Анатолий Тосс - За пределами любви
– Значит, ты хотел заполучить мою душу, – повторила Элизабет.
Почему-то она перестала чувствовать свое тело – ни боли, ни усталости, ни страха, ни возбуждения, ни волнения. Она вся обратилась в слух, в зрение, превратилась в вычислительную машину. Сейчас она узнавала, как была просчитана и промерена ее жизнь, которая, оказывается, ей и не принадлежала. Оказывается, она была придумана кем-то другим и запущена, как в глупом голливудском кинематографе. Она стала марионеткой, пушинкой, на которую дули, чтобы она летела в нужную сторону. Как он сказал, «ею легко манипулировать».
– Мою душу, – повторила она задумчиво. – Для моей души нужны были наркотики и черный ящик. Так?
Рассел закивал головой, посмеиваясь. Он теперь постоянно посмеивался, видимо, коньяк все же начинал действовать.
– Видишь ли, мы тут развлекаемся, – сказал он. – Уже давно, много лет пробуем, экспериментируем, мы же люди творческие. Разве это не главная задача художника – воздействовать на подкорку, на подсознание, минуя примитивные органы чувств? Вот мы и экспериментируем. И знаешь, к чему мы пришли? Сочетание наркотиков и секса! Ничего нет сильнее. Особенно для женщины, особенно в правильных пропорциях.
Он снова мечтательно откинулся на спинку кресла, снова заложил руки за голову.
– Тут главное – миновать органы чувств. Наркотики отключают, женщина начинает воспринимать секс на внутреннем, физиологическом уровне. Она кончает, снова кончает, через какое-то время эйфория от оргазма становится естественным состоянием, становится потребностью, как пища, как сон, как вода. Иными словами, женщина становится зависима от секса, он сам занимает место наркотика.
Рассел достал одну руку из-за головы, выставил указательный палец, назидательно помахал им.
– Я тут открыл весьма необычное явление – женщина должна ассоциировать сексуальное наслаждение с кем-то конкретным, с живым, реальным человеком. На первый взгляд кажется, что мысль не нова, более того, очевидна. Но она приводит к парадоксу. Оказывается, женщине совершенно не важно, кто именно доставляет ей удовольствие. – Указательный палец замер, призывая к вниманию. – Главное, с кем она это удовольствие ассоциирует. Понимаешь идею? Не важно, кто трудится над женщиной, важно, кто в этот момент присутствует у нее в голове, в сознании. Или в подсознании, что еще лучше.
Указательный палец опал, присоединился к остальным, рука снова исчезла за головой.
– Вот я и придумал черный ящик. Ведь у каждого приличного иллюзиониста имеется свой черный ящик, из которого он достает за уши зайцев или, скажем, в котором он распиливает напополам полуодетых женщин. – Здесь Рассел не выдержал и засмеялся в голос. – Вот и я придумал. Там внутри целая оптическая система освещения, кинопроекторов, – создается ощущение, что ты не кино смотришь, а оно проигрывается внутри тебя, в голове. Особенно если с правильной химией сочетать.
Рука снова появилась из-за головы, на этот раз потянулась к бокалу.
– В принципе, крутиться может все что угодно. Мои молодые друзья, когда входят в правильное состояние, проигрывают всякие порнушные сцены, всевозможную извращенность, им нравится полностью погружаться в секс. С головой, так сказать. – Он хохотнул. – Они утверждают, что сочетание химии, секса физиологического и секса подсознательного рождает совершенно непередаваемые ощущения.
Рассел развел руками, мол, каждому свое. Потом глотнул из бокала, поставил его обратно на стол.
– Я же говорю, меня подкорка больше интересует, чем тело. Вот с помощью черного ящика я и заложил в твою подкорку мой собственный благородный образ. И получалось, что трахали тебя молодые, полные сил жеребчики, а ты становилась зависимой от меня. Так как именно я крутился в твоей голове и именно меня ты ассоциировала со взрывами. Ну ты помнишь, ты так возвышенно называла усиленные наркотиками оргазмы. Вот так я стал полноценным воплощением твоего удовольствия.
Он вздохнул, снова потянулся к бокалу, снова отпил из него.
– В результате по плану тебе полагалась стать совершенно зависимой от меня. План заключался в том, чтобы я мог управлять тобой одним голосом, одним прикосновением. Представляешь, как чудесно: я касался бы тебя, и в тебе рождался бы взрыв. Или, если вернуться к привычной терминологии, – блистательный, восхитительный оргазм. И тогда бы… – снова появился указательный палец. – Тогда бы посредством твоего тела я заполучил бы твою душу. Конечно, не навсегда, только на время, но что в нашей жизни бывает навсегда? Ты бы потом подросла, зависимость бы ослабла, впрочем, кто знает, может, она не исчезла бы полностью. Бывают подобные случаи, живые, так сказать, примеры. Ты встречала их здесь, в доме. Но ты, увы, оказалась девушкой с проблемами.
Тут Рассел вздохнул, развел руками, хотя в его вздохе не было слышно сожаления, лишь полупьяная, озорная насмешка.
– Я уже говорил, ты оказалась неожиданно сильной девочкой, у тебя повышенная сопротивляемость не только к наркотикам, но и вообще к стрессам, через которые я тебя пропустил. Другая бы давно сломалась, перестала бы сопротивляться, а ты… видишь, ты постоянно борешься. К тому же тебя надо было дольше держать на игле, пока рефлекс полностью не выработался. И только потом потихоньку снимать с наркотика, несколько месяцев держать в промежуточном состоянии – частично здесь, частично еще там. Возможно, тогда что-нибудь и вышло бы, но этот идиот Пол как всегда все перепутал и неправильно отмерил дозу, вот ты и пришла не вовремя в себя. А так как ломка у тебя слабая, ты ее легко перенесла. Так что мы все прокололись.
Рассел засмеялся, поднес ко рту бокал, опрокинул в себя.
– А жаль, ты отлично мне подходила. Представляешь, сначала мать, потом дочь. Редко, когда в один присест удается заполучить две души – и матери, и дочери.
Все-таки он был пьян, иначе бы он не стал говорить про Дину, про ее душу.
– Так значит, с мамой ты пытался сделать то же самое?
Рассел снова засмеялся, неопределенно качнул головой, то ли соглашался, то ли возражал – не поймешь.
– Видишь, какая ты несообразительная, Лизибет. Нет, с твоей мамой происходило иначе. Она ведь когда-то принадлежала мне. Добровольно. Полностью. Как только может принадлежать женщина. И ей полагалось принадлежать мне всегда. Она бы и принадлежала, если бы не ваш упрощенный Влэд. Но как я мог позволить ей оторваться? Ты же понимаешь, Лизи, я должен был ее вернуть.
Он снова наливал коньяк из графина, в четвертый уже раз. Или в пятый, Элизабет сбилась со счета.
– Но с ней тоже не получилось. Она такая же упрямая, как и ты. Упрямство у вас, наверное, в генах, семейная черта. И я… я…
