Дженнифер ван дер Куаст - В свободном полете
— Грегори хочет видеть вас.
— Хорошо. — Джейк выдыхает последнее облачко дыма и выбрасывает сигарету.
— Нет. — Джим Эббот кивает на мою лодыжку. — Он хочет поговорить с вами.
— Я совершенно серьезно говорил, что, по-моему, вы прекрасно работаете, — сообщает Грегори.
А я откровенно пялюсь на него. Удивительно, что он такой маленький и хрупкий, вовсе не похож на того, кого я представляла себе по громоподобному голосу в телефоне.
— Возможно, я больше не смогу полагаться на Джейка в прежнем объеме. Но он прекрасно знает технику и великолепно организует производство, поэтому мы вынуждены сотрудничать с ним. Но нам нужен квалифицированный работник в офис, кто-то, способный отвечать на звонки и вести все бумажные дела. А вы так замечательно справляетесь с этим…
— Благодарю.
— А еще нам нужен человек для ведения текущей финансовой отчетности. У вас есть опыт работы с финансами?
— Вообще-то прежде мне не случалось заниматься этим вплотную. — Даже в хорошие дни я испытываю серьезные трудности с таблицей умножения на четыре и дальше. В плохие дни не справляюсь и с таблицей на три.
— Вот что я хочу предложить. — Грегори складывает ладони вместе и чуть подается вперед, прожигая меня предельно серьезным взглядом. Кажется, я предпочитаю общаться с ним по телефону. — Как вы полагаете, подобного рода работа могла бы заинтересовать вас?
Хороший вопрос. Именно он-то меня всякий раз и беспокоит.
Когда остаешься без работы так долго, как я, это становится очень серьезной проблемой. Это больше не поиск, не стремление, но миссия, грандиозная задача. И вовсе не задача найти любую работу. Задача найти Идеальную Работу. Черт побери, я потратила слишком много времени и еще больше энергии, чтобы согласиться на меньшее, чем полное и абсолютное удовлетворение. Я хочу надежной работы, с перспективой роста и огромной зарплатой. Я хочу, чтобы мое имя было выгравировано на золотой табличке и тысячах визиток. Я хочу всего!
Потому что не хочу вновь проходить через все это.
Но как объяснить это маме?
Только через много лет моя матушка с трудом смирилась с тем, что я не в состоянии звонить ей каждый вечер. Тем не менее, она ожидает моих звонков, порой даже желая составить их расписание.
Сегодня один из тех редких рабочих дней, когда матушка с нетерпением ждет новой информации. Если я не позвоню до окончания рабочего дня, она впадет в панику, совершенно уверенная в том, что меня похитил подставной работодатель. Ну, знаете, типично нью-йоркский тип лунатика, у которого есть время и средства рассылать объявления в надежде убедить наивную девушку накраситься, натянуть колготки, а потом коварно заманить ее в пустой офис в одном из небоскребов на Манхэттене. Такого типа лунатика я и имею в виду.
Начинаю рыться в сумочке в поисках телефона, когда лифт уже выталкивает меня в вестибюль. Мне обычно нужно минуты четыре, чтобы найти эту чертову штуку. Я уже упоминала о том, что не отношусь к числу самых организованных людей в мире. Представьте, что произошло бы, возьми я на себя финансовые отчеты компании.
Через пятнадцать минут я стою на коленях перед зданием «Стеллар продакшнс», а содержимое сумочки рассыпано передо мной. Телефона нет, как нет. Не помню, звонила ли я по нему сегодня из офиса. Даже если и звонила, то не стану подниматься за ним и, радостно распахнув дверь, напевать: «Я вернула-а-ась!»
Нет, удобства ради скажем, что я забыла телефон дома. На самом деле я уверена, что так оно и есть. Но я должна через полчаса встретиться с Амандой в баре. Если мои расчеты верны (а это весьма сомнительно — я ведь уже говорила о проблемах с таблицей умножения на три), невозможно за это время смотаться докой и вернуться к условленному сроку.
Бормоча себе под нос ругательства, заталкиваю барахло в сумочку и делаю немыслимое. Ищу телефон-автомат.
Трудность не в том, чтобы найти доступный телефон-автомат. Трудность в том, чтобы понять, какого черта я намерена с ним делать. Тридцать пять центов за местный звонок? Или пара баксов за вызов Западного побережья?
Кроме всего прочего, матушки даже нет дома, поэтому мне приходится потратить деньги, отложенные на такси, только на то, чтобы оставить сообщение на ее автоответчике. Раздраженно вешаю трубку, резко поворачиваюсь на каблуках и едва не сталкиваюсь с человеком, стоящим позади меня. Вот уж не ожидала очереди у телефона-автомата. Медленно ковыляя к краю тротуара, убеждаю себя, что абсолютно не важно, если незнакомый человек слышал, как я называю маму «мамочкой».
Маленький белый человечек на другой стороне улицы превращается в маленькую красную ладошку. Стою на углу, припоминая, сказала ли я: «Это я, мамочка, звоню сказать, что люблю тебя», или может быть, только может быть, нечто более разумное вроде: «Привет, дорогая, это Сара. Как жаль, что тебя нет дома. Перезвоню тебе завтра».
Красная ладошка вновь становится белым человечком. Делаю шаг вперед, но внезапно замираю. Могу поклясться, что слышала, как кто-то окликнул меня по имени:
— Эй, Сара!
Оборачиваюсь. Поверить не могу! Прекрасный молодой бог спешит прямо ко мне. Определенно, мы видимся впервые. Меня это смущает. Нет времени терзать память, пытаясь понять, кто же он такой. Может, парень из школы? Приятель из летнего лагеря? Волшебная ночь в колледже, которую мне следовало запомнить?
Он останавливается передо мной и обнажает идеально белые зубы в ослепительной улыбке. Я, кажется, проглотила язык. — Вы Сара?
— Да, — кротко отвечаю я, откидывая волосы.
— Ваша мама звонит вам.
румянец заливает мои щеки.
— О, спасибо. — Наклонив голову, проскальзываю мимо него к болтающейся телефонной трубке.
— Алло?
— Сара?
— Мам, откуда у тебя этот номер?
— Он высветился на определителе. Где ты, плюшечка моя? И кто это сейчас снял трубку?
— Я не знаю его. Какой-то прохожий.
Долгая пауза.
— О, дорогая, — шепчет мама, — ты звонишь из его… квартиры?
— Что? Нет! Мам, ты звонишь мне на телефон-автомат. Какой-то парень оказался рядом и позвал меня.
— Вот как? — Еще одна пауза. Матушка явно не смазывает шестеренки, я будто слышу жуткий скрип у нее в мозгах. — Что ж, очень мило с его стороны, верно?
— Думаю, да…
— Держу пари, в Нью-Йорке это не часто случается. И у него очень приятный голос. Ты уверена, что не знаешь, как его зовут?
— Мама! — Я раздосадована. Не из-за нее. Из-за себя. Она права. Мне следовало узнать его имя.
— Ну, хорошо, — уступает мама. — Итак, расскажи мне. Как сегодня прошел рабочий день?
— Никак.
