Барбара Брэдфорд - Состоятельная женщина. Книга 1
Но он вернулся, и ее одиночеству пришел конец. Утром, столкнувшись в коридоре наверху, они шепотом договорились о короткой встрече в розовом саду до занятий Эдвина верховой ездой. Она едва могла унять дрожь, ожидая его. Она горячо желала, чтоб он поскорее пришел. Ее корзина была полна до краев, да и кухарка забеспокоится, куда она пропала. Еще минута, и Эмма услышала его шаги, хруст гравия под его ногами. Она оглянулась, слыша свое сердцебиение, такое громкое, и волна счастья захлестнула ее, выплескиваясь мерцающим светом в ее глазах и радостной улыбкой на лице.
Эдвин с беззаботным, небрежным видом быстро спускался по дорожке, поигрывая стеком в руке. На нем была белая рубашка с желтым широким шелковым галстуком, повязанным на манер шарфа, кожаные бриджи и высокие коричневые ботинки для верховой езды, игравшие глянцем на солнце. Он выглядел более высоким, широкоплечим и взрослым, чем прежде. „Как он красив”, – подумала Эмма, и у нее перехватило дыхание. Она почувствовала острую боль, полностью узнавая в ней боль своих любовных переживаний, горьких и сладких одновременно.
Лицо Эдвина засияло при виде ее, он прибавил шагу, подошел и склонился над ней, широко улыбаясь. В его серо-голубых глазах светилась явная радость возвращения. Эмма думала, что сердце разорвется в ее груди. Он протянул ей руки, помогая подняться, и увел в укромный уголок, не видный из окон дома. Он крепко сжал ее в своих объятиях и горячо поцеловал, нежно гладя по спине загорелой рукой. Потом он отстранился, крепко удерживая ее за плечи, и пристально, будто впервые, посмотрел ей в лицо. „Господи, как она прекрасна", – думал он, и волнение ручейком заструилось в его душе.
– Я соскучился по тебе, Эмма, – пылко произнес он, и страсть отразилась на его лице. – Не мог дождаться возвращения. А ты скучала?
– О да, Эдвин, еще бы. Мне было так одиноко после твоего отъезда. – Она улыбнулась. – Ты хорошо провел каникулы, а?
Он рассмеялся и поморщился.
– Ну да, наверное. Но, по мне, там было слишком людно. У тети Оливии была целая куча гостей, снующих туда-сюда. Еще она устроила два бала, без которых я вполне бы обошелся. Эти глупые дочери ее друзей, впервые появившиеся в свете, так действовали мне на нервы.
Эмма застыла в его жарких объятиях. Ревность заняла ее мысли, когда она представила себе Эдвина, танцующего с другими девушками и обнимающего их при этом. Она совершенно потеряла дар речи. Заметив тень страдания в ее глазах, он обругал себя за невнимательность, и подкупающе улыбнулся.
– Я больше люблю быть с тобой, Эмма, моя ненаглядная. Ты ведь знаешь это. – Он ослабил свои объятия. – Давай отойдем и присядем вон там, – предложил он, кивнув на грубо сколоченную скамью, что стояла в тени деревьев в глухом дальнем углу сада.
Он взял у нее цветочную корзину. Они сели, и он спросил:
– Мы сможем встретиться и устроить пикник на Вершине Мира в это воскресенье? Это ведь твой выходной, правда?
– Да, это мой выходной, – ответила Эмма.
– Тогда встретимся?
Эмма серьезно взглянула на него, всматриваясь в его лицо, столь дорогое, и всегда, днем и ночью, стоящее перед ее глазами.
Эдвин нежно улыбнулся:
– Ты стала вдруг такой задумчивой. Не скажешь же ты мне, что тебе разонравились наши свидания? Я не могу жить без твоей любви.
– Конечно, я люблю тебя, – Эмма поколебалась и перевела дыхание. Слова, которые нужно было произнести, застряли у нее в горле.
Эдвин тронул ее за плечо.
– Тогда почему же ты не решаешься встретиться со мной?
– Эдвин, у меня будет ребенок, – тихо выдохнула она, не зная, как мягче сказать об этом, и не в силах больше нести в одиночку эту мучительную ношу.
Эмма говорила, не отрывая глаз от его лица, сцепив пальцы рук, чтоб они не дрожали. Молчание повисло между ними свинцовым занавесом, у Эммы упало сердце. Она остро чувствовала, как Эдвин напрягся, чуть отодвинулся от нее, выражение недоверия смыло улыбку с лица, нарастающий ужас быстро овладел им и застыл ледяной маской – свидетельством его шока.
– О Боже! – воскликнул он, отпрянув на спинку скамейки. Ошеломленный, он уставился на нее. Бледное лицо напряжено. Эдвин почувствовал, словно его сильно и жестоко ударили под ложечку. Он был абсолютно разбит. Он тщетно пытался успокоиться, стряхнуть охватившее его оцепенение, но добился немногого. Наконец он с трудом выдавил:
– Ты в этом совершенно уверена, Эмма?
Она кусала губы, не сводя с него глаз, и пытаясь понять, как он отнесется ко всему этому.
– Да, Эдвин, я уверена.
– Господи, проклятье! – закричал он в смятении, забывая о своих манерах. Судорога исказила его лицо. Он почувствовал, что задыхается, казалось, он никогда не сможет больше вздохнуть. Наконец он повернулся и пристально посмотрел на Эмму глазами, полными испуга. – Отец убьет меня, – выдохнул он, представив вспышку гнева Адама Фарли.
Эмма ответила ему быстрым понимающим взглядом.
– Если твой этого не сделает, то мой уж наверняка, – резко сказала она низким охрипшим голосом.
– Ради всего святого, что ты собираешься делать? – спросил он.
– Ты хочешь сказать, что мы собираемся делать, Эдвин? – спросила она довольно мягко, чувствуя, как тревога в ней нарастает и комком подступает к горлу. Ни на один миг она не могла себе представить за эти несколько прошедших недель такую реакцию с его стороны. Она понимала, что это взволнует, обеспокоит, растревожит его так же, как ее саму. Но она не предполагала, что он поступит так, будто за все отвечает она и только она. Это повергло ее в ужас.
– Да, конечно, я хочу сказать „мы”, – поспешно отозвался он. – Ты действительно, ты в самом деле уверена? Может быть, это всего лишь задержка?
– Нет, Эдвин, я знаю наверняка.
Эдвин молчал, тысячи путаных сбивчивых мыслей роились в его голове. Очарованный ее красотой, пылая страстью, которую она зажгла в нем, он никогда не предполагал подобного. Каким же глупцом он был, не подумав об этом неизбежном, самом вероятном и естественном последствии их любовной близости.
Эмма нарушила молчание:
– Пожалуйста, Эдвин, скажи мне что-нибудь! Помоги мне! Я ведь так переживала, пока тебя не было, узнав о ребенке и оказавшись в безвыходном положении. Я никому больше не могла сказать об этом. Так ужасно было ждать, когда же ты вернешься домой.
Эдвин ломал голову. Наконец он нервно откашлялся и заговорил нетвердым голосом:
– Послушай, Эмма, я слышал, есть врачи, ну те, что занимаются такими вещами в начале беременности за хорошие деньги. Может, кто-нибудь и согласится сделать это. В Лидсе или Брэдфорде. Возможно, мы найдем кого-нибудь. Я могу продать свои часы.
Эмма была поражена. Его слова казались ей острей ножа. Их хладнокровие было таким ошеломляющим и отталкивающим, что всю ее охватил озноб.
