себя раз за разом.

– Мне приказали об этом не распространяться.

– Чушь собачья, и ты это знаешь. Я действую в соответствии с тем, что мне известно, – повторяет Финн, казалось бы, уже в миллионный раз. Хотя я помню, как он примчался ко мне, когда новости только появились. Как кричал, что я не способен сосредоточиться на игре и удержать свой член в штанах.

Как и все вокруг, он поверил в худшее.

– Я должен оставаться на твоей стороне и бороться за тебя. – Предполагалось, что я ничего не должен доказывать Сандерсону, что он верит в меня как в человека и как в игрока. Но все же…

– Я же здесь, разве нет? Делаю то, о чем ты попросил.

Кажется, это замечание помогает ему успокоиться. Взяв себя в руки, он прочищает горло.

– Знаю, веселого в этом мало, но залечь на дно – лучшее, что ты пока что можешь сделать.

– Ты же поддерживаешь связь с клубом? С руководством? Я в лучшей форме, приятель. На пике своей карьеры. И не могу позволить себе пропустить сезон.

– Ты будешь играть, только не за…

– Нет, мое место в команде Ливерпуля. Только там я и хочу играть, – заявляю я тоном, подсказывающим, что на любой другой вариант я не соглашусь.

– Ну тогда не стоило спать с женой товарища по команде.

Я вздыхаю и от отчаяния провожу рукой по лицу.

– Я же говорил, что не…

– Да-да, знаю. Ты этого не делал, – усмехается он, чем действует мне на нервы. Звучит как «я тебе не верю» или «я тебя слышу, но несешь ты полнейший бред». – К тому же не важно, делал или нет, значение имеет только то, что о тебе думает публика. Не сможешь переубедить ее, так и останешься грешником.

– Какой же дурдом.

– Да, и поэтому ты в Лос-Анджелесе. Мы сделаем так, чтобы ты оставался на виду, покажем, сколько пользы ты приносишь спорту, а потом усадим их за стол переговоров и посмотрим, что выйдет. Доверься мне.

– Я тебе доверяю, но на кону моя жизнь.

– Она и останется твоей, просто нужно дождаться, когда все утихнет.

– Хорошо.

– Перезвони мне, чтобы рассказать, как все прошло. Обещаю, будет не так ужасно, как ты себе представляешь. А чек…

– У меня денег больше, чем я могу потратить, Финн. Чеки мне нужны только от команды «Ливерпуля».

– Или от кого-то похожего, – снова добавляет он и замолкает, пока его слова оседают и поражают меня сильнее, чем я ожидал.

За всю карьеру я играл только в футбольном клубе «Ливерпуль». Когда мне было пятнадцать, я получил стипендию и с тех пор прокладывал себе путь по служебной лестнице, пока не стал тем, кем являюсь сегодня, – центральным нападающим «Ливерпуля», а в следующем году – капитаном команды.

Если в следующем году я вообще буду там играть.

– Я не рассматриваю возможность играть в другой команде.

– А стоило бы, – вздыхает Финн. Ненавижу, когда он так делает, потому что знаю, что за этим последует что-то еще. – Твое пребывание в Лос-Анджелесе – не совсем публичный способ показать, что ты не прячешься. Создать впечатление, что ты приехал в Америку по работе, а не чтобы игнорировать всех, пока скандал не уляжется. Пассивно-агрессивный вариант того, как сказать, что ты не боишься показать лицо и что тебе нечего стыдиться.

– Я на взводе.

– Знаю, но тренироваться ты можешь где угодно. Тебе не обязательно быть в Англии, чтобы оставаться в форме.