Вэл Корбетт - Лучший из врагов
— Ну, он никогда не казался мне достаточно умным для этого. Конечно, у него появились широкие возможности. Могу предположить, что теперь он чаще будет заниматься государственными делами, чем развлекаться на подобных вечеринках.
— Интересно, как на это отреагировала Ванесса, — задумчиво произнесла Доринда. — Где она? Я что-то ее нигде не вижу.
Ее супруг взял бокал у проходившего мимо официанта, действуя по принципу «клин клином вышибают».
— Одно дело оказаться брошенной простым членом парламента, а совсем другое — упустить министра. Машина, личный шофер… положение.
— О, ты же знаешь, что дело не в этом, — осадила его Доринда. — Ванесса с самого начала вечера была расстроенной. Их старая собака умерла именно сегодня.
— Как это некстати.
Доринда проигнорировала его замечание.
— Несомненно, что новое назначение Филипа выгодно Ванессе, — продолжала она. — Она всегда жалуется на нехватку денег; наверняка он увеличит ей алименты. Теперь он будет получать жалование в два раза большее, чем прежде, верно?
Питер кивнул.
— Да, но он потеряет должность президента корпорации Форрестера, а вместе с ней и деньги. Интересно, кто будет назначен вместо него.
— Ванесса не захочет, чтобы кто-то новый вошел в семейный клан. После развода корпорация стала всем смыслом ее жизни. Знаешь, Ванесса еще не выбросила его из головы. — Зеленые глаза Доринды обозревали толпу. — Но не потому что уж очень тоскует по нему. Просто ей не хватает пары.
— Ты хочешь сказать, ей не хватает быть чьей-то женой. — Он улыбнулся. — Но если она хочет второй раз выйти замуж, ей следует перестать так заноситься. Вспомни, как она обошлась со стариной Джеффри на обеде, который ты специально устроила. Я был уверен, что они подойдут друг другу.
— Не смеши меня, — возмутилась Доринда. — Я пожалела, что не познакомилась с твоим старым школьным приятелем до этого обеда. Я ни за что не пригласила бы их вместе. Он, кажется, не отдавал в чистку свой пиджак со дня окончания университета, и въевшийся в него запах пищи невозможно было заглушить даже тем огромным количеством лосьона от Живанши, которое он на него вылил.
— Но старина Джефф такой забавный, и богатый к тому же.
— Но ни то, ни другое не компенсирует отсутствие презентабельности. — Доринда продолжала искать глазами подругу. — Ей надо больше бывать в обществе, но она не видит смысла посещать все местные развлечения. Здесь ее никто не привлекает. — В отличие от меня, подумала она.
Питер Казалет был в полном неведении относительно мелких интрижек Доринды и о том, как приятно его неработающая жена проводит дневное время.
Помолчав, Доринда спросила:
— Питер, дорогой, как ты относишься к тому, чтобы Ванесса провела с нами Рождественскую ночь?
На его лице появилась настороженность.
— Девочки будут на Рождество у Филипа, а она говорит, что останется дома смотреть старые фильмы. Но это никуда не годится. Это же не будет повторяться каждый год, — заверила она мужа. — Следующее Рождество девочки проведут с ней.
Питер по-прежнему не давал ответа, и она приняла его молчание за согласие.
Ванесса не помнила, как ей удалось увести Филипа из толпы окруживших его восторженных коллег в его старый кабинет, хотя четко зафиксировала в памяти озабоченное лицо Чарли, когда за ними закрывалась дверь.
Она была в прекрасном настроении, предвкушая, как Филип доверит ей контроль над своими акциями и пакетом акций дочерей. Но он был недоволен тем, что она утащила его из зала.
— Ты действительно хочешь поговорить об этом именно сейчас? — сердито спросил он, когда она задала ему свой вопрос. — Может быть, будет лучше, если мы все решим после Рождества?
— Как только ты откладываешь обсуждение какого-то вопроса, ничего хорошего это мне не сулит, — парировала Ванесса. — Почему мы не можем поговорить сейчас?
— Потому что я не уверен в своем решении на все сто процентов, — осторожно ответил он. — Конечно, я намеревался поговорить с тобой и другими членами совета. В скором времени.
Радость Ванессы растаяла. Знакомое чувство беспокойства начало нарастать в ее душе.
— Поговорить с нами? Нет, ты имеешь в виду «сказать нам». Зная тебя, я уверена, что ты уже все решил. Что ты решил, скажи?
Филип занервничал.
— Ванесса, сегодня же праздник. За неделю ничего не случится. Это дело может подождать.
— Нет, Филип, не может. — Ванесса почувствовала, как у нее вспыхнули щеки. — Акции принадлежат нашим дочерям. Не кажется ли тебе, что за мной, как за их матерью, должно оставаться последнее слово? И почему это решение должно ждать?
— Мы опять возвращаемся к старому, — устало произнес Филип. — Если бы твой дед так считал, он бы оставил эти акции до двадцатипятилетия девочек в твоих руках, а не в моих.
— Но это было тогда, а теперь все иначе. Все изменилось. Филип, я справлюсь. Теперь, когда я могу рассчитывать только на себя, я просто обязана это сделать.
Стараясь не вступать в пререкания, он мягко повторил, что они обсудят это через несколько дней, и попытался уйти, но она схватила его за рукав.
— Я изменилась. Ты должен это понять. — Его молчание пробудило в ней подозрение, и она взорвалась. — Черт побери! Что ты еще затеял?
Это его остановило. Филип редко слышал, чтобы она ругалась.
Видя его нерешительность, сорвавшись на крик, она продолжала, тыча пальцем ему в грудь:
— Это возмутительно. Ты не можешь принять решение, не посоветовавшись со мной. Это компания моего деда! Тебя бы здесь не было, если бы ты не женился на мне. — Шампанское, выпитое натощак, ударило ей в голову. — Ты, вероятно, прозябал бы в строительстве, как твой отец. Или стал неудачником-учителем со своим средним дипломом.
Филип пытался утихомирить ее.
— Ви, я обещаю, мы обсудим это после Рождества. Сейчас нам пора вернуться в зал. Пойдем.
Его уклончивость подлила масла в огонь. Как всегда в таких случаях, здесь была замешана Эта Особа. У Ванессы возникло ужасное предчувствие.
— Ты же не собираешься отдать акции, принадлежащие моим детям, своей жене? — Когда он промолчал, ее охватил страх. — Не собираешься, скажи? — спросила она с мольбой.
Филип мгновенно занял оборону.
— Она будет только управлять ими.
Такое заявление поразило Ванессу. В течение нескольких минут после его выступления она представляла себя одной из самых важных персон в совете директоров. Ее собственные двадцать пять процентов акций плюс двадцать шесть, принадлежащих детям, обеспечивали ей власть, с которой считались бы. Она уже успела ощутить эту власть мысленно, сжилась с нею. Теперь она почувствовала себя обманутой и бессильной. Филип опять отверг ее. Еще одна горькая мысль вдруг пришла ей в голову.