Доминик Данн - Строптивая
– Дорогая, язык распух так, что стал в четыре раза больше и, казалось, лопнет. Ярко-красный, начинающий чернеть, – докладывала чуть дыша Гортензия Люсии Борсоди. – Представь, что он мог говорить Паулине в тот момент, когда Бог покарал его, да еще таким образом.
Не один Бог регулярно поминался Гортензией в разговорах и мыслях, а потому Люсия из приличия прервала ее разглагольствования.
– Но Паулины Мендельсон даже не было дома, Гортензия, – сказала она. – Он пришел туда, чтобы посмотреть ее желтые фаленопсии.
– Не верю я этим басням, – сказала Гортензия, махнув рукой. – Запомни мои слова: Паулина дала деру, как только Сирил испустил последнее дыхание.
– Что ж, мне придется писать надгробную речь, – сказала Люсия. – Представления не имею, о чем говорить.
– Скажи, что, в каком бы углу ада ни находился Сирил, он наверняка хвастается перед чертями, что сподобился умереть в саду Паулины, миссис Мендельсон, – сказала Гортензия.
* * *По совету Сэнди Понда Паулина покинула «Облака» сразу после телефонного разговора с ним. «Будут звонить репортеры. Лучше тебе уехать из дома, – сказал он. – О тебе и так слишком много писали после смерти Жюля».
К счастью, «бентли» Жюля стоял во дворе, и ключи от зажигания были на месте. Она села в машину и покатила с горы к дому Камиллы Ибери, не сказав ни слова шоферу Джиму.
Когда Камилла, играя в теннис, подала мяч, она увидела нежданную гостью, шедшую по направлению к корту. Камилла что-то сказала Филиппу, и он, повернувшись, обнаружил Паулину. Оба знали, что Паулина не из тех людей, кто без приглашения является в дом даже таких близких друзей, как Камилла Ибери. Поэтому Камилла заподозрила, что случилось что-то неприятное.
– Продолжайте играть, – сказала Паулина, – не хочу, чтобы вы из-за меня прерывали игру.
– У тебя все в порядке? – спросила Камилла.
– Конечно. Просто проезжала мимо и подумала, что не видела тебя давно, вот и решила зайти на стакан чая со льдом. Но не хочу, чтобы вы прерывали игру. Здравствуй, Филипп.
– Здравствуй, Паулина, – ответил он вежливо, но сдержанно, помня о неприятном завершении их последнего разговора.
Паулина улыбнулась дружески Филиппу.
– Никогда не видела тебя в шортах. Какие красивые у тебя ноги. Неудивительно, что Камилла сходит по тебе с ума.
– Паулина! – сказала Камилла, краснея и смеясь. Паулина удивила Филиппа, так как ее дружелюбный тон противоречил их последнему прощанию, после которого они, казалось, больше никогда не должны встречаться.
– Я попрошу принести тебе чай, – сказала Камилла.
– Нет, нет, заканчивайте сет, я посмотрю.
Камилле было странно видеть Паулину, без дела проводившую это время дня, лениво сидевшую в шезлонге и наблюдавшую игру в теннис. Обычно она была безумно занята то в саду, то корреспонденцией, то благотворительными делами, то составлением списка гостей, то аранжировкой цветов. Но сейчас она сидела в шезлонге Камиллы, полностью расслабившись, и наблюдала за окончанием сета очень внимательно, временами делая замечания по поводу хорошей подачи или «свечи», или «бекхэнда».
Окончив игру, они прошли в дом и больше часа проговорили в общем-то ни о чем, что при других обстоятельствах Паулина посчитала бы пустой тратой времени.
– Мне уйти? – спросил Филипп, думая, что из-за его присутствия Паулина откладывает разговор об истинной причине своего визита. – Может быть, дамы предпочитают поговорить наедине?
– Нет, нет! – воскликнула Паулина. – Расскажи мне, что ты сейчас пишешь? Надеюсь, ты больше не связан с Каспером Стиглицем? Разве забудешь тот вечер? Разве это был не кошмар?
– Филипп возвращается в Нью-Йорк, – сказала Камилла.
– Когда?
– На следующей неделе.
– На следующей неделе? Почему, Филипп?
– Мои дела здесь завершены. Я приехал на несколько месяцев, а пробыл почти год. Пора возвращаться.
Паулина посмотрела на Камиллу, которая, казалось, была огорчена его решением.
– А я мешаю вам проводить один из последних дней, что вы вместе, – сказала Паулина, собираясь уходить.
Пока они стояли на подъездной дорожке, наблюдая, как «бентли» выезжает на Копа-де-Оро, Камилла, прижавшись к Филиппу, обнимавшему ее за талию, заметила, что не видела Паулину в таком веселом настроении давно, разве что до болезни Жюля.
Когда на следующее утро Филипп прочел в «Трибьюнэл», что миссис Мендельсон не было дома в момент смерти Сирила Рэтбоуна, он все понял.
* * *– Пропал мой заработок по четвергам, – сказал Лонни Эдж, отбрасывая в сторону «Трибьюнэл».
Фло Марч была еще достаточно молода, чтобы читать в газетах страничку с некрологами. Если она и читала некрологи, то только те, что в особых случаях заслуживали упоминания на первой странице, когда речь шла о смерти знаменитостей, таких, как Рок Хадсон или Люсилль Болл. А потому она не знала, что Сирил Рэтбоун умер, пока ее квартирант случайно не упомянул об этом за чашкой утреннего кофе.
– Сирил Рэтбоун умер? – спросила пораженная Фло. – Отчего?
– Оса ужалила в язык. Минуту Фло размышляла.
– Не так уж неправдоподобно.
– Что ты хочешь сказать?
– У парня язык был как у змеи. Где это случилось?
– В доме Паулины Мендельсон.
– У Паулины Мендельсон? Ты, верно, шутишь?
– Так написано в газете.
– Дай-ка посмотреть, – сказала Фло. Она взяла газету и прочла заметку. – Интересно, что он делал у Паулины?
Лонни покачал головой.
– Он ненавидел Паулину. И Паулине он не нравился. Жюль часто говорил об этом. Клянусь, я знаю, что он делал в «Облаках».
– Он был мой постоянный клиент. Каждый четверг в четыре по-полудни. В дождь или солнечную погоду. Ни одного раза не пропустил. И всегда приносил ореховые пирожные.
– Ты от этих пирожных раздобрел, Лонни. Жирком обрастаешь.
– Эй, не думал, что ты обращаешь на меня внимание, Фло.
– Брось свои идеи. Лонни рассмеялся.
– Он был большой модник. Всегда носил костюмы из полосатой материи и розовый галстук. Не в моем вкусе. Слишком по-английски. Мне будет не хватать парня.
– А мне нет.
– Нет? Почему?
– Он хотел, чтобы я выпрыгнула из окна с пятнадцатого этажа.
Лонни уставился на нее.
– У тебя есть сигареты? Мои кончились.
* * *Джо-Джо докладывал Арни Цвиллману, что ему не удалось разыскать Сирила Рэтбоуна ни в редакции «Малхоллэнда», ни в его квартире в районе Уилшира.
– Ты меня разочаровываешь, Джо-Джо, – сказал Арни по телефону из парной.
Когда Арни на следующее утро прочел о смерти Сирила в «Трибьюнэл», он все понял и позвонил немедленно Джо-Джо.
– Это значит, что кассеты у этой бабенки. Либо она держит их в сейфе в банке, либо у себя дома.
