Барбара Брэдфорд - Состоятельная женщина. Книга 2
Несмотря на суровое время и скромность свадьбы, на ней царило веселье. Вся семья на короткое время воссоединилась почти целиком, если не считать Эдвины, которая по-прежнему сторонилась Эммы, и Кита, не сумевшего получить отпуск. Но Джун, на которой он был женат уже год, прибыла по этому случаю в Лондон и осталась на Новый год в гостях у Эммы. В январе 1940 года Элизабет бросила свою Академию, чтобы стать сестрой милосердия Красного Креста, чем привела Эмму в немалое изумление. Услышав эту новость, Эмма воскликнула:
– А мне всегда казалось, что ты мечтала стать известной актрисой и видеть свое имя в огнях рекламы.
– Плевать мне на эту ерунду, – быстро ответила Элизабет. – Я чувствую, что обязана участвовать в войне, мамочка.
На Эмму вскоре произвели впечатление серьезность и благоговение, с которым Элизабет относилась к своим обязанностям медсестры, и она подумала про себя, что замужество подействовало благотворно на ее дочь, самую капризной из ее детей.
События с каждым днем принимали все более угрожающий оборот, и в марте Эмма стала подумывать, не стоит ли ей отправить Дэзи в Америку пожить у Нельсонов в их поместье „Гудзон Ривер". Но поразмыслив, она отказалась от этой идеи, решив, что путешествие через океан может оказаться слишком рискованным и школа-интернат в Асконе была самым безопасным местом для ребенка.
Шли дни, и Эмма с ожесточением погрузилась в работу, как всегда отвлекающую ее от сердечных переживаний. Генри Россистер, который и раньше вел некоторые финансовые дела Эммы, стал теперь ее постоянным советником, поскольку, помимо собственных, ей теперь приходилось руководить всеми владениями Макгиллов. Она постоянно поддерживала связь с Мэлом Гаррисоном в Сиднее и Гарри Мэрриоттом в Техасе. С расширением круга ее обязанностей рабочие дни Эммы стали намного продолжительнее и насыщеннее, чем когда-либо. Но она крепко держала все бразды правления в своих руках. Она стала такой же неутомимой и энергичной, как в молодые годы, и, особенно во времена первой мировой войны, когда она так же, как сейчас, осталась в одиночестве и была вынуждена сама управляться со всем. Своим мрачным видом она ничем не отличалась от других людей в Англии, которых охватывало отчаяние по мере того, как Гитлер, не встречая отпора, продолжал свой блиц-криг в Европе.
В конце мая, сразу после своего пятидесятичетырехлетия, в Лондон приехал Дэвид Каллински, чтобы обсудить с Эммой кое-какие вопросы, касавшиеся их совместных предприятий. Он по-прежнему оставался привлекательным мужчиной. Его проникновенные синие глаза не померкли, хотя голову Дэвида проутюжила седина, а сам он заметно пополнел. Годы не повлияли на его преданность Эмме, и он постоянно заботился о ней. К своему большому облегчению Дэвид сразу заметил, что лицо Эммы стало не таким изможденным. Она слегка округлилась, и прежняя красота возвращалась к ней. Немного позже к ним присоединился Блэки. После легкого ужина они направились в библиотеку выпить кофе с ликером, и, конечно же, поговорить о войне.
– Как вы думаете, мы сумеем вовремя снять наших мальчиков с побережья? – спросила Эмма, думая при этом не только о Ките с Робином и Марке Каллински, но и о тысячах других британских солдат, прижатых к морю около Дюнкерка.
– Если кто и способен с Божьей помощью это сделать, то никто иной, как Уинстон Черчилль, – заявил Блэки. – Черчилль собрал невиданную в мире армаду судов, правда, несколько пеструю, объединенных одной целью – доставить наших парней невредимыми домой в Дил и Рамсгейт до того, как они будут раздавлены немцами, наступающими на Францию через Нидерланды.
– Я читал в газетах, что со всей Англии пришли добровольцы на помощь эсминцам Королевского военно-морского флота, – вмешался Дэвид, попыхивая сигаретой, – из самых разных слоев общества на своих шлюпках, парусных лодках, рыболовецких траулерах, яхтах, прогулочных катерах и даже баржах. Это самое замечательное проявление патриотизма и героизма, о котором мне приходилось слышать в своей жизни.
Блэки кивнул.
– Да, это именно так, Дэвид. Там собралось, не считая конечно эсминцев, более семисот судов самых разных типов и размеров. Волонтеры в основном подбирают людей и доставляют их на крупные суда, которые не могут подойти к самому берегу, но некоторые из них даже перевозят наших парней через Канал, непрерывно снуя, как челноки, туда и обратно. Удивительно отважные и выносливые люди, скажу я вам!
– Как вы думаете, сколько времени займет эвакуация? – спросила Эмма, испуганно переводя взгляд с Блэки на Дэвида.
Дэвид ответил:
– По крайней мере, несколько дней. Ты же знаешь, что там скопились сотни тысяч британских и французских солдат, которых надо вывести.
– Сегодня я прочла, что немцы непрерывно бомбят пляжи, – сказала Эмма. – Я боюсь даже подумать о наших потерях.
– Они могут быть довольно значительными, Эмма, – сказал Блэки. – Но наши парни из Королевских ВВС чертовски здорово дерутся на своих истребителях…
– Наши Брайан, Робин и Тони тоже среди них, – перебила его Эмма и отвернулась.
– Сидя здесь, в Лондоне, мы чувствуем себя испуганными и беспомощными. Нам остается лишь молить Бога о том, чтобы наши сыновья остались целыми и невредимыми. Мы должны держаться, – сказал Блэки. – Давайте выпьем еще, это подкрепит нас.
Разливая напитки, Блэки бросил взгляд на часы, стоявшие на каминной полке.
– Не включить ли нам радио, Эмма? Сейчас должен выступать Уинстон Черчилль.
– Ну, конечно же, мне самой хотелось бы его послушать.
Она поднялась с места, включила радиоприемник и настроила его на волну Би-Би-Си. Через мгновение в комнату ворвался знакомый, хорошо поставленный голос: „Добрый вечер. У микрофона – премьер-министр”. Трое старых друзей, многое пережившие вместе за тридцать лет, внимательно слушали, откинувшись в своих креслах. Страх за своих собственных детей и за сыновей Англии сплотил их еще теснее, чем прежде. Когда премьер-министр закончил свою речь, Эмма произнесла дрогнувшим голосом:
– Как умеет этот человек вдохновлять всех нас! Какое счастье, что Бог послал нам Черчилля в это время.
Ее глаза блестели от возбуждения.
Дюнкеркская эпопея приковала к себе внимание Англии и ее союзников. Из пасти дьявола сумели вырваться все малые суда, шлюпки и катера, вывозя на себе живых и раненых. Эвакуация заняла одиннадцать дней, и, до того как немцы оккупировали приморские города Франции, удалось эвакуировать 340 тысяч солдат и офицеров. Только 40 тысяч солдат, преимущественно французов, пришлось оставить на берегу. Эмма и Дэвид были счастливы: среди тех, кто ступил на родную землю в Рамсгейте 1-2 июня, были Ронни и Марк, а 3-го июня в Диле сошел на берег Кит с баржи, перевезшей его через трудно проходимый Канал, буквально кишащий судами и обломками потопленных кораблей. Позднее Кит, приехав на побывку домой, рассказал Эмме:
