Ивана Трамп - Только про любовь
Обед подавали многочисленные слуги-арабы, которые незаметно, но быстро и тихо сновали между столовой и кухней, принося золотые подносы с бараниной и рисом, а также с приготовленными по-арабски овощами. Спиртных напитков не было, а так как Катринка раньше видела, что Халид их пьет, то решила, что сегодня это было сделано из уважения к Ага Хану. Этот духовный лидер мусульман-исмаилитов был одет вполне по-европейски – в цилиндре и фраке. Общим у всех собравшихся было одно – интерес к деньгам. Поэтому в беседе гости старались избегать опасных тем религии и политики и неизменно говорили о бизнесе. По окончании застолья Натали встала и сделала знак в традиционном английском духе, означавший, что дамам пора удалиться и оставить мужчин наслаждаться бренди и сигарами, хотя в данном случае подразумевались крепкий турецкий кофе и сигареты.
Традиция ухода дам после ужина в другие комнаты имела в своей основе весьма прозаическую причину: мужчин оставляли одних, чтобы они имели возможность облегчиться прямо из окон столовой на кустарник внизу, а дамы удалялись, чтобы поискать в этих же целях удобства в самом доме. Поскольку времена теперь были иными, Халид и его гости по очереди удалялись в ближайший к столовой туалет, в то время как Натали отвела дам наверх в спальни для гостей, где тоже были туалеты. Катринку она затащила в свою комнату, отправила служанку принести совершенно ненужные полотенца и плотно закрыла за ней дверь.
– Дорогая, ты должна мне помочь, – сказала она, как только они с Катринкой остались одни.
– Что тебе на этот раз от меня нужно? – спросила Катринка, улыбаясь и недоумевая, в какие еще проделки Натали хочет ее втянуть.
– Я хочу уйти от Халида.
Потрясенная, Катринка опустилась в одно из белых кресел и уставилась на Натали.
– Вот это да, – сказала она тихо, скорее, изумленно, чем неодобрительно. До этого момента казалось, что Натали сияет не только драгоценностями, которые украшали ее шею, волосы, запястья и пальцы, но и от счастья.
– Ты же знаешь, что это такое, дорогая, – Натали села на краешек кровати, сцепила руки на коленях и наклонилась к Катринке, умоляя понять ее. – Если бы мы могли все время жить здесь в Лондоне или Париже, все было бы по-другому. Но у Халида дела в Саудовской Аравии, и он стал проводить там все больше и больше времени. На этот раз я не смогу вернуться туда. Я не вернусь туда. – Слезы покатились по ее щекам. Она нетерпеливо смахнула их.
– А ты сказала Халиду?
Натали покачала головой.
– Я просила его оставить меня в Лондоне с Азизом, но он не согласился. Мы поссорились. Мы ссоримся уже несколько месяцев, но мои слова не имеют никакого значения. Никакого.
То, что казалось Натали экзотичным и интересным в течение нескольких первых лет ее замужней жизни, теперь стало невыносимым: замкнутая жизнь в гареме, необходимость носить паранджу на людях, невозможность пойти куда-либо одной, водить машину, заняться каким-нибудь делом. В Саудовской Аравии она была лишена всех тех свобод, к которым так привыкла за свою жизнь. И вдобавок ко всему унижение от сознания, что она – вторая жена Халида, и оттого, что она должна вежливо и даже мило общаться с его первой женой, когда они оказывались вместе на семейных торжествах или свадьбах друзей. Халиду казалось, что несколько месяцев жизни в уединении было малой ценой за любовь и роскошь, которыми он осыпал Натали. Сначала и Натали считала так же. Она любила Халида, если и не глубоко, то, по крайней мере, искренно. И продолжала любить. Она просто больше не могла жить с ним.
– Давай встретимся завтра за обедом, – умоляла Натали, – ты должна помочь мне выработать план.
– Скажи Халиду, что хочешь уйти от него. Составьте контракт о разделе семейной собственности. Получи развод.
– Я не могу.
– Если ты убежишь, то ничего не получишь. На что ты будешь жить?
– Если я скажу ему, он никогда не разрешит мне оставить у себя Азиза, – сказала Натали. – Он заберет его в Эр-Рияд, и я никогда его больше не увижу.
– Халид никогда этого не сделает, – сказала Катринка, которая всегда относилась к нему с большой симпатией. Он был интеллигентным, цивилизованным человеком. Трудно было себе представить, что он может вести себя как средневековый тиран. – Конечно, он не хочет потерять сына. Ни один мужчина этого не хочет. Но он не отберет его у тебя. Он будет принадлежать вам обоим.
– Он сам сказал мне это, – продолжала Натали, – и я ему верю. Я не могу отдать Азиза, Катринка. Однажды я уже отказалась от ребенка и не могу этого сделать снова. – Катринка знала, что она имеет в виду аборт, который так решительно сделала несколько лет назад. Хотя Натали, в общем, никогда не жалела о своем решении, которое в свое время считала необходимым, позже она так и не смогла полностью примириться с этой потерей. – Ты понимаешь это.
– Да, – сказала Катринка.
– Ты поможешь?
– Конечно.
Натали заставила ее пообещать это.
В дверь постучали, и на пороге появилась горничная с охапкой полотенец, а через минуту Дэйзи, которая выглядела, по мнению Катринки, усталой и очень расстроенной.
– Как дела? – спросила Катринка. Дэйзи пожала плечами.
– Единственное, чему в этой жизни можно научиться, – сказала она, – так это смириться с ней.
Болезнь Стивена глубоко повлияла на Дэйзи, беспокоила и угнетала ее. Из-за этого она никак не могла порвать с Бьерном, хотя давно уже не получала никакого удовольствия от этой связи. Она не смогла бы перенести потерю двоих мужчин сразу, сказала она Катринке, признав, что Стивен все еще не безразличен ей. Несмотря на то, кто или что встало между ними, их связывали прошлая жизнь, дети и непроходящая привязанность.
Будут ли Натали и Халид чувствовать то же самое, спрашивала себя Катринка. Она в этом сомневалась.
Вскоре женщины опять собрались вместе, и Натали, наскоро поправив потекший грим, привела их опять в гостиную на первом этаже, где к ним присоединились мужчины. Она предложила поиграть в шарады, и Катринка сразу поддержала ее, лишь бы ни о чем не разговаривать. Они играли до тех пор, пока Ага Хан не заявил, что ему пора уходить, и вскоре после этого разошлись и остальные.
Была еще только полночь, и Катринка предложила поехать в «Аннабель». Ник, который только три дня назад закончил защиту одного из своих мафиозных клиентов и сумел помешать суду присяжных вынести свой вердикт, был в возбужденном состоянии и все равно не смог бы заснуть. Нейл, который гордился своим умением танцевать, с удовольствием согласился. Вся компания уселась в лимузин Грэхемов, и Адам попросил шофера отвезти их на Беркли-сквер.
Был уже третий час, когда Катринка и Адам, наконец, вернулись в отель, но вместо того, чтобы сразу отправиться в свой номер, они сделали крюк и зашли в казино, чтобы Катринка могла проверить, как там идут дела; она делала это каждую ночь, если могла, когда была в Лондоне. Они поднялись в маленьком старинном лифте с гравированными стеклами и латунной отделкой на самый верхний этаж и попали в просторное помещение, напоминавшее бальный зал в лондонском особняке восемнадцатого века. Стены помещения были обиты панелями и увешаны зеркалами, обрамленными декоративным бакетом. Зал украшали также коринфские колонны, позолота, занавеси на окнах с фестонами и кисточками и свисающие с золоченого потолка хрустальные люстры. Деревянные полы были устланы роскошным уилтонским ковром, на котором стояли столы для игры в блэк-джек, рулетку, железную дорогу и кости. Посетители были одеты по-разному: в вечерние и повседневные костюмы, а официанты в смокингах курсировали по залу, предлагая за счет казино кофе, чай и прохладительные напитки, поскольку спиртные напитки подавать в игорных заведениях Лондона запрещалось законом. Голоса звучали приглушенно и неразборчиво, время от времени раздавались возгласы крупье: «Дамы и господа, делайте ваши ставки, пожалуйста». Заведение практически ничем не отличалось от казино Лас-Вегаса или от шумных казино на теплоходах Адама.
