Алмазное небо (СИ) - Алферьева Таша
Что же делать? Мне надо как-то проникнуть домой за документами и пропуском. Собрать необходимые вещи…
Прежде, чем подняться к себе наверх, Хеджун напомнил о раннем утреннем подъёме и посоветовал как можно скорее лечь спать. Я была не против, глаза давно слипались. На том и расстались, больше не сказав друг другу ни слова, окончательно замолчав вчерашний интимный инцидент.
В начале следующего дня усилиями Хеджуна и его команды моя самооценка упала ниже плинтуса. Оказалось, что я совершенно ничего не знаю о сфере шоу-бизнеса. Меня шпыняли по делу и без. Муджин открыто ненавидел, Сокхо презирал, остальные смотрели с недоумением: что за дурочка такая. Я волновалась, совершала ошибку за ошибкой, пыталась исправить и делала только хуже. Не перечислить всего, что натворила в первый же свой рабочий день, искренне не понимая, чем вообще занимаюсь. В конце концов, у меня закралось подозрение, что Данди просто развлекается за мой счёт, со стороны наблюдая за человеком, вырванным из привычной среды и грубо засунутым в совершенно для него чуждую. А вдруг меня тайно снимают в реалити-шоу про новичка, который ведёт себя, как идиот, и вечно лажает? Камеры здесь повсюду, возможно одна из них постоянно следит за мной?..
У Хеджуна был невероятно загруженный график. Неудивительно, что в какой-то момент ему захотелось сбежать. Он ещё долго терпел. Я уже на третий день готова была язык на плечо повесить. Мы ложились за полночь, вставали ни свет ни заря. С утра причёска, макияж и неизменные фото для соцсетей с пожеланиями доброго утра. После завтрака съёмки или работа в студии, бассейн, тренажёрный зал. Между делом переговоры с потенциальными работодателями, рекламными агентствами, интервью, встречи с фанатами и так далее.
Я погрузилась в это с головой, решив на собственной шкуре прочувствовать то, с чем айдолу приходилось сталкиваться ежедневно, еженедельно, ежечасно. Я действительно всегда была у Хеджуна под рукой и старалась научиться предугадывать его желания и потребности. А ещё познакомилась с другими участниками «Даймондс», первым из которых стал Трэй.
Воспользовавшись тем, что в танцевальной студии никого не было, я разминалась, повторяя движения из популярного клипа «Даймондс». Десятый этаж и панорамное окно позволяло любоваться заходящим солнцем, золотисто-малиновые лучи которого, казалось, насквозь пронизывают блестящие как сосульки небоскрёбы из стекла и стали. Поэтому, танцуя, я смотрела в окно, а не в зеркала и пропустила появление случайного зрителя. Меня заставила обернуться внезапно наступившая тишина. Я узнала Трэя, младшего из «Даймондс». Он держал в руках мою портативную колонку. Высокий, гибкий, с длинными ногами, стройность которых неизменно подчёркивалась тёмными узкими брюками. Сверху белая свободная, небрежно заправленная за ремень штанов рубашка. Недавно он укоротил и выкрасил в естественный чёрный цвет свои густые волосы, но длинную, ниже бровей чёлку, под которой прятал загадочный взгляд, оставил. Хотя, надо признать, ему шёл прежний огненно-рыжий, теперь он стал казаться старше, суровее и больше не соответствовал своему прозвищу «Сладкий».
— Ты кто такая? — без приветливой улыбки, которая никогда не сходила с холёного лица на концертах, фан-встречах и фотографиях, спросил парень. — Почему танцуешь в нашей студии?
Я почувствовала себя виноватой, пока непонятно в чём.
— Ну… это… — промямлила, вместо того чтобы ответить чётко и ясно. Видимо, до сих пор не была уверена в законности своего статуса звёздного помощника. — Сейчас уйду.
Почему-то не придумалось ничего лучше, чем сбежать. Подхватив с пола рюкзачок, телефон, початую бутылку воды, я остановилась напротив Трэя:
— Это моя колонка.
— Кто…ты…та-ка-я? — по слогам повторил айдол. Его каре-зелёные глаза цепко осматривали моё лицо и фигуру.
Я запоздало вспомнила, что, пользуясь одиночеством, сняла верхнюю широкую футболку, оставшись в коротком спортивном топе, провокационно обтягивающем грудь и высоко оголяющем живот.
— Для ученицы старовата, но твоё лицо мне совершенно незнакомо, — в ожидании ответа принялся рассуждать парень. — Танцуешь неплохо, но явно не профессионал.
А вот это уже по-настоящему лестно. В «Даймондс» Трэй был главным танцором с невероятной пластикой и чувством ритма.
— Меня зовут Дами, — прижав рюкзак к груди, чтобы хоть немного прикрыться, дружелюбно улыбнулась я. — Работаю на Хеджуна. Он сейчас занят, у меня свободное время, вот я и решила…
Дверь открыли с ноги, влетел мой работодатель, злой как чёрт.
— Что стряслось? — тут же переключила я на него своё внимание.
— Привет, хён, — громко поздоровался Трэй.
Я стояла близко и успела заметить промелькнувшее в его глазах выражение, похожее на враждебность. Как странно, всегда считала, что «демоны» души друг в друге не чают.
— И ты здесь, — вместо приветствия фыркнул Данди. — Дами, идём. Только оденься.
Он сорвал с вешалки футболку и бросил мне в лицо.
— Извини, — помахала я Трэю, выскакивая за дверь.
До лифта мы неслись как угорелые. Ворвавшись в кабинку Хеджун резко остановился, я не успела затормозить и больно ткнулась лицом в его твердокаменную спину.
— Уй! Мог бы посторониться.
— Чтобы ты пробила лбом стену? — фыркнул айдол, нажимая кнопку первого этажа.
— В чём дело? Что с настроением? — проверяя на месте ли нос, осторожно спросила я.
— Тебе не понять, — отмахнулся Данди. — Просто поехали домой… молча.
Я даже соглашаться вслух не стала, чтобы лишний раз не раздражать. Вела себя как мышка и в машине, и в квартире. Хеджун закрылся в кабинете, и скоро оттуда полились звуки музыки. Мелодия, поначалу плавная и нежная, постепенно становилась всё более скачкообразной и рваной, а потом резко стихла на высокой ноте.
Достав из холодильника, приготовленный с утра холодный чай с мятой и лаймом, разлила его по бокалам, чтобы немного согрелся. Надо попытаться успокоить Хеджуна. Пиликнуло сообщение от Муджина: «Пусть возьмёт трубку!», через минуту второе: «Чем вы там занимаетесь⁈ Сейчас приеду!». Ужасно захотелось отправить ответное: «Отвали!», но в этот момент открылась дверь кабинета.
— Выпей, — я подошла и протянула айдолу стакан.
Он послушно взял в руки напиток. Усмехнулся:
— Допытываться не будешь?
— А толку-то, — вздохнула, проходя в кабинет и ставя свою посудину на стол. — Хочешь, я тебе сыграю?
— Что? — лениво поинтересовался Хеджун, упершись плечом в косяк и исподлобья наблюдая за моими действиями.
Я села за рояль, клавиатура которого до сих пор была открыта, чуть помедлила, собираясь с духом, и тронула клавиши, сначала очень осторожно, но постепенно с нарастающей уверенностью:
— Хотелось бы вернуться мне в начало
И свежим взглядом хочется смотреть
На то, что приедаться сильно стало.
Но, чтоб родиться снова, нужно умереть.
Поверь, вчера не лучше, чем сейчас.
И завтра лучше, чем сейчас, не станет.
Не изменяй себе и береги, что есть.
Когда-нибудь вернёшься ты в начало.
Когда проходишь точку невозврата
Её не успеваешь разглядеть.
Всё время ты торопишься куда-то,
Стоять на месте может только смерть.
Поверь, вчера не лучше, чем сейчас.
И завтра лучше, чем сейчас, не станет.
Не изменяй себе и береги, что есть.
Когда-нибудь вернёшься ты в начало.
Последний аккорд затих. Хеджун молчал. Пальцы судорожно сжали стенки бокала — вот-вот раздавят.
— Как ты догадалась?
— О чём? — невинно хлопнула я ресницами, поскольку и в самом деле не знала, что он имеет в виду.
— О песне.
— Ну… ты каждый день играешь её рано утром. Я видела ноты. Попробовала, запомнила. На данный момент из всего твоего репертуара эта — моя самая любимая.
— Нравится, говоришь?
