Ребекка Форстер - Оглянись на бегу
– Разумеется, есть.
Эрик моргнул, возвращаясь к реальности, и обнаружил у себя перед носом полный стакан. «Спасибо», – пробормотал он. Александер расстегнул пиджак, сел напротив и отпил бренди с содовой. Прежде чем заговорить, он задумчиво окинул взглядом аскетически обставленный кабинет.
– Не странно ли? – заговорил он наконец. – У матери был изысканный вкус, но она его тщательно скрывала. Этот кабинет обставлен по-спартански, словно комнатка какого-нибудь клерка, но если открыть бар… Чего там только нет! Даже «Наполеон», представляешь?
– Я всегда восхищался баром вашей матушки, – улыбнулся Эрик и поднял стакан. – Что ж, выпьем в ее память и за ее хороший вкус.
– Будь здоров.
Они выпили, не чокаясь.
– Слава Богу, она осталась только в нашей памяти, – пробормотал Александер словно про себя. Он сделал большой глоток, отставил стакан и остановил свой удивительный взгляд на Эрике. – Нелегкое время мы с тобой пережили, верно? – осторожно начал он и замолчал, ожидая реакции своего помощника.
– А чего вы ожидали? – ответил вопросом Эрик. – Вы не готовились к политической деятельности; вы попали в сенат случайно. Неудивительно, что вам пришлось туго, да и мне тоже.
– Ты прав. – Александер помолчал, затем продолжил: – Она заседала в сенате почти двадцать пять лет. И перед этим десять – в конгрессе штата. Итого – тридцать пять лет в политике. Мне было семь, когда все это началось, и мой отец уже год как умер. Когда я подрос и начал что-то понимать, я возненавидел мать за то, что, заботясь о «народе», она забыла обо мне.
Александер рассмеялся – удивительно открыто, без сарказма или затаенной злобы. Эрик впервые слышал, как смеется его босс, – и этот смех ему понравился.
Политики и простые люди похожи в одном: начав исповедь, они не успокоятся, пока не откроют душу до конца.
– Ты, кажется, не удивлен, что я отношусь к ней без должного пиетета? – улыбнулся Александер.
– Я давно заметил, что вы умны, – откровенно ответил Эрик.
– Ты так думаешь? Тогда объясни, ради Бога, почему у меня ничего не выходит? Вспомни: когда я только приехал, все эти ослы дрожали передо мной! Я решил молчать и изучать обстановку. По-моему, именно этого обычно ждут от новичка. Что я сделал неправильно?
Эрик сделал большой глоток и заговорил:
– Вы и вправду молчали. Как рыба. Если вы любили и уважали свою мать, если вам хоть немного нравилось то, что она делает, – вы должны были подняться на трибуну и сказать, что она была замечательным политиком и прекрасным человеком, и вы собираетесь продолжить ее дело. Вот чего от вас ждали! А вы?.. – Эрик задумчиво потер подбородок. – У нее на столе не было вашей карточки, – продолжал он, – и Дебби – секретарше – не приходилось оплачивать телефонные счета за звонки домой. Похоже, вы с матерью были близки – как две параллельные прямые.
– Очень верно подмечено, – спокойно ответил Александер.
Эрик скромно пожал плечами.
– Я работал с вашей матерью два года. Я-то знаю, что она была за человек. Динамит, а не женщина! – Александер слегка пошевелился в кресле, но не ответил. Эрик продолжал: – Не то чтобы я был очень ей предан… в огонь и в воду, конечно, не пошел бы… Но мне нравилось, как она делает свое дело. А семья – кто же знает, что там происходит, в семье? Мне рассказывали, например, что она вас била.
Итак, Эрик отрекался от матери, чтобы заверить в своей преданности сына. Александер улыбнулся.
– Хуже, – ответил он. – Она меня просто не замечала. Отправила в закрытую школу и извлекала оттуда только на время выборов. Мы стояли рядом перед камерами – маленькая семья, пораженная, но не сломленная безвременной смертью отца. В роли любящей матери Маргарет была поистине великолепна. А потом меня отсылали обратно. Я ненавидел ее. Ненавидел политику. А потом… Потом я вырос. Много лет работал в суде и узнал жизнь во всех ее проявлениях. И я понял, что не стоит тратить силы на ненависть.
– Почему же вы согласились на просьбу губернатора?
– А почему бы и нет? Меня ничто не связывало. Я разменял пятый десяток, устал от калифорнийского солнца. С женой разошелся. Захотелось перемен… Не знаю. Интересно стало. Может быть, подсознательно я хотел понять, что же это такое – политика, ради которой мать бросила своего ребенка.
Александер замолк и налил себе еще. Тишину нарушало лишь тиканье часов и постукивание кубиков льда в бокале. Эрик был слишком взволнован, чтобы говорить. Взволнован не рассказом о предательстве и ненависти – он слыхал истории и похуже. Много дней Эрик ломал голову, пытаясь разгадать нового шефа, – и вдруг он сам открывает душу и делится с подчиненным своими детскими горестями! Неужели же он и вправду пошел в политику из любопытства? Нет, должно быть что-то еще…
– И что же, поняли? – решился наконец Эрик.
Александер не медлил с ответом.
– Да. Теперь я знаю, почему мать любила политику. Это восхитительная игра. И я тоже хочу попробовать свои силы. – Он помолчал, затем спросил негромко: – Поможешь мне?
– Разумеется! – широко улыбнулся Эрик и допил свой бокал.
Глава 6
Лос-Анджелес
Миссис Питерсон, пятидесяти двух лет, была замужем уже лет тридцать, вырастила пятерых детей и большую часть жизни проработала библиотекарем. Она никого и ничего не боялась. А вот ее боялись многие. При виде ее квадратных плеч и бульдожьей физиономии и не у самых робких начинали дрожать поджилки. А уж когда миссис Питерсон открывала рот…
Однако Руди Грин ждал ее. Когда миссис Питерсон ворвалась к нему в кабинет, с треском захлопнула дверь и воинственно уперла руки туда, где у обычных людей бедра, он был готов к ее приходу. Не поднимая головы, он сгреб со стола ворох бумаг и протянул ей.
– Миссис Питерсон, вот список счетов. Будьте добры оплатить их немедленно. Почему вы мне о них не напомнили? Посмотрите, некоторые лежат чуть ли не с весны! Как, по-вашему, мы сохраним хорошие отношения с поставщиками, если не будем платить вовремя?
Миссис Питерсон на мгновение потеряла дар речи.
– Вы… вы… ах вы мерзавец! – завопила она затем, брызгая слюной. – Я напоминала вам об этих счетах каждый Божий день! И не смейте все валить на меня! Вы…
– Миссис Питерсон! – Руди поднял голову. На лице его отражалось благородное негодование. – Попрошу вас не разговаривать со мной в таком тоне. Я президент фирмы. Я управляю рекламным агентством. Я нахожу клиентов, клиенты дают деньги, и из этих денег вы получаете свою зарплату. Если вам это не нравится, можете искать себе другую работу. В противном случае будьте любезны заниматься своим делом и не учить меня, как мне заниматься моим.
![Елена Белая - Дорога к себе [СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
