Нарушенная клятва (ЛП) - Ларк Софи

Имоджен сразу же подходит к Рионе и целует ее в щеку.

— Как ты, милая? — говорит она. Имоджен нежно проводит рукой по волосам Рионы.

Я с удивлением вижу, что Риона позволяет ей это. На самом деле, она на мгновение прижимается щекой к щеке матери. Она явно уважает Имоджен.

Но она все еще не хочет признать, что кто-то, пытающийся убить ее, хоть как-то повлиял на нее.

— Я в порядке, мама, — говорит она.

— Имоджен Гриффин, — говорит она, протягивая мне свою тонкую руку.

— Рэйлан Бун.

— Спасибо, что пришли помочь нам, — говорит она. — Данте очень хорошо о вас отзывается.

— Я удивлен, — говорю я. — Обычно он такой честный.

Имоджен улыбается, ее голубые глаза смотрят на мои.

— Он честен, — говорит она. — Я стала доверять ему. Меня не перестает удивлять, как даже самые злейшие враги могут стать друзьями. Или наоборот.

Она проверяет изящные золотые часы на запястье.

— Мне пора идти, — говорит она. — У меня заседание совета директоров Чикагской библиотечной ассоциации. Риона, Батчер и Мичем здесь, чтобы присмотреть за всем.

Я предполагаю, что это ее команда охраны. Я планирую осмотреть их перед уходом, хотя уверен, что Гриффины очень тщательно следят за тем, кого нанимают на такую должность.

Риона уже раскладывает свою работу на маленьком столике в комнате для завтрака. Очевидно, что она намерена сразу же погрузиться в работу.

Я восхищаюсь ее трудовой этикой. Хотя наблюдать за ней довольно утомительно, она не высыпается.

Каллум заходит на кухню как раз в тот момент, когда его мать собирается уходить. Мама целует его в щеку, почти точно так же, как она поцеловала Риону. Всегда забавно наблюдать за маленькими привычками в семьях, жестами, передающимися по наследству, как негласный код, который узнают только члены семьи.

— Как Майлз? — спрашивает она его.

— Фантастически, — отвечает он. — Я думаю, они с Аидой — родственные души. Они только и делают, что дремлют, обнимаются и едят.

— Тебе лучше вставать с ним по ночам, — предупреждает Имоджен. — Не оставляй все на Аиду.

— Ты правда думаешь, что она это допустит? — Каллум смеется.

Имоджен улыбается.

— Нет. Скорее всего, нет.

Имоджен прощается с нами, а Каллум наливает себе чашку кофе из большого заварника на безупречной столешнице из белого мрамора.

— Хочешь? — спрашивает он меня.

— Нет, спасибо. Я только что выпил чашку.

— Как дела с охраной? — спрашивает он меня, бросая взгляд на Риону, которая уже склонилась над своей работой.

— Отлично, — говорю я.

— Правда? — я слышу его легкое недоверие.

— Конечно, — я ухмыляюсь. — Что может пойти не так, следуя за Рионой двадцать четыре часа в сутки, постоянно рядом с ней, следя за каждым ее движением, держась рядом с ней, как будто я хирургически прикреплен? Как она может не наслаждаться этим?

Риона не удостаивает это ответом, она продолжает смотреть в свои бумаги. Но я все равно чувствую, как от нее исходит презрение. Каллуму приходится прилагать усилия, чтобы не рассмеяться.

На более серьезной ноте я спрашиваю:

— Как долго эти парни, Батчер и Мичем, работают на вас?

— Шесть лет Батчер и восемь Мичем, — говорит Каллум. — Мы можем им доверять.

— Хорошо, — я киваю. — Просто проверяю каждую вещь.

— Я ценю это, — говорит Кэл.

— Ты готов встретиться с брокером?

— Определенно.

Кэл допивает кофе и ставит кружку в раковину. Я могу сказать по темным теням под его глазами, что он сказал матери правду, он определенно вставал с новорожденным. Невозможно скрыть этот изможденный, но счастливый вид новоиспеченных родителей.

— Мы вернемся через пару часов, — говорит Каллум Рионе.

— Не спеши, — отвечает она, по-прежнему не поднимая глаз.

— Я могу повести, — говорю я Кэлу, когда мы выходим на широкую, извилистую подъездную дорожку, где я оставил Эскалейд.

— Спасибо, — говорит Каллум. — Это, наверное, к лучшему. По дороге сюда я чувствовал себя, как зомби.

Я сажусь за руль, а Кэл забирается на пассажирское сиденье, потирая внутренние уголки глаз.

— Я не знаю, что это такое прерванный сон, — говорит он. — Даже если ты спишь восемь часов, это не одно и то же.

— Нет, — говорю я. — Даже близко нет.

Я больше никогда не сплю по восемь часов подряд. Слишком много ночей я спал на песке, камне или грязи, постоянно приходилось держать ухо востро, чтобы не прервать сон, тот вид прерывания, который может убить тебя. Ты никогда по-настоящему не восстанавливаешь тот глубокий и мирный сон.

— Так кто этот парень, с которым мы собираемся встретиться? — спрашиваю я Кэла.

— Он соединительное звено, — говорит Кэл. — И он отвратительный кусок работы. Ты вооружен?

Я киваю.

— Всегда.

— Хорошо. Я тоже. Надеюсь, до этого не дойдет, но я не уверен, что он захочет сотрудничать.

Кэл направляет меня, пока я везу нас в Ривердейл. Это на крае юга города. Чем южнее мы едем, тем больше становится старых, бедных и обветшалых кварталов. Вместо возвышающихся высоток я вижу приземистые бетонные многоквартирные дома, забитые досками предприятия и разгромленные автобусные остановки.

Сам Ривердейл кажется малонаселенным по сравнению с центром города. Большая часть территории занята железнодорожными складами, свалками и промышленными объектами, включая огромную станцию очистки сточных вод.

Каллум говорит мне ехать в сторону железнодорожных путей компании Union Pacific.

— Вон там, — говорит он, указывая на то, что выглядит, как заброшенный склад. Все окна разбиты, а металлические бока покрыты, похоже, граффити за двадцать лет, цвета и узоры настолько плотные, что трудно понять, что на них должно быть изображено.

— Машина будет здесь, когда мы вернемся? — скептически спрашиваю я.

— Кто знает, — Каллум пожимает плечами.

— Здесь все еще ходят поезда?

— Да, — говорит Кэл. — Их чертова тонна. Наверное, пятьсот в день. Их оставляют на путях на ночь. Потом парни, которые работают на железнодорожной станции, сообщают другим парням о том, что находится в вагонах. И если это что-то стоящее: оружие, телевизоры или дизайнерские туфли, оно пропадает в ту же ночь. Железные дороги застрахованы, поэтому они скорее сэкономят деньги на безопасности, чем попытаются предотвратить пропажу груза.

— А твой брокер, как его зовут?

— Циммер, — говорит Кэл.

— Я так понимаю, он содействует кражам и находит дом для товаров.

— Верно, — говорит Кэл. — Именно он посредник.

Мы выходим из машины и идем по разбитому тротуару пустого участка. Трудно поверить, что внутри склада кто-то есть, но когда Кэл трижды стучит в металлическую дверь, она со скрипом открывается почти сразу.

Высокий и толстый вышибала молча смотрит на нас. Его голова такая большая и круглая, что его маленькие поросячьи глазки, просто щели в плоти лица.

— Пришел к Циммеру, — спокойно говорит Кэл.

Вышибала похлопывает нас по плечам руками, удивительно маленькими для его огромной фигуры. Даже такая физическая нагрузка заставляет его тяжело дышать.

— Оставьте оружие там, — ворчит он, указывая на картонную коробку, поставленную на табурет.

Каллум безропотно опускает свой глок в коробку. Мне не очень нравится разоружаться в незнакомом месте, но если такова цена за вход, думаю, у нас нет особого выбора.

Я опускаю пистолет и следую за Кэлом в тусклый склад.

Здесь какой-то странный клуб. Я вижу несколько пыльных диванов и кресел, и целую кучу игр. Бильярдный стол, аэрохоккей, настольный футбол и три отдельных телевизора с игровыми системами. Дюжина ребят от подростков до двадцатилетних валяются без дела, убивают друг друга в Call of Duty и уже пьют, хотя сейчас десять часов утра.

Каллум направляется прямо к парню, которому не больше двадцати двух лет. На нем рваные джинсы-скинни, безразмерная толстовка Fila и кроссовки Yeezy. Он пыхтит вейп и выглядит не в себе.

— Доброе утро, — вежливо говорит Кэл.