Эйлин Гудж - Сад лжи. Книга 2
Роза почувствовала, как останавливается ее сердце, словно его кто-то сжал в кулак. Холод от ключиц медленно пополз вниз.
«Господи, да это же книга Брайана!..» — ударило ей в висок.
Она вспомнила, какое потрясение испытала, увидев эту книгу, выставленную в витрине магазина на Пятой авеню. Она тупо смотрела на глянцевую фотографию человека на суперобложке. Человека, которого она в свое время так горячо — и так долго — любила. Ей показалось, что молния ударила в самое сердце…
А сейчас Розе хотелось завопить от боли — схватить этого кривляющегося человечка за плечи и хорошенько встряхнуть, чтобы стереть с его лица идиотскую ухмылку. «Ты же ничего о нем не знаешь, да и обо мне тоже, зачем же ты тогда влезаешь в наши жизни?» — беззвучно прокричала она.
Гнев исчез столь же внезапно, как и появился. И дом, куда они пришли, и все вокруг вдруг покрылось пеленой безразличия. Все стало плоским, мутным и далеким, словно она смотрела в плохой перевернутый бинокль. На Розу навалилась безмерная усталость: тело сделалось тяжелым и неуклюжим, а голова, наоборот, странно легкой.
«Боже, — взмолилась она про себя, — пожалуйста, сделай так, чтобы всего этого не было… у меня нет сил снова пройти через такое испытание…»
— Роза? — пробился сквозь стоявший в ее ушах шум чей-то резкий голос. — Роза… ты себя плохо чувствуешь?
«Это Макс, — промелькнуло у нее в мозгу, и она ухватилась за этот голос, как за якорь спасения. — Слава Богу, что есть Макс!»
Серая пелена рассеялась, и Роза увидела перед собой Макса: широкий разворот плеч, как у бывшего боксера, благородная седина… может быть, слегка толстоват в талии, но такой родной, такой близкий. И он здесь, рядом с ней. Главное, что совсем рядом! Человек, на которого она может положиться — и сейчас, и потом. Всегда.
— Со мной все в порядке, — услышала она свой голос, холодный, будто ледяная вода. — Просто устала. Наверное, разница во времени после перелета вдруг дала о себе знать.
— Дорогая, может быть, вам немного полежать? — теперь это уже был участливый голос хозяина дома. — Наверху есть несколько спален, и там вас никто не побеспокоит… — продолжал он, прибавив: —…честно говоря, вы сейчас слегка напоминаете одну из фигур мадам Тюссо.
— Я в полном порядке, — повторила Роза, на этот раз более твердо. — Правда.
И тут она увидела свое отражение в отделанном эбонитом и хромом зеркале у подножия лестницы. У нее перехватило дыхание. Боже, да она бледна как смерть!
Роза вдруг стала подниматься по ступеням — скорее она не шла, а плыла.
Как заводная кукла, она раскланивалась направо и налево, улыбаясь всем этим элегантно одетым людям, удивленно на нее взиравшим.
«Как странно, — думала она. — Я здесь, и в то же время меня как бы нет. Я просто притворяюсь, будто нахожусь в зале».
Зал был огромный — ослепительно белые стены и такие же потолки, какие-то пугающие декоративные изображения: ярко-красные драконы, извивающиеся на черной лакированной поверхности китайского шкафчика, гигантское полотно кисти Мондриана, состоящее из желтых и красных квадратов, двойные и тройные отражения в зеркалах, целые сонмы мужчин в смокингах и дам в бальных платьях с блестками, плывущие в неизвестность.
Неожиданно Роза увидела его, стоящего у высокого, от пола до потолка, окна спиной к ней. Худой, чуть горбящийся; лицо — то же, что преследовало ее во сне каждую ночь, — призрачно белеет в темном стекле. И сразу все окружающие исчезли. Остался только он.
Брайан…
Ей вдруг показалось, будто шампанское, которое она только что отпила из поднесенного кем-то бокала, превратилось в серную кислоту. Оно жгло горло, раздирало желудок.
Почему-то Розе вспомнился первый мужчина, с которым она спала после Брайана. Один из ее преподавателей в Нью-Йоркском университете. Невысокого роста, коренастый, с густыми черными волосами и похожей на мех бородой. В нем не было ничего от Брайана, кроме очков в черепаховой оправе, какие надевал Брайан при чтении. Этого оказалось достаточно, чтобы она согласилась с ним переспать. Просто очки!.. Он пригласил ее в пиццерию и угостил пивом, ни на минуту не переставая обсуждать творчество Пруста. Потом они отправились к нему домой, где она сама легла на пропахшие какой-то кислятиной простыни и позволила ему овладеть собой. Единственное, что она тогда чувствовала, была грусть.
Затем были и другие мужчины — те, кто ей нравился, с кем она флиртовала, чьими физическими данными восхищалась. Но никого из них она не любила, ни по ком не пролила ни единой слезинки. Мужчины эти не могли бы разбить ее сердце так, как это смог сделать Брайан.
О Господи…
Как это она может сейчас взять и подойти к нему! Заговорить с ним, словно это самое обычное дело. Подумаешь, двое старых добрых друзей случайно встретились в гостях.
Между тем она действительно, помимо своей воли, уже подходит к Брайану, хотя идти сквозь плотный, как вода, воздух ей невероятно трудно. Где-то там, на другом берегу, остался Макс; звуки вокруг кажутся приглушенными, словно она находится под водой. Шум голосов беседующих гостей делается вдруг еле слышным — зато звон льда в чьем-то бокале резанул слух, как будто рядом с ней разбили стекло.
И вот Роза стоит лицом к нему и протягивает руку! Впрочем, это не ее рука: скорее всего она принадлежит той восковой фигуре из музея мадам Тюссо, о которой упоминал Руперт. Лицо Брайана перекашивается от смятения. Мгновение ничем не прикрытой боли. Всего один миг, прежде чем он вновь становится тем же, кем был минуту назад.
«Худой и голодный». Слова эти, вычитанные в дешевом романе, всплывают в мозгу Розы. Это стертое клише тем не менее верно передает впечатление от выражения лица Брайана. Лица, которое она все эти годы берегла в своем сердце. Лица, запечатленного в ее душе, подобно камее. То же самое лицо, пусть чуточку более резко очерченное. Лишь длиннее стали волосы, спадающие на воротник его коричневого бархатного пиджака, да на висках уже заметна ранняя серебристая паутина. И те же, прежние, серебристые глаза с их внутренним сиянием, поражающим каждого, кто в них глядел. Теперь в этих подсвеченных изнутри зеркалах отражалась только она.
— Привет, Брайан, — заставила себя произнести Роза.
— Господи, — откликнулся он, — просто невероятно! Ты… — Стакан, который Брайан держал в руке, выскользнул, и он еле успел подхватить его судорожным движением пальцев, так что на белый ковер упало всего несколько капель желтоватой жидкости. Эта секундная пауза дала ей передышку, необходимую для того, чтобы всплыть на поверхность и немного отдышаться.
