Тарун Дж. Теджпал - Алхимия желания
Наконец я позвал его по имени, но негромко. Когда я закричал в третий раз, на этот раз громко, собаки снова завыли, и Ракшас ответил. Жители холмов знали, что по ночам приходят духи, которые зовут их по имени: если ты ответишь, то они высосут твою энергию и уйдут. Но духи кричали только дважды, поэтому жители холмов ждали третьего раза, чтобы ответить. Он вышел, держа свой топор с длинной рукояткой, вокруг его головы был обернут грязный шарф, толстая шаль накинута на плечи. Он выглядел даже более небритым, чем несколько часов назад, на подбородке была серая жесткая щетина.
Мы сели в передней комнате с низкой крышей. Она была заставлена стульями и столами: неполированными, с выступающими шляпками гвоздей, очевидно, сколоченными местными плотниками. Планки и брусья над нами были старыми и почерневшими. Пол был выложен плиткой. На стене висел религиозный календарь — Господин Кришна был изображен в виде невинного голубокожего младенца с пером павлина в голове, мальчик ел большой шарик белого масла. Там висел еще один календарь, на котором была нарисована модная старлетка из Болливуда с упругой грудью и соблазнительными глазами.
— Ты ходил к пьяному негодяю Тафену?
— Да, — признался я.
— И сколько новой лжи он тебе рассказал? — спросил Ракшас.
— Он рассказал, что она повредила твою руку, когда ты забирал вещи из ее дома. Так ты ее потерял.
В его глазах вспыхнуло презрение.
— Разве существует правда для людей, которые могут поменять своих богов на несколько рупий? Они построили свою жизнь на лжи. Как ты можешь верить в то, что они говорят?
— А как бы поступил ты?
— Это правда, что я потерял ее не из-за укуса пантеры. Это правда, что она ударила меня, и рука начала гнить. Но госпожа ударила меня, потому что я громко плакал и тащил отца за свитер, когда она пыталась с ним поговорить. Я думаю, она была под действием ганджи, которую ей давала женщина из низшей касты. Катерина просто отвернулась в раздражении. Мой отец почти бросился на нее в гневе. Но это был простой порез — всего длиной с палец. Затем, неделю спустя, моя рука стала зеленой и начала болеть так, что мой крик поднимался до самых гор. Она стала похожей на сырой овощ. Мы пошли в миссионерский госпиталь, и белый доктор спросил: «Гаджрадж, вы хотите расстаться с мальчиком или с его рукой?»
— Так, разозлившись, твой отец дал ей дхатуру?
— Нет, сахиб, — покачал головой Ракшас. — Мой отец слишком ее любил. Он не мог оставаться вдали от нее. Гадж Сингх пытался, но он возвращался назад через нескольких дней. Перед смертью он признался, что был одержим ею. Как некоторые бывают одержимы ганджей. Мой отец сказал: «Если ты побываешь в раю, то никогда не забудешь его». Только в самом конце он начал сопротивляться ей. Эти двое отравили ее разум — она была простой женщиной, великой женщиной. Они заставляли ее проверять душу моего отца. Заставляли ее выжимать из него. Он отдал ей все. Ему было нечего больше давать. Я думаю, Гадж Сингх начал отходить от нее, потому что думал, что это может принести им обоим мир.
Ракшас молчал какое-то время, затем сказал:
— Я не думаю, что это помогло.
— Так кто убил ее? — задал свой вопрос я.
— Я уже говорил тебе, что это сделали эти двое неблагодарных из низшей касты Они наблюдали за ее имуществом. Эти люди боялись, что она оставит все моему отцу. Ближе к концу из Наини приехал падре, чтобы навестить ее, потому что она начала видеть странные сны — госпожа обычно просыпалась ночью с криком. Затем они начали подсыпать дхатуру.
— Она кричала о своей дочери?
— Что? — тихо переспросил Ракшас.
Я повторил свой вопрос
— Она кричала о своей дочери?
— Кто рассказал тебе о ней?
— Я знаю, — сказал я.
— Она написала и об этом в книгах? Госпожа обещала моему отцу, что не скажет об этом ни слова. Никогда.
Я солгал.
— Да, — кивнул я.
— Тогда ты знаешь, — вздохнул он.
— Я только знаю ее точку зрения. И, насколько я понимаю, это не всегда правда. Я хочу, чтобы ты рассказал мне то, что знаешь.
Две собаки спустились вниз по деревянной лестнице и свернулись на диване рядом с ним. У них вокруг шеи были завязаны голубые нейлоновые веревки, слово ошейники. Ракшас сидел, подложив под себя ноги и поглаживая веки. Он был похож на старика. Желтая лампа над его головой казалась более тусклой, чем когда я вошел.
— Они оба отправились в Агру для этого. Госпожа не хотела скандала, и отец заставил мою мать позаботиться об этом. Там они прожили четыре месяца, оставаясь в миссии. Мой отец хотел привезти ребенка, но она была непреклонна, Катерина чувствовала, что это разрушит ее положение здесь, и она боялась потерять моего отца в любом споре. Они так мучили дpyг друга, что, я думаю, им не хотелось, чтобы что-нибудь вставало между ними.
— Ты хочешь сказать, что она жива?
Он резко поднял глаза.
— С чего ты взял? Что она написала?
— Прости, — сказал я. — Продолжай.
— Они оставили ее в миссии вместе с деньгами. Мой отец говорил, что она была такой же смуглой, как он, но у нее было светлые глаза матери. Ей был один месяц, когда они уехали. Сестры убедили их, что им не о чем беспокоиться. О ней будут хорошо заботиться. Для нее найдут дом. Если это будет возможно, в Англии или Америке. Я не думаю, что они когда-нибудь говорили о ней снова. Их обоих тяготила вина. Они знали, что совершили ужасную вещь.
Ракшас замолчал и посмотрел мимо меня на стену. Глядя на него, можно было понять, каким красивым мужчиной был его отец. Крупное лицо, сильный нос, крепкий подбородок. Ребенком я видел таких крестьян в Салимгархе. Это была не просто внешность. Что-то в осанке, выражении лица выдавало его огромное достоинство. Я был убежден, что благородство присуще только тем, кто работает на земле. Я чувствовал, что это имеет отношение к тяжелому труду: нужно отдаться капризам погоды, найти гармонию с животными, растениями и землей, жить с сознанием того, что, когда все идет плохо, нужно просто вернуться, копать, пахать и снова все сеять.
Не было способа ускорить дело для тех, кто обрабатывал землю. Нет машин, которых можно подгонять, дел, которые можно закончить быстро, доходных предприятий, которые можно присвоить, нет богов, которых можно украсть. С огромными усилиями ты отдаешь все земле, и она в свое время возвращает тебе. Нужно считать это главным принципом жизни. Сначала давать, потом ждать. И стойко принимать все, что бы ни возвращалось. Нет министерства погоды, куда можно направить жалобы. Нет начальника, чтобы попросить хороший урожай. Есть только утро следующего дня, плуг и земля.
