Дженет Таннер - Дочь роскоши
Дебби вошла за Грэйс в элегантный холл. Чувство беспокойства все нарастало, а когда она увидела обнаженную парочку, гонявшуюся друг за другом по лестнице с воплями и смехом, то подумала, во что она влипла. Под вечеринкой подразумевалась оргия, подумала она. И хотя она против своей воли была заинтригована, все равно решила, что никто ни за что не заставит ее раздеться!
Элегантная гостиная была полна народа в разной стадии обнажения, кое-кто развалился на диванах, а другие танцевали под музыку «Бич Бойз» и «Битлз». Дебби узнала известного члена парламента, на котором была лишь гирлянда из лавровых листьев, он возлежал в кресле, и его кормила виноградом обнаженная молодая леди, а другая, сидя у его ног, нежно их массировала. Что бы подумали избиратели, если бы сейчас увидели его, изумилась Дебби. Она испытывала отвращение и одновременно смущение за себя и за так называемых респектабельных господ, выставлявших себя в таком неприглядном виде.
– Джимми! – завопила Грэйс, падая в объятия некоего аристократа в костюме Тарзана, а Дебби пробралась сквозь вихляющиеся тела к высокой комнатной пальме, чтобы спрятаться за ней.
– Хочешь немного шампанского, любовь моя? – Ну конечно, мне не удалось скрыться, подумала Дебби, почувствовав, как ее коснулась мужская рука. Она обернулась и едва не расхохоталась, увидев, что на нем красовался лишь отделанный рюшами фартучек, как у горничной, и пара черных чулок. Под накрахмаленным муслином белела его гладкая грудь, а очки с золотыми дужками и. лысина завершали этот в высшей степени эксцентричный облик. Дебби взяла стакан с серебряного подноса, с благодарностью отпила, и маленький пухлый человечек затрусил прочь в туфлях на высоких каблуках. Ягодицы его при этом подрагивали.
Боже правый, надо выбираться отсюда! – подумала Дебби. Определенно это не для меня. Она поискала глазами Грэйс, но подруга ее была занята с высоким стройным мужчиной, которого она называла «Джимми». Дебби допила шампанское и стала пробираться в сторону двери.
– Так быстро уходишь, мой ангел? – окликнул ее Симон, наваливаясь на нее.
– Боюсь, что да. У меня ужасно разболелась голова. Скажите Грэйс, хорошо?
Она проскользнула мимо него в холл. Дверь была на задвижке, Дебби выскочила наружу, глотнула холодный свежий воздух, борясь с желанием увидеть Луи. Почему ему надо было уехать? Почему он не может все время быть с ней?
На улицу свернуло такси. Дебби сбежала вниз по ступенькам и остановила его. В тот момент она больше всего на свете хотела домой.
Однажды утром, примерно через полгода с тех пор, как Дебби поселилась у Луи, ее разбудил телефонный звонок. Рядом с ней мертвецким сном спал Луи – она решила, что он выпил прошлой ночью гораздо больше, чем ему было можно. Она быстро вскочила, набросила шелковый халатик, в надежде, что ей удастся добежать до телефона и ответить, пока тот не разбудит Луи. Такое грубое пробуждение вызовет у него головную боль. Она подумала, что на часах в гостиной было двадцать минут восьмого, но потом решила, что ошиблась. Она никак не могла разобраться в этих часах – на хрустальной глыбе виднелись только две черные стрелки, и было легко ошибиться на час или даже перепутать часовую и минутную стрелки. Да и кто, в конце концов, будет звонить в такую рань? Их друзья или знакомые могут прорезаться только через несколько часов. Дебби потерла заспанные глаза, смахнула остатки туши, а потом подняла трубку.
– Алло?
– Кто это, черт побери? – Это был незнакомый мужской голос.
– Дебби Свифт. А вы кто?
– Я пытаюсь связаться с Луи Лэнглуа. Я правильно набрал номер?
– Да, правильно, он спит.
– Боюсь, что вам придется его разбудить.
Дебби почувствовала тревогу.
– Кто это? Что вы от него хотите?
– Я Робин Лэнглуа, его брат. Позовите его, пожалуйста, к телефону. Это очень срочно.
Она вернулась в спальню, стянула простыню и потрясла Луи за плечо. Он задвигался, что-то забормотал и снова укрылся простыней.
– Отстань.
– Луи, пожалуйста! Ты должен проснуться. Звонит твой брат. Я думаю, это важно. Луи, пожалуйста!
После яростной схватки с простыней и ворчания Луи Дебби решила, что победила, но мгновение спустя она увидела, что Луи опять впал в крепкий сон. Она в отчаянии подошла к телефону.
– Мне очень жаль, но я никак не могу разбудить его. Он как зомби. Может быть, я могу ему что-нибудь передать или сказать, чтобы он позвонил вам?
– Значит, он все такой же, – последовал громкий вздох. И потом: – Возможно, он проснется, если вы скажете ему, что его отец умер. И пусть без промедления позвонит мне.
– Его отец… – повторила потрясенная Дебби, но раздался щелчок, и разговор оборвался.
Она постояла с минуту, плотно запахнувшись в халатик, а в голове ее кружились панические мысли. Ей никогда раньше не доводилось сообщать дурные вести кому бы то ни было, она не знала, как поступить, и эта перспектива пугала ее до смерти. Это было несправедливо со стороны его брата – кажется, его зовут Робин, – заставить ее сделать это. Она же не женщина-полицейский. По крайней мере он мог бы сказать ей, чтобы она еще раз попыталась разбудить Луи и подождал бы у телефона, пока она это сделает. Но уже слишком поздно. Он отключился, и весь удар ей придется принять на себя.
Дебби вернулась в спальню. Луи глубоко спал в блаженном неведении. Она склонилась над кроватью и потрясла его:
– Луи, пожалуйста! Ты должен проснуться!
– Что случилось, Киска? Иди сюда и заткнись.
– Нет! Луи, мне надо тебе кое-что сказать. Ты не слышал звонок?
– Нет. А ты знаешь, что у тебя самые красивые титьки…
– Луи! – Она выдернула его руку из-под своего халатика. – Ты можешь, наконец, выслушать меня? Звонил твой брат. Твой отец умер!
Едва только она сказала это, ей захотелось ударить себя. Она не хотела такими словами сообщить ему об этом. Пальцы Луи застыли под ее пеньюаром, лицо окаменело.
– Мне очень жаль, Луи. – Она чуть ли не плакала. – Я не хотела так тебе об этом говорить. Но ты не слушал.
Какое-то время он не шевелился, и ей захотелось плакать от жалости к нему.
– Мне правда очень жаль. О Луи…
Он отбросил в сторону простыни. Ее первой мыслью было, что он собирается вскочить и начать что-то делать – так, представляла она, должны поступать люди, когда им говорят, что у них умер близкий родственник. Он должен звонить брату, звонить в аэропорт, узнавать, какие ближайшие рейсы на Джерси, – в общем, множество дел. Но Луи просто лежал, гибкий, обнаженный, и тело его золотилось в лучах раннего утреннего солнца, которое струилось сквозь огромные панорамные окна.
– Это не имеет значения, – сказал он.
