В самое сердце, или Любовь без правил (СИ) - Яфор Анна

Он отстраняется первым. Поднимается на ноги, и расстояние между нами резко увеличивается. Не только на высоту его роста, теперь, когда Егор отступает, моя безрассудность становится слишком ощутимой. Что же я натворила? А он? Что это было сейчас?

Отвожу взгляд и, кажется, краснею, потому что щеки начинают гореть. Он не мог не заметить моей реакции. Распустила слюни, как нищенка, впервые в жизни попавшая на банкет. Сколько у него было таких наивных дурочек, готовых на все? Стоит только обжечь дурманящим взглядом, потрогать, приласкать — и больше ничего не надо… Никаких усилий. Попроси он сейчас — что угодно сделала бы. Да, опомнилась бы потом, начала жалеть, да только было бы поздно.

Пытаюсь встать, но едва наступаю на поврежденную ногу, боль возвращается, снова прошивает с такой остротой, что я не могу сдержать вскрика. Егор качает головой.

— Не так резко. Лучше вообще не наступать сегодня. Покой — лучшее лекарство.

Что-то подобное должна говорить мама или кто-то очень близкий. Но точно не едва знающий тебя парень. И не после поцелуя, взбудоражившего до такой степени, что я до сих пор не могу унять волнение.

— Зачем ты это сделал?

Он прячет улыбку в уголках губ.

— Перевязал тебе ногу? Так поступил бы любой.

Ага, конечно. И любой бы целовал мои колени, и смотрел так, словно хочет съесть… Он еще и издевается! Выходит, все же рассмотрел мое состояние и решил этим воспользоваться.

Меня моментально наполняет обида вперемешку со злостью, и я наступаю на ногу, уже не стараясь ее поберечь. Быстрее бы убраться из этой комнаты, подальше от него. Ненавижу, когда надо мной смеются!

— Юл-ль? — снова эти его интонации, слишком сильно напоминающие интимный шепот. Всего лишь имя мое произносит, а словно в любви признается. Это цепляет, будоражит — и потому злит еще больше. Я не должна так реагировать!

— Перестань, Егор! Развлекайся с кем-то другим. Я в вашем доме совсем не для этого. И целовать меня тоже не надо. Нигде…

Понимаю, как глупо это звучит, он, наверно, вовсю смеется надо мной в глубине души. Нормальная девушка даже внимания бы не обратила, а я смущаюсь, как девственница, из-за какого-то там поцелуя.

Жду уже открытой усмешки, но Егор неожиданно становится серьезным. Настолько, что от его взгляда становится холодно.

— Мама всегда говорила, что после поцелуя боль проходит быстрее, — он отводит глаза, но я успеваю заметить разверзнувшуюся там черноту. — Прости, у меня и в мыслях не было обидеть тебя.

Глава 12

— А где твоя мама? — вопрос срывается быстрее, чем я успеваю его обдумать. Слишком поздно вспоминаю про жену Арбенина-старшего. Променял мать Егора на молодую? Или…

Наверно я сильно меняюсь в лице, потому что парень улыбается, хоть и с грустью, и качает головой.

— С ней все хорошо. Во всяком случае, я на это надеюсь. Просто… — он снова отводит взгляд, задумчиво смотрит куда-то вдаль, за окно, в черноту подступившей ночи, — Она давно живет далеко от меня. Я ничего о ней не знаю.

Выходит, они даже не общаются? Я вступила на запретную территорию, снова лезу туда, где не нужно быть, хоть и делаю это неосознанно. Но ведь люди даже после развода продолжают общаться с детьми, тем более, мать. Как могло выйти, что у Егора нет о ней никакой информации?

Расспрашивать неловко и неправильно, но он неожиданно продолжает сам.

— Она бросила отца… давно, — медлит и какое-то время молчит. А потом снова улыбается, на этот раз почему-то виновато. — Папа ждал несколько лет, что она вернется. Потом женился, уже когда я заканчивал школу.

Бросила отца? Я повторяю про себя слова Егора, всматриваясь в его черты. Он слишком погружен в собственные мысли, чтобы заметить это, поэтому можно не смущаться. Но все равно чувствую себя дико. Что-то скребется в груди, ноет, и я моргаю, надеясь, что подступившие к глазам слезы он не увидит. Интересно, он сам-то понял, в чем только что признался мне, или это вышло непроизвольно? Ведь мать не только мужа бросила, она ушла от единственного сына. Ребенка. Сколько ему было лет? Сколько этой боли внутри, ведь и отец совсем не пылает к нему любовью? Мне снова до жути, до физической боли жаль этого молодого мужчину, который сейчас слишком сильно похож на мальчишку. Потерянного, брошенного. Не нужного никому.

Зачем я только стала спрашивать о его матери? Ведь рассчитывала услышать в ответ что угодно, но только не это. То, что казалось мне заигрыванием, вытекло в грубую, неприглядную правду, от которой хочется спрятаться. И его спрятать… У меня щемит сердце от потребности сократить расстояние между нами. Физическое и то, что выстроилось из-за этого слишком откровенного разговора. Подойти вплотную и сплести руки на его плечах. Прижаться губами к проступившей морщинке между бровями, смягчая ее.

Это совсем не то чувство, что переполняло меня несколько минут назад. Снова желание близости, но теперь иной. Я не к телу его хочу прикоснуться, проникнуть туда, куда он лишь приоткрыл дверцу своих переживаний. В душу его заглянуть. Помочь. Поддержать. Утишить такую очевидную боль.

И это желание пугает. Мы ведь чужие люди. Я не должна принимать так близко к сердцу то, что с ним происходит. Но все равно принимаю. Пропускаю через себя — и ничего не могу с этим поделать.

Молчу, зачем-то натягивая подол юбки на колени. Так себе защита, особенно с учетом того, что мои ноги парень уже имел возможность рассмотреть. И не только рассмотреть. А потом внезапно вспоминаю тему, которая может отвлечь от неловкой ситуации. И хватаюсь за эту возможность, как за спасительную соломинку.

— Егор, а в бассейне… кто был? Я сначала решила, что это ты…

Кажется, мне удается его удивить. Егор замирает, оторопело уставившись на меня, а потом начинает смеяться. Но беззлобно и так задорно, что и я улыбаюсь в ответ.

— Нет, Юль, — качает он головой. — Я предпочитаю подобными вещами заниматься там, где точно никто не помешает.

Звучит вроде бы как шутка, но какой-то оттенок в его голосе снова заставляет мои щеки заполыхать. И я невольно думаю о том, где и с кем он занимается «подобными вещами».

А Егор между тем продолжает.

— Хотя, думаю, и отец не особо рассчитывал, что их кто-то увидит.

— Твой отец? — я почти выкрикиваю, шокированная, ведь девушку успела рассмотреть. И это абсолютно точно была не Елена. Но тут же осаживаю себя: в доме всего три мужчины. И если я видела не Егора и не Илюшку, вопросов о личности ночного любовника не остается.

Мне делается неловко. Я ведь вообще не должна была быть там и подглядывать за ними. И сейчас не должна обсуждать это с Егором.

— Иногда кажется, что им с Еленой лучше было бы расстаться. Семьи давно нет… и не знаю, была ли вообще когда-то.

— Но она такая красивая, — искренне произношу я. — Эффектная пара, шикарно смотрятся вместе.

Память снова услужливо подкидывает воспоминание о том, как эта красивая женщина почти что вешалась на шею своему пасынку. И рядом с ним, кстати, смотрелась ничуть не хуже. Молодая, яркая, высокая, она была Егору под стать. И то, что он устоял, просто чудо… От таких женщин не отказываются.

— Вот именно, только смотрятся, — он помолчал. — Дело в бизнесе, отец уже много лет сотрудничает с родителями Елены. И это важнее всего прочего, они остались бы вместе, если даже у обоих была реальная физическая аллергия друг на друга.

По всему видно, что говорить об этом парню более чем неприятно. Еще бы, ведь дело касается родного отца. И мачехи. Хороши родственнички, нечего сказать!

— А кто эта девушка? — осторожно уточняю я. И еще один вопрос не осмеливаюсь задать: как Арбенин-старший мог решиться на такое? В собственном-то доме, когда наверху в спальне спит жена? Или Елене до такой степени все равно?

— Отец никогда не представлял мне своих пассий, — пожимает плечами Егор и мрачнеет. — Жаль, что все именно так. Мне кажется, он так и не смог никого полюбить по-настоящему… после мамы. Вот и пытается заменить подлинное чувство разными суррогатами.