Джудит Майкл - Преобладающая страсть. том 2
– Восемь. И еще у нас в конюшне стоит двенадцать лошадей наших соседей. А ты любишь кататься верхом?
– Страшно люблю. А вы ездите на всех восьми?
– Одновременно, – улыбнулась Валери.
Чед тоже улыбнулся.
– А они все разные?
– Совершенно.
– А которая вам больше всего нравится?
– О, одна английская кобылка по имени Кэт. Я назвала ее в честь одной героини Шекспира. Она очень строптивая, но она очень гордая, ловкая, надежная, и я, правда, люблю ее больше других.
Валери заметила, что Ник смотрит на нее, и поняла, что он ее слушает.
– Может быть, вы как-нибудь захотите покататься верхом в поместье Стерлингов, – сказала она, обращаясь к обоим.
– Да, да! – завопил Чед.
– Я этим особо не увлекаюсь, – ответил Ник, – но если у нас получится, Чед мог бы покататься.
– Мой папа так много работает, – пояснил Чед, думая, что его папочка не очень-то любезно принял приглашение. – Знаете, он ведь стал владельцем телесети, он там сейчас самое главное лицо, он пропадает там с утра до ночи. Да и ночью иногда тоже.
Валери кивнула с серьезным видом:
– Это очень сложная работа – готовить программы на телевидении.
– Конечно, он приходит ужинать домой, и мы читаем, разговариваем и все такое, а потом чаще всего он опять идет на работу. То же самое было и в «Омеге». Всегда есть что-то важное и помимо нашего дома.
Валери улыбнулась:
– Но тебе разве это не нравится? Вот например вокруг меня никогда ничего не происходит. И я всегда жду чего-то нового, неожиданного и увлекательного.
– Попробуйте попутешествовать, или переезжайте в другую часть страны. Это будет новое и увлекательное.
– Новое и хорошее?
– Да-а. Я сам думал, что нет. Знаете, как я не хотел переезжать из Сент-Луиса? Но все получилось здорово. Просто отлично: и школа, и дом тоже классный. Можете сами проверить. И Джорджтаун тоже отличное место.
– Вы живете в Джорджтауне?
Чед кивнул:
– На N-стрит. Можете как-нибудь к нам заглянуть.
Валери встретилась глазами с Ником.
– Я бываю в Вашингтоне не так часто, как мне хочется.
– А это было бы новое и увлекательное, – напомнил Чед. – Как раз то, чего вы ждете.
– Плохо то, – вставил Ник, – что новое и увлекательное не долго остается таким. Как только оно приедается, становится старым и знакомым, и опять приходится искать новизны.
– Это немного похоже на назидание, ты не находишь? – сказала Валери.
Голос ее звучал беспечно, но Ник уловил в ее глазах презрение и понял, что она думает, будто он не переменился: по-прежнему те же предрассудки, занудство и та же помешанность на работе, что были когда-то. «Но почему я должен был меняться? – спрашивал он себя. – Она-то не изменилась, все так же ждет, что случится что-то, отчего она перестанет томиться от безделья и скучать».
«Не следует гоняться за призраком прошлого, – с горечью подумал он. – Всегда находишь именно то, что оставил когда-то».
Теперь он недоумевал, почему он так настойчиво хотел увидеться с Валери? Ради любопытства? Чтобы неожиданно обнаружить, что их жизни могут переплестись, несмотря на все преграды, что можно снова увидеться и снова разойтись, на этот раз без всяких осложнений, просто как со случайным знакомым? И ничего больше…
«Дерьмо, – выругался он про себя. – Ты хотел увидеться с ней, потому что никогда не мог ее позабыть».
Но теперь все действительно кончилось: эта встреча оборвала все тянущиеся нелепые мечтания. Как только они покончат с обедом, Чед отправится на обещанную прогулку верхом, а потом они вернутся домой. Там они просмотрят воскресные газеты и посидят вдвоем, пока Чед поужинает, а потом отправится ужинать Ник – с симпатичной, остроумной, много работающей редакторшей журнала, которая слишком занята, чтобы волноваться о том, что ей может быть скучно.
Глубокая печаль переполнила его. «По-другому и быть не могло», – невольно думал он, вспоминая, как далеко, куда дальше, чем в юношеских фантазиях, уносился в своих мечтах. Он знал, что сжился с ними, что теперь, как бы ни шла его жизнь и что бы в ней ни случилось, он уже не сможет отбросить их прочь. Он взглянул на Валери. Она слушала, как рассказывает ей о школе Чед, полностью поглощенная россказнями о его классе, о футболе и о компьютерах. «Все могло бы быть по-другому», – уныло подумал он. Затем решительно отбросил эти мысли прочь и повернулся к Сибилле. Конец обеда вполне может быть ознаменован ее монологами о самой себе.
– Расскажи поподробнее о своей церкви, – попросил Ник.
В пять вечера, когда Ник с Чедом уехали из ее поместья, Сибилла сидела в гостиной своего дома, обставленной еще прежним владельцем по своему вкусу, который был ей ненавистен, но она так ничего и не переменила в надежде, что вот-вот купит что-то большее.
Она пыталась удержать у себя Ника с Чедом, но Ник решительно отверг предложение переночевать, так что Сибилле пришлось остаться одной. Лили, простудившись, лежала в постели, и не с кем было поговорить. Наверное, у Ника свидание, сердито решила Сибилла. Что еще его может интересовать? Женщины.
Она вновь вспомнила их обед. Из этого ничего не могло выйти. Валери замужем, и в любом случае он уже переболел ею. Но встреча произошла, и она ни за что не могла теперь поручиться. Следует быть начеку, решила она, в конце концов я прекрасно понимаю обоих.
Но, поразмышляв обо всем этом минут десять и представив себе этих двоих вместе, она так разнервничалась, буквально обезумела в тишине пустого дома, что позвонила Флойду Бассингтону и велела ему немедленно приезжать.
Через полчаса он уже был у нее и отхлебывал из стакана слабое вино, которое она ему предложила.
– Как ты всегда все помнишь, – похвалил он, усаживаясь рядом с ней на софу. – Многие люди не хотят задумываться о чужом больном сердце, никто не хочет думать о болезнях.
– Ну, для меня-то ты совсем не слабый и больной, – прошептала Сибилла. – Ты один из самых сильных, самых достойных мужчин из всех, кого я знаю.
Он улыбнулся и поднял свой бокал в ее честь. Он был маленького роста, весь кругленький, и сидел, вытянувшись в струнку, чтобы казаться выше. С его кривым носом, сломанным в секции борьбы, полными губами под густыми, седыми, как и его волосы, усами, с толстыми стеклами затемненных очков он имел вид привыкшего к вниманию человека, что делало его похожим на актера или политического деятеля. На самом деле он был священником одной и известнейших церквей в Чикаго, пока его в возрасте пятидесяти семи лет не застукал в постели со своей женой Эвелин Мэсси, регентом церковного хора, ее муж Олаф Мэсси, староста того же прихода. Олаф Мэсси, подстегиваемый слепой яростью, выводил Флойда на чистую воду с неукротимой энергией, обнаружив и его связь со множеством других женщин, и растрату денег.
