Л. Бояджиева - Бегущая в зеркалах
Йохим крепко сжал руку жены, призывая ее к терпению.
– Очень непросто быть участником такого сюжета, в сущности, быть избранным, – Остин присел рядом с Йохимом, обнял его за плечи. – Спасибо волшебному дару Пигмалиона, сумевшему смешать узы крови, дружеской симпатии и неукротимую жажду прекрасного в высокопробный сплав любви.
– Там, в тишине своих комнат, спят наши дети, – сказала Алиса. – Пройдут годы, и в этот же день, повзрослевшие и мудрые, они встретятся здесь, чтобы вынести приговор нам, взявшим на себя ответственность быть не как все. Нам всем – и каждому в отдельности – одиноким путникам перед лицом вечности.
Как раз об этом всем, мне кажется, и говорит Лермонтов. Жаль, что вы не знаете русского языка. Хотя… – Алиса задумалась, припоминая. – Есть хороший французский перевод. Слушайте!
Она прочла стихи и замолчала, наслаждаясь значительной тишиной.
– Как видите, здесь добавить совершенно нечего. Совершенство – это и завершенность и до-о-олгое многоточие. Что скажешь, Ёхи?
Под обратившимися к нему вопросительными взглядами, Йохим сжался, набрав полную грудь воздуха и крепко стиснув зубы. В разразившуюся тишину хлынул цикадный звон, заполняя долгую, бесконечно долгую паузу.
– А все-таки – он блестит! Кремнистый путь – блестит! – выдохнул Динстлер свое открытие.
– Ах, дружище, ты клюнул на приманку, упустив главную добычу, – вмешался Дани. – Главное здесь, у Лермонтова, – Путь и Туман. Туман – это загадочно и жутко красиво. А путь – это движение! Это значит – еще не конец!
