Руфь Уолкер - Мишель
Краска залила ей лицо, потому что это был Дэвид Лэски. Мгновение спустя он уже невозмутимо входил в зал, сделав вид, будто не узнал ее.
— Эй, с тобой все в порядке? — услышала она голос своего кавалера.
— Да. Не обращай внимания.
Мишель толкнула дверь, и в ноздри ей пахнуло кислым запахом пива и жирным ароматом жарящихся прямо на раскаленных противнях котлет для гамбургеров. Она никогда прежде не бывала в таверне «Мачта» — ученицам Кейботской школы строжайше запрещалось посещать кафе и бары, где подавались алкогольные напитки, — но уж, конечно, слышала о ней. Она с испугом подумала, что в зале может сидеть кто-нибудь из их школы, но в следующее мгновение уже обо всем позабыла — за столиком в углу она увидела Дэвида, который весело махнул ей рукой. Вчера под предлогом того, что ей душно, она вышла на улицу, и через секунду перед ней возник Дэвид. Просто и мило, словно и не было трех лет разлуки, он назначил ей свидание в таверне. Она так же просто и легко согласилась, и он исчез и больше на танцах не появлялся.
Вот и сейчас он с улыбкой приподнялся, а когда Мишель хотела сесть в кресло напротив, непринужденным жестом пригласил ее сесть рядом.
Подошел официант, и Дэвид, восхитив Мишель своей раскованностью завсегдатая, заказал гамбургеры, жареное мясо и импортное пиво.
— Надеюсь, эта улыбка предназначена мне? — спросил Дэвид.
— Я просто вспомнила одну вчерашнюю шутку.
— Боже, ты разбиваешь мне сердце! — Поймав ее руку, он прижал ее к груди. — Чувствуешь, как стучит?
— Это, наверное, у тебя будильник за пазухой! — засмеялась Мишель.
Дэвид издал протяжный стон.
— Я не спал всю ночь, — сообщил он. — Все думал и думал о тебе.
— Что значит одна ночь против трех лет… — колко заметила Мишель.
— Ах да, я ведь обещал приехать в Сэн— сан… Житейские неурядицы. Пришлось какое-то время провести в Европе, изучая тонкости циркового дела. Брат почему-то решил, что мне оно будет интересно… А я… я все это время ждал встречи с тобой, вспоминал тот поцелуй…
— Судя по всему, не первый в твоей жизни…
— Но мне же было шестнадцать, а я мужчина… Итак, я вспоминал наш с тобой поцелуй и все подсчитывал, сколько тебе еще осталось до совершеннолетия. Я ведь обещал, что мы поженимся, как только ты повзрослеешь! А уж если я сказал, то не отступлю ни за что и никогда. И вот я сижу здесь, позади три года, а тебя все нет и нет…
— Я упустила автобус на десять тридцать. Прости, что задержалась, — снизошла до извинения Мишель. Она не стала объяснять, что пропустила автобус, не желая ехать в компании соседок по комнате, от которых так просто не отвяжешься.
— Конечно, прощаю. Как я могу тебя не простить? Просто мне начало казаться, что ты вообще не придешь, и я подумал, что, может быть, у тебя уже есть парень и я все только порчу…
Он снова поймал ее за руку, и у Мишель слегка закружилась голова… Такой легкий, такой искренний в своем огорчении… Такой красивый…
— Нет, портить совершенно нечего, — отозвалась она.
— Боже, ты живешь в окружении слепых идиотов, — моментально развеселился Дэвид и отодвинулся чуть назад, чтобы официант мог поставить на стол тарелки.
Мишель обнаружила, что несмотря на любовное головокружение, аппетит у нее зверский. Смеясь над шутками и комплиментами собеседника, она церемонно ела гамбургеры и мясо, как вдруг Дэвид переменился в лице, локтем отодвинул от себя нетронутую тарелку и хрипло сказал:
— Уйдем отсюда.
— Да, но… куда?
— У меня есть приятель. Он снимает в центре квартиру. Можем немного посидеть там, поговорить обо всем, и никто не помешает…
При всей своей чистоте и неискушенности Мишель прекрасно поняла, что он ей предлагает. Воспитание, привычные представления о девичьей чести требовали возмутиться, раз и навсегда прекратить отношения с человеком, способным на такие беспардонные предложения, но ей хотелось совершенно другого: уйти с ним, остаться с ним наедине… и даже отдаться ему, если он осмелится, но так, чтобы он не принял ее за дешевую девицу, готовую броситься на шею первому встречному.
— Извини, — он произнес это так сокрушенно, что Мишель чуть не бросилась утешать его. — Конечно, я не должен торопить тебя. Прости меня, ладно?
Мишель, онемев, уставилась на него. Странно: вместо облегчения она испытывала разочарование.
— Не понимаю, за что ты просишь прощения? — спросила она, стараясь быть небрежной. — Не можем же мы просидеть здесь весь день. А слоняться по улицам — не та погода. Слишком уж холодно.
— Ты уверена? — приподнял он брови.
— Более чем.
— Мы просто потреплемся, ведь мы даже толком не знаем друг друга. Нужно наверстывать упущенное за все три года.
Так же мило и непринужденно болтая — Мишель обнаружила свое удивительное сходство во вкусах и привычках с Дэвидом, — они проехали на такси через весь Купервилль и остановились у обшарпанного многоквартирного дома.
Гостиная была обставлена полированной мебелью в псевдошведском стиле, но потертый диван оказался на редкость уютным, в камине горел огонь, и звуки февральского ветра, сотрясающего оконные стекла, придавали всей комнате необыкновенный уют. Дрова в камине при ближайшем рассмотрении оказались имитацией, но Мишель казалось, что она слышит их треск. Дэвид приготовил ей кофе и достал из маленького холодильника кофейный кекс.
— Я бы предложил выпить, — лениво бросил Дэвид, — но не уверен, считаешь ли ты это в порядке вещей.
— Я иногда пила херес с моей цирковой приятельницей Розой…
— О, слышал о такой! Известная предсказательница судьбы. Знаю, знаю.
— А вот мама даже слышать не желает об алкоголе, прямо паранойя какая-то! Может быть, именно поэтому мой брат так и пристрастился к выпивке.
— Брат?
— Дэнни. Он старше меня на три года.
— Ах да, красильщик слонов!
— Да, это один из эпизодов давней войны между нашими двумя цирками. Я все детство слышала истории о происках этих подлецов Лэски, а ты, наверное, наслушался того же о нас.
— Значит, мы — как Ромео и Джульетта?
— Не знаю…
— Когда мы встретились, тебе, как и ей, было четырнадцать, — Дэвид засмеялся, увидев, что Мишель залилась краской. — Наши семейства погрязли в родовой вражде, но я, как Ромео, намерен, невзирая ни на что, добиваться твоей любви.
Он наклонился к ней и ласково взял ее руку в свои ладони.
— Ты такая красивая, Мишель!
Комплимент прозвучал легко и изящно, как будто произносился не впервые, и все равно Мишель было необыкновенно приятно.
