Ты не мой Boy 2 (СИ) - Рам Янка "Янка-Ra"

Ну, блять… Извините, товарищ капитан.

С усилием открываю глаза.

В палату, стягивая шапку, протискивается Мила.

Обходит меня по периметру.

— Ну чо… допрыгался, Корниенка? — философски.

Губы мои растягиваются в улыбке.

— Привет, злыдень. С наступающим тебя.

Это все какой-то абсурд. Мое сердце ошиблось. Оно же счастливо… Зачем ему давать сбои?

На улице вовсю грохочут фейерверки.

Мила залезает на подоконник. Не удовлетворившись видом сквозь жалюзи, шкодно оглянувшись на дверь, открывает окно.

— Мила! — хрипло рявкаю я, не в силах припомнить даже на каком я этаже. — Быстро слезла!

— Я только посмотрю… — дёргает ручку.

Да, бля!

— Поля!!

Но там громкие споры между семейством Малышкиных.

— Чо орать? — заговорщицки шепчет. — Я только салют посмотрю.

Окно распахивается.

Коза непослушная!

Вырываю иглу. Подлетаю на непослушных ногах. Подхватывая за пояс, сдергиваю ее с подоконника. Разворачиваемся… Врач, Полина, Вера Романовна… Встречаемся взглядами с Малышкиным.

Врач, онемев, только взмахивает руками.

— С Новым годом, товарищ капитан…

Обессиленно присаживаюсь на подоконник, спуская по себе Милу на ноги.

— С новым счастьем! — пищит она восторженно.

Как-то так…

Глава 15 — Комбатя

— Быстро в угол! — шикает на Милу капитан. — Дома поговорим с тобой…

Подозрительно глядя на мои радостные красные боксеры с провокационными надписями на инглише, скидывает копии моих документов на телефон врачу.

Врач строго кивает мне на кушетку.

Вера Романовна шокированно смотрит на мой разрисованный торс.

Ну, класс…

Падаю в горизонтальное, закрываюсь.

— А вы — отец?

— Комбатя я.

— Как?..

— Командир взвода его. Военное училище…

— Аа… Я бы советовала готовить документы на комиссию. Даже если физиологических изменений нет, то лечить, наблюдать надо серьезно и долго.

— Ну и славно.

Мила стоит в углу, уткнувшись головой в стенку. Выхватила и надулась…

Вера Романовна, присев на подоконник, шепотом выговаривает ей. И пугает, что та не получит подарка от деда мороза. Потому что ведет себя плохо.

— Ну и не надо! — огрызается Мила. — Посмотреть даже нельзя… Ничо нельзя… Сразу в угол!

Старенькая медсестра делает мне узи сердца и кардиограмму.

— Нина Ивановна, если все в пределах, переводите в общую. И снотворное, чтобы не скакал, — распоряжается врач.

— Нет в палатах мест. Только кушетка в коридоре.

— Значит, кушетка…

— Какая еще кушетка в коридоре?! Это прикол?.. — ловлю взгляд медсестры.

Не… не прикол, по-ходу.

— А как ты хотел? Праздники…

Врач уходит.

Капитан мерит шагами палату.

— А я тебе говорил, Корниенко, что ты допрыгаешься?

— Извините, что праздник испортил.

— Вот чего тебя коротнуло, скажи мне?

— Пап, он просто стрессанул.

— Полина… — бросаю на нее тяжелый взгляд. — Давай без деталей.

Он и так меня дрочит за слабости. Расскажи ему ещё…

— Нервный какой… — продолжает дрючить меня капитан.

— Пап, хватит!

— Паш! — возмущенно одергивает его Вера Романовна. — Ты в больницу к человеку приехал!..

— Я его в эту больницу месяц загонял!

— Так! Сейчас всех выгоню! — шикает медсестра.

— Полин… — шепчу ей. — Увози всех.

— Ну вот, все неплохо… — рассматривает кардиограмму медсестра.

— А Вы точно разбираетесь? — недоверчиво смотрит на нее отец.

— Я еще получше врачей разбираюсь! Сорок лет на эти «пейзажи» любуюсь! — взмахивает тонкой бумажкой. — Миокардит у него и спазм сосудов на фоне стресса. Курит, не высыпается, тревога, спазм…

— Это Вы по пейзажам диагностировали? — скептически.

— Это я по опыту утверждаю. А врачи там пусть уже обследуют как положено.

— Один уже надиагностировал не пойми чего…

— Паш, перестань.

— Я знаю, о чем говорю: у нас вон тоже Коновалов на «пейзажи» эти не первый год любуется. А диагнозы ставить так и не научился. Можно нам врача какого-нибудь?

— А врач у нас сегодня только дежурный. И только к тяжелым сейчас заходит. Парню приступ купировали. Пусть прохлаждается теперь пару дней на успокоительных, пока главный врач на работу вернется. Дежурным — не до него. А вы домой поезжайте. Ему сейчас волноваться нельзя.

— Ага! — разворачивается Мила. — Мы уедем, а у Корниенки сердце остановится!

— Тьфу на тебя! — отмахивается Вера Романовна.

— Разлуки с тобой не переживет? — ядовито фыркает на нее капитан.

— Надо его забрать! И валерианкой напоить. От невров.

— Леща ему надо отцовского от «невров»! — злится капитан. — Что-то долго едет, кстати наш лещ.

Смотрит на часы.

— Стоп! — подрываюсь я.

Отвожу руку медсестры со шприцом.

— Не надо мне снотворное.

Она недовольно бормоча уходит.

— Павел Алексеевич, Вы что — отцу позвонили?!

— Естественно! Хер ли он там празднует, пока сын в больнице? Нормально ему там пьется и естся, пока тебе сердечный приступ снимают? Пусть приедет, поинтересуется, как ты тут симулируешь.

— Черт… — сдавленно рявкаю я.

Забираю пакет со своими вещами с подоконника. Натягиваю брюки, гремя ремнем.

— Куда это ты собрался, болезный?

— Спасибо вам большое, что документы завезли. Но я хочу уехать.

— У меня взвод нормальных пацанов, обязательно было самого припизднутого выбирать? — кивает на меня Малышкиной капитан.

— Если бы мы хотели позвонить отцу Корниенко, то ему бы и позвонили! Но мы позвонили тебе!! Наверное, есть в этом сакральный смысл?! — ругаются они.

Мила шепотом проводит Вере Романовне экскурсию по моим шрамам и татуировкам. Пожимая плечами, нервно улыбаюсь и быстро прячу тело под рубашку.

Надо свалить до того, как приедет отец. Малышкины и так от меня не в восторге, а после знакомства с ним… Он ведет себя с «плебеями» как мудак всегда.

Присев, завязываю шнурки на туфлях.

Малышкины вдруг замолкают. Поднимаю взгляд…

В дверях стоит отец. За его спиной — Людмила.

Он обводит недовольным брезгливым взглядом палату. Проходит внутрь.

— Собирайся домой, — сквозь зубы.

— Нет. Я не поеду.

— Значит, поедешь с санитарами.

— А поинтересоваться не хотите здоровьем пацана? — вмешивается заведенный спором с Полиной Малышкин.

— Хм… — проходит отец внутрь. — Цепкая у тебя дочь, офицер…

Щелкает пальцами.

— Кто ты? Капитан?

— Чо он сейчас сказал?! — разворачивается к Полине Павел Алексеевич.

Мне хочется об стену просто убиться!

— Отцепи ее. Вы ничего не получите от нашей семьи, кроме проблем.

— Чего-то я не понял, Поль?.. Это он тебя оскорбляет так??

— А ты начинай искать работу, капитан.

Выпрямляюсь, накидывая пиджак.

— Если ты, отец, хоть взгляд кинешь в сторону капитана или его семьи… Я тебя засужу за то, что ты сделал со мной в четырнадцать. И воевать будем уже по-взрослому! Обещаю публичный суд и грандиозный общественный скандал.

Повисает неловкая пауза.

Отец идет пятнами, поправляя галстук. Поджимает вздрогнувшие губы.

— Ты этого не сделаешь.

— Попробуй тронь кого-нибудь из моих близких и я напомню — насколько я отмороженный ублюдок.

— А чего это ты с пацаном сделал?… — охуев разворачивается к нему капитан, мне кажется, я даже замечаю, как волосы у него становятся дыбом.

— Это мой сын. Что посчитал нужным, то и сделал!

Лицо капитана вздрагивает ненавистью и отвращением.

— Всё, я вызываю полицию! — капризно и раздраженно бросает Людмила.

Достает телефон.

Поперхнувшись воздухом, ловлю краем глаза, как кулак капитана врезается в челюсть отцу.

Щелчок!

Людмила взвизгивает.

Отец отлетает к стене, хватаясь за лицо.

— Ну, был твой, теперь наш будет, — встряхивает рукой. — Понял, блять, «отец»…

Открыв рот, охуеваю от произошедшего. В палате тишина…