Хелена Фенн - Любовь в тени платанов
Видимо, тогда она просто не поняла, что Гейл вовсе не разделял ее чувства. И желание, пригнавшее его к дверям в Хемпстеде по приезде из Гонконга, было всего лишь обыкновенной похотью — потребностью самца овладеть новой самкой, перейти на новый участок пастбища. Риск, азарт, жажда выигрыша — все это привлекало Гейла, как наркотик привлекает наркомана.
Самая грубая ошибка, которую Энни допустила, заключалась в том, что она позволила овладеть собой. Вторую грубую ошибку она совершила, когда через шесть недель после начала их встреч сказала, что в первую же ночь их связи она забеременела и носит теперь его ребенка.
И вот, вместо того чтобы приступить к занятиям в университете, она пошла под венец, легко выкинув из головы все надежды на карьеру модели, опьяненная романтическими мечтаниями стать миссис Стикс, а в итоге, как оказалось, — величайшей дурой в западном полушарии…
— Энни? — Голос Гейла оборвал ее воспоминания. Послышался стук в дверь. — С тобой все в порядке?
Она недовольно поджала губы и стала натягивать шорты, стараясь взять себя в руки.
— Спасибо, все в порядке, — холодно откликнулась она. — Что тебе нужно?
— Проверить, не свалила ли тебя, например, морская болезнь, — весело ответил он. — А если не свалила, то не желаешь ли ты выйти и приготовить кофе?
— Как скажешь. Ты ведь здесь командуешь. — На этот легкий сарказм ответа не последовало. Надев кремовую майку, Энни вышла из каюты и осторожно поднялась на палубу.
Гейл вернулся к штурвалу. Она с облегчением заметила, что он был одет, то есть на нем, по крайней мере, были шорты, открывавшие взгляду сильные, мускулистые, дочерна загорелые ноги. Кожа на обнаженных груди, плечах и руках поблескивала в лучах солнца, будто за штурвалом стояла бронзовая статуя. Она быстро сглотнула и усилием воли заставила себя посмотреть в сторону.
— Тебе черный кофе или с молоком? — ехидно осведомилась она.
— С молоком, но без сахара.
Кривая усмешка Гейла показала, что ее маленькое мщение не осталось незамеченным.
— Мне кажется, что ты могла бы еще помнить такие тривиальные вещи, Энни.
Она принесла на палубу две кружки и расположилась как можно дальше от него, щурясь от яркого солнца.
— Где-то должны быть запасные темные очки, — сказал он, заметив, как солнце слепит ей глаза.
— Только не говори, что очки тоже Келли!
— Да, и очки ее. Посмотри в письменном столе.
Она спустилась вниз, нашла очки и, мысленно поблагодарив Гейла, надела их. Вернувшись на палубу, обнаружила еще горячий кофе и изумительно красивый вид, открывающийся с борта яхты. Ее вдруг окутало ощущение полного спокойствия. Воздух был чистый, отдаленные острова — неописуемо хороши. Конечно, Гейл — подонок, но, по крайней мере, он кое-что предпринял для ее пользы. В такой обстановке трудно было не расслабиться, хотя бы ненадолго — только ненадолго! — уговаривала она себя.
— Ну, может, расскажешь мне, где ты все-таки пропадала, — небрежно попросил он, поставив яхту на автопилот. — Чем занималась последние два года?
— Я провела их в Африке.
Отхлебнув кофе из своей кружки, Энни увидела, как у него на лице проступило недоверие.
— В Африке? — тупо переспросил он. — И что же ты делала в этой чертовой Африке?
— Работала.
— Кем?
— Добровольцем. В районах стихийных бедствий. Помогала людям — главным образом, детям. А дети… — Энни почувствовала, как у нее сдавило горло при воспоминании о тех временах.
Гейл внимательно смотрел на нее. Его синие глаза поблескивали на смуглом лице.
— Так вот к чему ты пришла, — бесстрастно заметил он. — Это очень далеко от демонстрации одежды.
— И от диплома по психологии? — спросила она с нескрываемой обидой в голосе.
— Да, и от этого тоже.
Наступило долгое молчание.
— С детьми, конечно, везде проблема, — тихо продолжал он. — Но почему ты выбрала Африку, ведь можно было поехать куда-нибудь гораздо ближе?
— Потому что в Африке эти проблемы выглядят наиболее драматично.
— А может, потому что Африка — самое далекое место, куда ты могла от меня удрать?
Энни покраснела. Гнев с новой силой охватил ее, но она подавила его.
— Что за самомнение, — едко заметила она. — Ты, похоже, считаешь, что весь мир вращается только вокруг тебя, не так ли?
— А разве нет? — Притворное удивление Гейла заставило ее невольно улыбнуться.
— Конечно, нет. Не вижу ничего плохого в желании помочь другим людям!
— Помочь другим людям? — повторил он с холодной гримасой. — Полагаю, в этом ничего плохого нет. Но ты-то поступила совсем иначе. Уехала в Черную Африку помогать людям, забыв о такой мелочи, как оставить адрес мужчине, которому за шесть месяцев до того дала в церкви обет любви, верности и послушания. Наверное, ты кому-то и помогла, но кое-кому здорово врезала по зубам. Так было задумано?
Энни уставилась на него, медленно качая головой.
— Со своей светлой головой ты сам можешь ответить на этот вопрос, — резко сказала она.
Лицо Гейла застыло.
— Да, мне говорили, что неудачная беременность оказывает сильное влияние на личность женщины… Я женился на девушке с мягким характером и тонким чувством юмора, и вот совсем скоро она превратилась в сварливую, подозрительную мегеру.
Казалось, все мышцы ее тела напряглись. От бесстрастного упоминания о потере ребенка сдавило горло. Так вот как отнесся Гейл к этой трагедии с самого начала — хладнокровно и беззаботно. Он даже сейчас не способен на серьезное сочувствие ей. Энни никогда еще не ощущала себя такой одинокой, как в те мрачные дни после выкидыша.
— Гейл, я не хочу говорить об этом.
Энни с тоской и горечью рассматривала бирюзовые волны, набегающие на берег маленького острова, старательно пряча глаза от испытующего взгляда Гейла.
— А все же почему ты скрылась на два года на Черный континент, не оставив даже открытки? — не успокаивался Гейл, и недобрая усмешка звучала в его голосе.
— Чтобы вернуть себе самоуважение, — постаралась как можно спокойнее ответить Энни.
— Которое, как тебе кажется, я безжалостно растоптал своими грязными ногами?
— Это ты так сказал. — Она судорожно уцепилась за свою кружку, словно утопающий за соломинку.
Гейл вдруг лениво поднялся. Подойдя к Энни, он взял из ее оцепеневших пальцев кружку. Схватил за руки и заставил встать перед собой. Она пыталась отстраниться, прекрасно понимая, что это пустая трата времени и сил. Гейл снова поймал ее и привлек ближе. Пространство между ними сократилось до полудюйма.
— Пожалуйста, Энни, объясни-ка мне, — мягко заговорил он. — Почему при отъезде ты мне ничего не сказала? Почему исчезла без единого слова или хотя бы паршивой записки? Ради Бога, объясни, я ведь не железный, я, как и ты, из крови и плоти, я живой человек. Неужели ты тогда не понимала, что я могу сойти с ума от беспокойства?
